Песнь мятежной любви (СИ) - Райль Регина

— Мам, да говори уже! — почти выкрикнула я. Не правильно, конечно, но я безумно нервничала и предчувствовала худшее.

— Майя… Твой отец… — она всхлипнула, — в больнице. Приезжай скорее.

Глава 19 — Быть рядом

Пальцы задрожали, и я чуть не выронила трубку. Сколько раз в грёбаных книгах читала: «похолодела», «обмерла» и прочая муть.

Когда испытываешь это на самом деле, ощущения совсем другие.

Всё внутри замерло и превратилось в арктические пустыни? Ледяные струи дождя истязали хрупкую плоть? Всё оборвалось, разбилось и так далее по списку синонимов?

Нет, эта ерунда красива для писателей, старающихся с помощью красивого слова показать свой не редко отсутствующий талант.

Невозможно описать этот холод в душе. На меня словно наступили и просто-напросто расплющили. Стало безумно страшно за жизнь близкого человека. Человека, без которого я не появилась бы на свет.

Мама рассказывала, что случилось, а я будто отключилась. Слушала, но не воспринимала информацию, словно говорили не мне, а кому-то чужому и бездушному.

Господи, почему я в тебя не верила? Я нашла бы, что попросить. Отмотать время назад, например.

Приехавшая скорая купировала криз, но снизить давление препаратами не удалось. Угроза жизни оставалась. Опасаясь осложнений на другие органы, в частности на сердце, отца увезли в интенсивную. Врачи смогут что-либо сказать только через несколько часов. Во мне забурлило негодование. К дрожи волнения примешалась злость бездействия.

— Мам, я скоро буду. Держись, — сдавленным голосом проговорила я. Самой не расплакаться бы. Нельзя показывать свою слабость — я должна быть сильной для мамы.

— Жду тебя, — ответила та и отключилась.

Хорошо, что сама, а то я не попала бы по кнопке. Чуть не уронила телефон на бетонный пол, когда убирала в карман — руки тряслись, как у алкаша перед бутылкой. Дайте мне басуху, сейчас сыграю, не напрягаясь — пальцы сами спляшут по ладам и струнам.

Я подошла к дивану, на автомате взяла куртку и сумку. В голове звенело настойчивым колокольчиком «нужно в больницу, нужно в больницу».

— Эй, что случилось? — парни повскакивали с мест.

— Майя, на тебе лица нет, — Саша подступил ко мне. В тот момент я даже не обратила внимания на запах алкоголя, которым он меня обдал.

— Мама звонила? Плохие новости? — Владислав тоже оказался рядом.

Внутри всё крутилось как в смертельном водовороте, к горлу подступил противный ком. Нет-нет, я не расплачусь!

— Отец в больнице. Случился гипертонический криз. Нужно ехать. В больницу, — смысл до комичного коротких предложений повторялся, голова соображала через раз.

— Вот блин, — протянул Слава, — надеюсь, всё обойдётся, езжай скорее. Такси вызвать? Или сама? — он сочувственно глянул, как меня колбасило.

— Не знаю, — я потянулась за телефоном, но уронила и сумку, и куртку.

Через миг Родион поднял их, расправил кожанку за моей спиной, помог надеть. Оказывается, всё это время он не отходил, а я даже не заметила. Я как во сне продела руки в рукава, принимая на плечи прохладу кожаной ткани, а затем сумка отяжелила плечо.

— Какое на хрен такси? — возразил Саша. — Дождёшься его разве в субботу вечером? Только время потеряем. У меня машина через два гаража, — он уже достал ключи, но громко и смачно выругался, потом зажал связку в кулаке, — только за руль мне не сесть. Прости, на мне уже штраф висит, не хочу добавлять вождением в нетрезвом виде, — парень глянул виновато, а я замотала головой.

— Ничего, доберусь сама. Можно басуху пока у тебя оставлю?

— Конечно, не мотаться же с ней, — охотно отозвался Саша, — перетащу к себе в гараж.

— Тогда я пошла, — я шагнула к двери.

— Куда? Такси же ещё не вызвали, — тормознул меня Слава.

И верно. Голова совсем не работала.

— Я могу Майю отвести, — вдруг сказал Родион. — Не пил ведь. И права с собой. Пустишь за руль, Саш?

— Да. Понадеемся на твою удачливость, раньше она нас не подводила, — кивнул он и шагнул к двери.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Они договорились, не спросив моего согласия. Не нужна мне жертва! Это у меня башня не варила, а они, неужели не понимали, что если инспектор остановит Родиона на чужой тачке, а он не записан в страховке, так как не родственник, последствия будут хлопотными? А Саша согласился, не колеблясь ни секунды.

Почему оба готовы рискнуть ради меня? Чем я это заслужила?

— Подожди. Так нельзя! — воскликнула я. — Не надо! Лучше такси.

— Майя, всё нормально, — мягко проговорил Родион, подходя. — Я отвезу, пошли.

Он уже не предлагал, а настаивал. Теперь действовал напористо: просто развернул меня за плечи на выход. Словно почувствовал, что я сейчас как амеба и без грамотного руководства просто села бы на пол и заревела.

Я смирилась и разрешила себя вывести. Ноги еле шли. Не помнила, как заходила в гараж Саши, как садилась в машину. Очнулась, когда услышала заведённый мотор и просьбу Родиона пристегнуться. Но не смогла, и ему пришлось сделать это самому. Он тихо и встревожено вздохнул, а я обхватила себя руками, уставилась на наклейку на приборной панели и больше никуда не смотрела.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А когда я, как мне казалось, через секунду, подняла голову, мы уже заезжали в ворота поликлиники. Кусок выпал из жизни. Я просила о перемотке, но назад, а не вперёд. Кто-то тупой на небёсах как всегда всё перепутал.

Не дав Родиону нормально припарковаться, я расстегнула ремень безопасности и вылетела из машины. Даже спасибо не сказала. Ладно, он не обидчивый, поймёт, а мне нужно спешить. Спросив в регистратуре направление, я побежала полупустыми коридорами. Маму увидела сразу. Светлые волосы наспех причёсаны, глаза красны от слёз. Она разговаривала с доктором. Я подоспела вовремя, чтобы услышать, как он говорил:

— …мы опасаемся разрыва сосудов, пытаемся снять нагрузку с сердца. Нужно ещё подождать. Пока не могу ничего обещать и боюсь делать прогнозы.

— Можно к нему пройти? — всхлипнула мама, на что человек в белом халате отрицательно покачал головой.

Именно человек. После того, что я услышала, язык не поворачивался назвать его врачом. Меня больно ударили его слова. Не столько холодность и равнодушие — медикам каждый случай через себя пропускать никаких нервов не останется — меня задела неопределённость и покорность ожидания.

Я не смогла промолчать. Сдержанность и Майя? Не смешите.

— Не надо делать прогнозы, не погоду по телеку передаёте! Надо обещать, что хорошо сделаете свою работу, — накинулась я на мужчину.

Тот снисходительно оглядел меня, едва ли не хмыкнув на рокерский вид, потом удивлённо вскинул брови и посмотрел на маму.

— Майя, что ты опять начинаешь? — шикнула та на меня. — Помолчи! Не видишь, доктор рассказывает состояние твоего отца? Извините её, пожалуйста, — сменив тон, обратилась она к человеку, — это наша дочь. Она перенервничала, вот и срывается.

— Мама, разве ты не видишь… — продолжала я возмущаться.

— Замолчи, сказала! — резко перебила она и снова рассыпалась в извинениях, а я насупилась и отвернулась. Тьфу, мерзость. Снова всё вышло из-под контроля.

Широкими шагами к нам подходил Родион. Глупо было надеяться, что он сразу уедет. Его появление не смыло хмурость с моего лица, но мне вдруг стало чуточку легче оттого, что он здесь. Сейчас мама накинется на меня, любая поддержка пригодится, пусть даже в его лице. Пока я в шоке, мне всё равно.

— Разбирайтесь сами, — сердито бросил человек-врач и обиженно поджал губы. — Я сообщу, когда что-нибудь узнаю. Давление надо снизить максимально быстро, пойду работать, — бросил он с издёвкой, окинув меня презрительным взглядом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я и бровью не повела, когда он развернулся и скрылся в дверях отделения. Зато мама «ожила» и дёрнула меня за руку:

— Когда ты научишься с людьми нормально разговаривать? Пора уже повзрослеть! Зачем нагрубила ему ни с того, ни с сего? Опять за старое?