Синеволосая ондео (СИ) - Иолич Ася

Аяна сжала голову руками, так, что края обруча впились в кожу.

– Это какой-то кошмар, – сказала она с негодованием. – Ты понимаешь, насколько это ужасно?

– Это традиции. Аяна, да пойми, не всё так плохо! Мы скоро начнём репетировать пьесу про капойо, и ты увидишь, что всегда можно найти выход. Всегда, понимаешь? Знаешь, сколько у нас сценок про мужей-рогоносцев?

– Про... кого?

– Муж, которому жена с помощью хитрой ками наставляет рога... изменяет. Тайком видится с возлюбленным.

– Но за это же устраивают прилюдную порку... Мне рассказывал Айол.

– Да. Именно поэтому попадаться нельзя. Это добавляет остроты, – Ригрета прикусила кончик языка. – Никто и не попадается.

Аяна сокрушённо качала головой. Это всё было настолько неправильно, что у неё внутри всё жгло от отчаянного осознания своего бессилия. Она вспоминала Кадэр, её ямочки на щеках, и Жадэта, который смотрел на неё издалека, как в последний раз.

Чамэ смотрела на неё пристально.

– Эти разговоры ранят тебя, – сказала она. – У тебя слишком нежная кожа.

– Я пойду, – сказала Аяна. – Я так не могу.

– Да.

Аяна нашла Лерти, и та показала ей, куда можно поставить Ташту.

– Лерти, а что это за человек... из семьи Шедари? – спросила она, вспоминая услышанное за столом.

Ташта. В езопасности ли он тут? Нет, понятное дело, что его вряд ли попытаются украсть снова, но что если этот человек попробует отомстить злой «лошадке»?

– Ой. Он шальной. Очень избалованный. В прошлом году они к нам приезжали, и он устроил поножовщину в постоялом дворе. Он покалечил человека. Его катис как-то утряс то дело. У нас тут, знаешь, проще с этим. Столица далеко, и такие дела предпочитают решать, не вынося сор из избы. У них в эйноте многие плачут от его шальных поступков. Ну, эти разбойники на какое-то время, думаю, охладят его пыл. Он очень притих после этого случая.

– Катис? Он же взрослый мужчина, и у него катис?

– Да уж телом-то точно, – со вздохом сказала Лерти. – Его отец уже выплачивает содержание одной девушке, которую он испортил. Её малышке уже годик. Ой, давай не будем. Отец не отпустил его катиса, и правильно сделал. За ним нужен глаз да глаз.

– Лерти, а ваша конюшня запирается?

– Да. Зачем?

– Я боюсь, что он попробует отомстить разбойникам, что на него напали.

Лерти озадаченно смотрела на неё, потом распахнула глаза.

– Твой конь... То-то я думаю, у него на руке такие странные отметины были, когда он вломился в темноте... Ты ж мой хороший, – сказала она Таште, протягивая руку к его морде, и Аяна не успела остановить её. – Я тебе передам гостинец, радость моя.

Аяна с удивлением следила, как Ташта спокойно обнюхал руку Лерти и дал себя погладить.

– Я скажу Ортиллу, что на конюшне нужно оставить мальчика, – сказала она твёрдо. – Не бойся. Иди спать.

С утра Аяна выглянула в окно, услышав голос служанки.

– Цып-цып-цып-цыпа, – говорила она, и куры бежали к лестнице, пролезая в маленькое отверстие в дверце птичника и собираясь полукругом у нижней ступеньки.

– Талита! – раздался голос киры Дилери через какое-то время. – Ты опять кормишь кур с лестницы?

Аяна с удивлением слушала, как Дилери распекает служанку. Неужели и правда у них это происходит каждый день?

– У них это каждый день, – сказала Чамэ, зевая. – Это у них традиция.

– Удивительное постоянство. Чамэ, ты помнишь, я вчера ела мороженое? – спросила Аяна, закрывая окно. – Я хотела дать Кимату попробовать его. Как думаешь, ещё осталось?

– Вряд ли. Его везут замороженным специально к празднику, обкладывая льдом.

– Откуда?

– Тут к северу за полтора дня пути есть городок у подножия небольшой горы. Там и делают. В Чирде тоже делают его, причем не только из сливок. Там в горах есть пещера, в которой даже летом морозно. Люди там заняты изготовлением фруктового льда, который потом продают на набережной и везут в дома кирио. У них там целый род этим занимается, представь себе.

– Ты рассказываешь удивительные вещи. У нас тоже есть пещеры, в которых одинаково прохладно круглый год. Мы вялим там мясо и храним сыры.

– Сыры лучше всего тут как раз в Ордалле. Там в горах тоже есть пещеры, в которых всегда прохладно. С восточной стороны очень плодородная почва. Трава на лугах сочная и ароматная. Коровы там пасутся всё лето, а из их молока делают потрясающий сыр.

– Перестань, пожалуйста, Чамэ, – умоляюще сказала Аяна. – Это невыносимо на голодный желудок.

– Так иди поешь.

– Я подожду, пока Кимат проснётся.

Она подождала, пока Кимат не проснулся, а потом вместе с ним сходила на кухню к Лерти и ещё двум девушкам, которые разогрели им кашу и дали корзинку с морковью.

– Поцелуй своего коня за нас, – горячо сказала одна из девушек. – Передай ему наше почтение.

Аяна улыбнулась, но ей было не смешно. Они с Киматом сходили и покормили Ташту морковью, а потом до обеда сидели с Ригретой и шили зелёный костюм.

– Сидите, сидите, – сказала Дилери, заходя к ним и видя, что они собрались вставать, приветствуя её. – Хороший мой, можно тебя потискать?

Кимат глядел на Дилери, улыбаясь, и она подошла к нему и погладила по голове.

– Какой он у тебя спокойный, – сказала она. – И какая красивая у него игрушка. Вам нужна какая-то помощь, быть может? Хотите, я помогу? Я умею шить. Мы редко ездим в Чирде, раз в пару лет, а в столицу – и того реже. Так что я сама вместе с местной швеёй переделываю свои наряды, чтобы в этой глуши совсем не отстать от жизни. Пожалуйста, – вдруг протянула она. – Мне так скучно тут. Я посижу с вами, пока вы не уехали, хорошо?

– Конечно, кира Дилери, – твёрдо сказала Ригрета, глядя на неловко молчащую Аяну. – Я так тебя понимаю. У вас тут действительно довольно тоскливо зимой.

В шесть рук шитьё двигалось гораздо быстрее. Кира Дилери действительно умела шить, и Аяна с некоторой ревностью следила, как она кладёт ровные крохотные стежки, соединяя детали пояса брюк.

– Всё, – сказала наконец Ригрета. – Мы закончили. Примеришь?

Аяна кивнула, но замялась.

– Ну что же ты... Ты стесняешься меня? Или ты боишься меня смутить? – засмеялась Дилери. – Вон там ширма, зайди за неё!

Костюм сидел отлично. Аяна подвигалась, поприседала, помахала руками. Безупречное удобство! Кимат следил за тем, как двигаются красивые пуговицы на бортах камзола.

– Я не заметила, какие у тебя широкие плечи, пока ты была в платье, – сказала Дилери, поднимая бровь.

– Это подплечники. Кира, ты шила брюки, и не заметила, – сказала Ригрета. – Смотри.

Она подошла к Аяне, отогнула борт камзола, и Дилери кивнула.

– А знаешь что? – сказала она. – У меня есть ещё одна идея. Думаю, я знаю, как сделать её ещё более похожей на парня.

– Это невозможно, – сказала Аяна, когда они, хихикая, закончили пришивать то, что придумала Дилери, и она снова примерила штаны. – Это мешает ходить. У меня рука постоянно тянется поправить. Можно отпороть обратно?

– Нет. Поправляй иногда, но старайся делать это незаметно, – хохотала Дилери. – У тебя не получится сделать это совершенно незаметно, и ты будешь выглядеть как настоящий парень. Я не шучу.

Она была красной от смеха. Аяна смущалась, но тоже хохотала.

– Можно, я хотя бы отсыплю оттуда немного песка? – жалобно попросила Аяна. – Пожалуйста!

– Да. Только зашивать обратно буду я, хорошо? Если у тебя из штанов посыпется песок, или оно вообще отвалится и выпадет через штанину, будет не так забавно.

Наконец всё было готово.

-Эх, какой красавчик! – вздохнула Дилери. – Мой муж тоже когда-то был таким. Ну, не таким стройным, но всё же.

– Я хотела ещё доработать немного моё платье, – сказала Аяна. – В нём неудобно ездить верхом.

– Девушки не ездят верхом. Они ходят пешком или ездят в повозках, – сказала Дилери. – Платья не предназначены для этого.

– Я заметила! Но у меня есть идея. Тут подол в два слоя. Смотри, я хочу отпороть их полностью и перешить, сделав вот здесь нахлёст. Я буду ездить на лошади в брюках, а когда спешусь, платье закроет их.