Возрождение полевых цветов - Микалеа Смелтцер

бьется. Я так и предполагал. Мне приятно, что даже по фотографиям я сумел кое-что угадать.

– А какое твое любимое блюдо?

Она размышляет, высунув язык, и решительно заявляет:

– Клубничное мороженое. О, бабушка! У тебя есть клубничное мороженое?

Прежде чем бабушка успевает ответить, Салем говорит:

– Ты уже ела кекс, помнишь?

– Это было до ужина. Это не считается.

Мои плечи трясутся от смеха. Наклонившись к Салем, я касаюсь губами ее уха.

– Вся в меня.

Ее глаза блестят.

– Определенно.

Мы едим, и я продолжаю задавать Сэде вопросы, чтобы лучше ее узнать. И не могу не улыбнуться, когда она начинает задавать вопросы мне.

– У тебя есть домик на дереве. – Она отодвигает пустую тарелку. – Можно я в нем поиграю?

Салем с тревогой смотрит на меня, не зная, как я отреагирую на этот вопрос. Но я вовсе не расстроен. Напротив, я счастлив это слышать. Думаю, Форрест обрадуется тому, что его младшая сестренка любит домики на дереве, как и он. – Конечно. Да. Давай уберем посуду, и ты пойдешь и проверишь.

– Правда? – Ее глаза загораются.

– Я хочу, чтобы ты взглянула на этот домик, – настаиваю я. Рука Салем находит под столом мое колено и слегка сжимает его.

У Сэды пока не получается быстро убирать со стола. Она вскакивает, суетится и даже пытается помыть посуду, но когда вода оказывается на полу, Салем приходит ей на выручку. Она позволяет ей самостоятельно загрузить посудомоечную машину.

Захлопнув дверцу посудомойки, Сэда начинает восторженно прыгать:

– А теперь в домик на дереве? – Ее взгляд мечется между Салем и мной. Пока они убирались на кухне, я помог Элли устроиться в ее постели.

Я смотрю на свою дочь, и не в силах отвести от нее взгляд.

– Да, мы можем идти.

– Здорово! – Она улыбается и берет меня за руку, а я с удивлением рассматриваю ее маленькую ручку, обхватившую мою большую.

Сэда такая открытая и нежная. Она не стесняется своей привязанности. Я ожидал, что она поведет себя застенчиво и, возможно, даже испугается меня. Но все вышло иначе. Дети гораздо устойчивее, чем мы полагаем.

Салем отворачивается, но я успеваю заметить в ее глазах слезы. Надеюсь, это слезы радости.

Мы втроем идем к моему дому и заходим на задний двор. Сэда озирается по сторонам, рассматривая все детали. При виде бассейна в ее глазах вспыхивает восторг:

– Я люблю плавать!

Салем чувствует мой страх.

– Она училась плавать с самого детства и знает, как соблюдать безопасность на воде. Для меня это было важно.

Я беру руку Салем и слегка сжимаю ее, молча выражая ей свою признательность. Она нерешительно улыбается, и я знаю, что она думает о Форресте. Тот день оставил шрамы не только на нас с Кристой.

Сэда обгоняет нас и спешит к домику на дереве. Ее волнистые светлые волосы свисают до середины спины. Я замечаю в ней свои черты, но в основном она – копия Салем. Я смотрю на женщину рядом с собой, и мое сердце наполняется теплом. Она молода, а уже пережила больше, чем большинство людей за всю жизнь. Она сильный и яростный боец. Как бы я ни хотел быть рядом с ней во время ее беременности, служить для нее опорой, я думаю, она была права, когда догадалась, что я на это не способен. Во всяком случае, тогда. Я сумел бы какое-то время притворяться, но слишком уж далеко я ушел от себя и от жизни после смерти Форреста. Мне больно от того, что кто-то другой выполнял мои обязанности, но в то же время я рад, что она была не одна.

– Можно мне в него забраться? – Сэда хватается за лестницу, один конец которой крепится к домику на дереве, а другой зацементирован в землю.

– Давай. – Я позволяю ей забраться наверх самостоятельно, но стою рядом на случай, если она сорвется.

Я всегда буду рядом, готовый ее подхватить. С этого момента мое место возле моей дочери. Она забирается на самый верх и кричит, задыхаясь:

– Мама! Здесь кресла-мешки!

Салем смеется, засунув руки в задние карманы шорт. Солнце почти село, и за ее спиной начинают мелькать светлячки.

– Она обожает кресла-мешки.

Я вскидываю бровь.

– Вот так?

– Да. – Она качает головой, улыбаясь воспоминаниям. – Она умоляла купить одно для ее спальни. Я отказывалась, но в итоге уступила. У нее есть уголок для чтения, и я поставила его туда.

Сэда высовывает голову из входа.

– Вы подниметесь?

– Домик достаточно просторный, – говорю я Салем на случай, если она захочет в него залезть.

– Хорошо. – Она начинает подъем, и я не хочу и не могу отвести взгляд от ее попы.

Она красивая, круглая и упругая. Я хочу схватить Салем, спустить ее в лестницы, целовать ее долго и медленно и заняться с ней любовью. Мое тело ноет от желания, шесть лет слишком долгий срок, но я не хочу ее торопить. Как только Салем оказывается в домике, я карабкаюсь вслед за ней. Втроем внутри тесно, но, тем не менее, места хватает и мне. Салем с интересом рассматривает все вокруг. Я сооружал этот домик долго, не торопясь, продумывая каждую деталь, и горжусь результатом.

– Здесь здорово.

– Спасибо.

– Форресту бы понравилось.

– Форресту? – с любопытством спрашивает Сэда. – Так это его домик на дереве? Можно мне с ним познакомиться?

– Форрест – твой брат, – объясняет Салем и гладит дочку по голове.

– О. Значит, он… умер?

Салем печально кивает.

– Да, детка, он умер.

Сэда обращает на меня взгляд своих умных карих глаз.

– Ты покажешь мне фотографию моего брата? У мамы их нет.

– Конечно. – Я сажусь, достаю из кармана телефон и перелистываю фотографии. – Вот он, смотри.

Сэда изучает фотографии.

– Как ты думаешь, я бы ему понравилась? – спрашивает она у меня, а не у Салем.

– Я уверен, что понравилась бы. Он всегда хотел иметь братика или сестричку. И собаку.

– У вас есть собака? – Ее глаза горят. – У нас есть кот. Он уже старенький и много спит. Его зовут Бинкс.

Мои глаза находят глаза Салем. Бинкс все еще жив. Она улыбается и пожимает плечами.

– У меня есть собака. Ее зовут Винни.

– Как мило! Можно с ней познакомиться?

– Конечно.

Салем с улыбкой наблюдает за нашим общением, в ее глазах блестят слезы. Эти моменты для нее не менее трогательны, чем для меня.

– Мы можем идти?

– Если хочешь.

– Хочу.

Она собирается вылезти первой, но я качаю головой.

– Давай сначала я.

– Хорошо. – Она ждет, пока я доползу (да, мне приходится ползком пробираться к выходу)