Синеволосая ондео (СИ) - Иолич Ася

Катьонте отодвинул ей стул, она села, как учил Харвилл, и расстелила салфетку на коленях. Напротив села Ригрета, ободряюще поглядывая на неё.

– Кирио! – произнёс мужчина, сидевший с прозрачным стаканом вина во главе стола. – Сегодня заканчивается старый год и начинается новый, и, раз уж все гости наконец в сборе, давайте поднимем стаканы за то, чтобы наступающий год оказался не хуже уходящего!

– Ты будешь вино или сок, как твой больной товарищ? - тихо спросил катьонте, наклонившись к ней.

Аяна быстро глянула на стаканы тех, кто сидел за столом. У всех, включая Харвилла, который всё ещё выглядел немного болезненно из-за похмелья, в них плескалось что-то красное.

– Сок.

Слуга налил ей в стакан красную жидкость, взяв бутылку с высокого буфета сзади, и она украдкой понюхала содержимое. Хмельным вроде бы не пахло. Она всё ещё помнила молодое вино, и повторять пока как-то совсем не хотелось.

Кир Олдиен Дэтра, а, судя по всему, именно он сидел во главе стола по праву хозяина дома, поднял свой стакан и зажмурился.

– Загадывай желание, – сказал ей сидящий рядом парень. – Оно исполнится.

Аяна зажмурилась. Больше всего на свете сейчас она хотела как можно скорее увидеть Конду. Она подумала об этом так, как будто от силы её мысли зависела чья-то жизнь, и залпом выпила стакан кисло-сладкого ароматного сока.

Гости негромко поздравляли друг друга с наступающим новым годом, а слуги разносили и ставили перед ними следующие блюда. Аяна пропустила несколько закусок из-за того, что разговаривала с Ригретой, а потом ещё относила Кимата, и теперь ей принесли небольшую тарелку с ароматной похлёбкой, на которой сверху плавали небольшие аппетитные медальоны жира. Она ела, зачерпывая ложкой от себя, как учил Харвилл, а он посматривал на неё и выглядел вполне довольным тем, как она справляется.

Аяна смотрела, в основном, на широкие голубые рукава, слегка подвернутые, чтобы не испачкать их в подливке, которой сопровождался небольшой кусочек изумительно вкусного жареного мяса с соланумом, что принесли вслед за похлёбкой, но время от времени украдкой поднимала взгляд на сидевших за столом. Она рассматривала всех, пока не наткнулась взглядом на молодого мужчину с плотно перевязанной рукой. Он чем-то привлёк её внимание, и взгляд то и дело натыкался на его руку.

Она наклонилась к парню, который напомнил ей про желание.

– Кир знает, почему у того мужчины перевязана рука?

– Ты не слышала, что тут произошло? На наших соседей напали разбойники. Это сидит сын кира Шедари Лиака, Адер. На его и его камьера напала шайка вооружённых бандитов. Его камьер лишился половины уха, а у молодого кира сломана рука.

Аяна замерла, холодея. Ей всё вдруг стало ясно. Шайка бандитов... Вооружённая копытами и четырьмя десятками зубов. Тот человек приходил, чтобы замять дело, как однажды выразился Верделл. Он заплатил ей, чтобы Аяна молчала о том, чем занимается молодой кир из рода Шедари.

Она сидела, думая о том, правильно ли поступила, и почему Харвилл сказал ей взять деньги, а в это время катьонте уже вынесли последнее блюдо.

Маленький беленький шарик, одиноко лежащий в стеклянной синеватой миске на высокой ножке, и два кусочка каких-то фруктов рядом. Она взяла маленькую ложку и тихонько посмотрела по сторонам, чтобы не ошибиться, когда будет есть его, но никто не делал чего-то необычного, и она подняла руку и провела по краешку шарика, удивляясь, как легко от него отделяется белая масса.

Она подняла ложку и осторожно понюхала. Запах был молочный, нежный, с цветочными нотками, и сладковатый. Это сладкое? Аяна сунула ложку в рот.

На её глазах выступили слёзы. Она никогда не ела ничего подобного. Холодный, нежный сладковатый кусочек таял на языке, наполняя рот вкусом жирных свежих сливок и какой-то нежной травки или специи, которой она не знала. Она соскребла с поверхности шарика ещё немного, потом отделила ещё один целый кусочек, потом ещё. Она тонула в этом вкусе, как в облаках сладких ароматных сливок на бледном сливочном рассвете, встающем над нежной сливочной пеной прибоя моря, которое омывает берега оурана.

Ригрета смотрела на неё встревоженно. Аяна заметила это и вопросительно подняла брови. Восхитительное лакомство закончилось. Она даже не оставила «кусочек вежливости», который, соответственно приличиям, надо было всегда оставлять в тарелке, чтобы не обидеть хозяев. Жаль, Кимат спит. Он тоже должен это попробовать! Белый кусочек оурана!

– Что это такое было? – тихонько спросила она, не выдержав, у парня, сидевшего справа, когда слуга забрал мисочку на ножке. – Это белое лакомство?

– Это мороженое, – сдерживая смех, сказал парень. – В твоих краях не делают такое?

– Нет, – с сожалением сказала Аяна. – Это из молока?

– Это сливки с сахаром, желтком и ванилью, насколько мне известно, – сказал он. – Его замораживают, чтобы привезти сюда. У вас, наверное, слишком жарко, чтобы его готовить?

– У нас такое просто не знают, – сказала Аяна, качая головой. – Просто не знают...

23. Мешочек с песком

– Аяна! – кинулась к ней Ригрета, обегая стол, как только дверь за последним гостем закрылась. – Что он делал? Как ты позволила?!

– Что? – вытаращила глаза Аяна. – Кто?

Все смотрели на них с непониманием. Аяна обвела их глазами, но это никак не помогло ей понять, что Ригрета имеет в виду.

– Он щупал тебя под столом? Этот мерзкий, отвратительный нахал?

Аяна хлопала глазами.

– Какой нахал? Когда?

– Который сидел справа! Когда принесли мороженое, Аяна! Он щупал тебя под столом? Что ты ему сказала? Ты не должна позволять такое!

– Никто меня не щупал, – встревоженно сказала Аяна. – Я бы заметила!

– Почему тогда у тебя было такое лицо?!

– Не знаю. Когда принесли мороженое, я попробовала и мне понравилось. Очень. Меня никто не щупал.

Ригрета отстранилась и отступила на шаг.

– У тебя было такое лицо, – сказала она обвиняющим тоном, – будто он лапал тебя там, где не следует, и ты сгорала от стыда и от наслаждения, не смея его остановить. Двое мужчин, которые сидели справа и слева от меня, не отрывали от тебя взгляд. Аяна, тебе надо лучше следить за тем, что делает твоё лицо.

Айол, который буквально хрюкал от смеха, и Чамэ, которую хохот согнул пополам, никак не могли успокоиться.

– Понятно. Пошли, Харвилл, – сказал Кадиар, устало зевая. – Анкэ?

– Да. Пойдём, распределим кровати. Ну ты даёшь, Аяна.

– Я уложила Кимата на пол, на одеяло, – сказала Аяна. – Слушайте, если бы он щупал меня, я бы заорала.

– Ты не можешь орать за столом, – сказал Айол. – Он действительно мог распускать руки, потому что ты артистка, актриса, а не кирья и не кира. А вот он сын кира, и мы сидели с ними за общим столом лишь потому, что это...

– ...Деревня, – подхватила Аяна. – Да, я поняла. Но я не буду молчать, если кто-то полезет ко мне, распуская руки. Даже не надейтесь.

Это уже было не смешно. Она представила чью-то чужую руку на своём бедре под столом и передёрнулась.

– Не допускай таких ситуаций. Кир не будет касаться даже актрисы, если она не поощрит его. У нас строго с этим, понимаешь? Без одобрения со стороны девушки он не будет её трогать, кем бы она ни была, только если она не его жена. Это против обычаев и против заповедей добра и совести. Порядочный кир вообще постарается уйти, если девушка сама ведёт себя неподобающе, чтобы не осквернить себя и её.

– Осквернить... Ну да. А жену, значит, можно трогать против её воли? – нахмурилась Аяна.

– Ну, она же его жена, – пожала плечами Чамэ. – Конечно, многое зависит от того, какой у них брак, но мужу надо подчиняться. В конце концов, мы же женщины. Это наше предназначение – подчиняться своему мужчине. Терпение очищает совесть.

– Было бы странно отдать за девушку много золота и не касаться её, тебе не кажется? – хмыкнула Ригрета. – Женятся не для того, чтобы любоваться издалека. Я думаю, родив сына, ты это прекрасно понимаешь. Женятся, чтобы удовлетворять естественные позывы тела, которые есть у всех мужчин, молодых и старых. За это мужчины платят деньги родителям жены. Для них это выгоднее, чем, например, оплачивать внимание актрисы, – потанцевала она плечами, и Чамэ поморщилась, – так как они платят однажды, а жена остается на долгие годы.