Песнь мятежной любви (СИ) - Райль Регина

— Прослушаться надо, — развёл руками Родион.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Песни твои, тебе и петь, — сказал Влад. — У нас с тобой жанровая направленность отличается.

— Да, я писал под чистый вокал, но могу подправить для других техник, не проблема, — ответил Родион.

— Ладно, в субботу решим. Влад, свой зад тоже тащи, — сказал Саша.

— А может ещё Майя поучаствует на вокале? — вдруг подал голос Антон, хитро так глянув на меня, а я него, наоборот — хмуро. — Споешь на бэке, а? Прикольно будет.

— Кому прикольно? — проворчала я. — Не певица я, говорила же, что не пою.

— Говорила? Впервые слышу, — растерялся тот и пожал плечом.

Чёрт! Проклятый алкоголь! Пристрелите, пожалуйста, кто-нибудь того воробья, который вылетел. Я ведь не Антону говорила!

— Да мы с Родионом уже эту тему как-то поднимали, — непринуждённо проговорила я, правда, в груди стало горячо и тяжело, а его имя застряло в зубах. Надеюсь, я не покраснела?

Однако парень тут же отозвался, отвлекая на себя внимание:

— Да, помню этот разговор. Я уже пытался Майю на это действо подбить, но она ни в какую, — проклацав браслетами-цепочками по столу, он отодвинул стакан и перегнулся через Тима, чтобы посмотреть на меня.

А я смело прищурилась в ответ. Его хриплый низкий голос почему-то скрёб именно моё нёбо. Я не удержалась и сглотнула, а потом облизала сладкие от колы и пряные от виски губы. Родион едва заметно улыбнулся, словно говоря: «Я сохранил в тайне твои мысли, хотя мог сдать теорию и рассказать ещё ловчее, чем ты сама».

О, да, он мог. Даже лёгкое опьянение не помешало бы. Я не считала, сколько он выпил, но явно больше меня — язык уже заплетался, слова растягивались. Однако по моему пристрастному мнению, это лишь акцентировало внимание. Наверное, усталость усилила действие алкоголя. После насыщенного дня нужен отдых, а не посиделка в баре.

Моя теория — не тайна, но, наверное, нужно было поблагодарить Рода, что не выболтал лишнее без разрешения, поощрить взглядом или улыбкой. Мне казалось, он этого ждал. Но я сдержанно пробурчала, говоря всем, а обращаясь к нему:

— Я — басист, и не пою от слова совсем. Женский вокал в металле — немного не то.

— Даже экстремальный? — Родион улыбнулся и подался вперёд. И, хоть я видела, что он не мог добраться до меня, всё равно инстинктивно отшатнулась. Коснуться меня получилось бы, потянись я в ответ, но, естественно, я не стала этого делать. — Вот, например, — он посмотрел на экран за моей спиной.

Я обернулась. Там как раз размахивала синим хаером и издавала брутальные рыки вокалиста «Arch Enemy», сверкая подтянутым телом в прорезях белой майки.

— А вот её обожаю, — вырвалось у меня с улыбкой.

Мне нравился скриминг вокалистки, её сумасшедшее и зажигательное поведение на сцене. Ни комплексов, ни барьеров, только драйв, наслаждение музыкой и любимым делом.

«Есть во мне что-то, знаю: это доброе, ведь я не злой, просто меня не понимают», — пела она, а я на миг перенеслась в клип, ощутила тяжесть микрофона в ладони и как засвербило в горле от техники расщепления. Я почувствовала магию момента, энергетику обволакивающей плотной музыки. Но следующая же реплика Родиона разрушила всё:

— Группа хороша. От Алиссы я и сам балдею. Поёт она шикарно. Ты прекрасно смотрелась бы в этой роли.

Наверное, я вздрогнула. Мир вдруг раскололся. Взял и так просто сказал? Что имел в виду? Признался, что ему нравилась Алисса, но получалось, и я тоже?

В животе стало холодно и щекотно. Или он представил меня на её месте, потому что я так же дерзко и смело скакала бы, как ненормальная, рычала в микрофон, трясла волосами, корчила страшные морды и кайфовала от этого? Или кривлялась, как макака, выставляя себя на посмешище? Как расценивать слова Родиона: как комплимент или подколку?

Похоже, я выбрала неправильную тему дипломной, нужно было разрабатывать дешифратор, чтобы понимать чужие намёки.

Но, похоже, разволновалась только я. Ребята не услышали в словах парня ничего провокационного или романтического. Его активно поддержали.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А что? Майя будет реально крута, только волосы надо в синий покрасить и нарядить вызывающе, — взорвался хохотом заваривший эту кашу Антон.

Я насупилась и выстрелила в него злым взглядом.

— Я пас! И так слишком много, что я в новом составе в качестве басиста, — буркнула я, чуть не добавив «и на одной сцене с Родионом». — Не будем фантазировать о несбыточном. Точка! — я даже повысила голос.

— Ладно, чего завелась-то? Всё равно окончательно мы будем решать только в субботу, после прослушивания. Выпей, остынь, — пробормотал Антон, а я сцапала стакан и залпом осушила его.

Тему закрыли. А я всё не могла успокоиться. В груди жгло. Спасибо Родиону за испорченный вечер. Что за фигня? Зачем он это сказал? Упился в хлам и не уследил за языком, а я мучайся. Его фраза так и мозолила мысли, как несгораемая капсула в пылающем костре сознания. Огонь пытался расплавить её, уничтожить, а она, зараза, не поддавалась.

Я даже думать боялась, что эта реплика раскрывала его отношение ко мне. Сама желала его чувств, но только потому, что и подумать не могла, что они были. Обману ли я себя снова, если пригрожу не думать в таком ключе?

На вечер народ лишился меня в качестве собеседницы — гнев я уняла, но мысли не пускали в разговор. Я даже не заметила, что Клара с Женей ушли, отмерла только, когда попрощались Слава и Тим. Проводив их, я спустилась в туалет, где пару минут передохнула в тишине.

Моё отражение показалось слишком загруженным. Я провела рукой по чёрным волосам, которые не потеряли гладкости, и снова на миг примерила личину Алиссы, точно увидела в зеркале душу. Я будто выпрыгнула на сцену к жаждущей драйва толпе. Но снова разозлилась, вспомнив слова Родиона. Похоже, я так и буду психовать, пока не пойму, что он имел в виду. Захотелось расколоть блестящую поверхность кулаком, но я сдержалась — хватит с меня порезов и синяков.

Выйдя из туалета, я стала подниматься по лестнице. И когда была на середине, на неё вывалилось моё нетрезвое наваждение. Он шёл один.

Чёрт, надеюсь, разойдёмся безболезненно. Сердце застучало как целая ударная установка. Я отвёла взгляд, чтобы ненароком не спровоцировать парня на разговор, опустила голову, а потом и вовсе прижалась к правой стороне лестницы.

Десять ступеней до контакта, пять…

Я почти прошла мимо, когда Родион схватил меня за руку. Уловки не помогли, он будто изначально нацеливался остановить меня. От прохлады его пальцев по коже побежали мурашки. А в следующую же секунду он подступил беспардонно близко и сжал моё плечо. Я замерла и не сразу сообразила вырваться, а хватка к тому времени изменилась — парень скользнул ладонью на мой затылок и придвинулся к самому уху.

— Не избегай меня… больше, — проговорил он отрывистым полушёпотом, обжигая дыханием мочку.

Разобрав, что он сказал, я оторопела. Нет, такого я не ожидала. Как он догадался?

Мурашки опоясывали меня, не собираясь отпускать. Я перестала владеть телом и забилась в руках Родиона. Дар речи я тоже где-то обронила. Потому что, когда парень отпустил мою голову, провёл ладонью по спине и отстранился, чтобы заглянуть в глаза, я не смогла и слова сказать — язык рассохся. И хуже того — тело отказывалось слушаться, предательски реагируя на непонятные ласки. Моя кисть в ладони Родиона давно дрожала, а он, кажется, этого не замечал.

Радужка его глаз блестела свинцом, отчего взгляд казался металлически тяжёлым. От страха я не могла различить в них эмоции. Тем более, меня колотили собственные. Я не могла его даже оттолкнуть! Что это? Гипноз? Паралич? Пожалуйста, пусть меня отпустит!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Родион наклонился ко мне. От мурашек стало больно. Неужели он хотел меня поцеловать? Нет! Но парень отпустил мою руку и обнял, прижав к себе так тесно, что свежий запах его одежды забил мне ноздри, а прядь волос защекотала лицо. Прикосновение его обнажённого плеча заставило меня задрожать сильнее. Хвойный аромат и жар тела согнали с меня сон и хмель в одночасье.