Союз обворованных - Андрей Хазарин

Казьмин щелкнул затвором и перевел кадр.

Следом вышел второй человек, тоже в кожаном пальто, но с непокрытой головой (несмотря на дождь).

Оба застыли, ожидая, пока подъедет машина, Казьмин успел сделать три снимка, убрал аппарат и поставил спинку на место. Перелез на водительское сиденье, завел двигатель, прогрел, включил передачу и отпустил ручник. Плавно тронулся вниз по Псковской — и только потом покачал головой.

И что бы это мог отмечать в компании Слона первый зам начальника УВД? Тем более, если сам велел присматривать за Дубовым… Странно. Ладно, нужно будет — скажет. А задавать начальству вопросы субординация не велит.

Хотя думать своей головой она не запрещает.

Глава 18

Имеющий уши да услышит

Капитан милиции Сидоров Юрий Иванович собрал всю элиту Столичного райотдела: старшего лейтенанта Гнатюка, лейтенантов Рыбака и Боженко и старшего сержанта Нечипорука. Конечно, если считать по звездочкам или по суммам окладов, то список был бы совсем другим. Но начальник райотдела, майор Ягела, имел телефонный разговор с третьим замом начальника УВД полковником Белецким, и Виктор Витальевич лично дал ему указание: загрузить всех, но серьезные задачи поставить не кому по штату положено и не самым авторитетным, а самым толковым, которые ничего не пере… то есть, не перегадят и ничего не прозевают, а наоборот, сумеют вовремя сообразить и проявить инициативу. Самому же Витольду Феликсовичу полковник после короткой паузы велел осуществлять лишь общий контроль, чтобы не оголять текущую работу райотдела.

— Все-таки ведут следствие городской розыск и люди Пуляева, — говорил Виктор Витальевич быстрым тенорком, — они специалисты, им и карты в руки, а тебе с твоими орлами я такую задачу ставлю, сам понимаешь, потому что не может угрозыск знать местных людей и местные особенности лучше, чем райотдел. Помнится мне, был там у тебя такой Юра Сидоров, старший лейтенант… Капитан уже? Ну тем более. Когда-то я его заприметил, показалось мне, парень смышленый и разворотливый…

Майор Ягела указание руководства принял к сведению и исполнению, аккуратно записал в служебный дневник (собственное его изобретение, куда заносил он всякие-разные детали, не подтвержденные документально; на случай чего — хоть какое, а свидетельство, что не сам напортачил), после чего вызвал Сидорова, передал ему лестное мнение начальства областного УВД, довел задачу и строго-настрого велел ежедневно в шестнадцать сорок пять докладывать сводку.

И теперь капитан Сидоров обсуждал с мужиками, какие можно предпринять нестандартные меры. Потому что дворники, старушки на лавочках (хоть и зима, а имеются стойкие и закаленные), мамаши с детьми, собачники, продавщицы в магазинах — все это источники очевидные, о них говорить нечего, и городской угрозыск тоже с них начнет, только сыскарям сложнее будет найти нужных людей. А нужно придумать что-то необычное, такое, что сразу в голову не придет. Может, скажем, работала в тот день аварийка из ГорТТУ, на углу Хазарской и Аптекарской вечно троллейбусные провода расконтачиваются, или как там это у них называется…

— Можно в техникум зайти, Галицкая, три, поспрашивать, — предложил лейтенант Боженко. — У них в сторону Хазарской есть окна — из отдела кадров, первого отдела, библиотеки. Я про классы не вспоминаю, там пацаны-девчонки шумные, могли вообще прозевать, а вот в отделах и в библиотеке тихо, тем более, по утреннему времени, когда менку шарахнули. Могли услышать стрельбу, выглянуть в окна, что-то заметить.

Подумали, молча обжевали предложение.

Капитан с сомнением пробормотал:

— Стрельба-то внутри помещения была, могли и не услышать…

Гнатюк, тихий и немолодой уже мужик, безропотно дожидавшийся выхода на пенсию в своем звании старшего лейтенанта, но участок знавший отлично, деликатно заметил:

— А я бы обошел угловой дом, Галицкая один… Там, конечно, по утрам одни старики и старухи дома, но делать им нечего, глазеют по окнам…

— На этих надежды мало, — возразил Рыбак, — они давно уже все чокнутые, мозги порастеряли…

— А это, разрешите вам заметить, товарищ лейтенант, — вмешался старший сержант Нечипорук, — до дела не касается. Нам с ними не кроссворды решать, а вызнать, что видели и что слышали. Старики — народ дальнозоркий.

Нечипорук, мент опытный, цепкий и смелый, имел пробелы в своем кое-как вымученном среднем образовании, а потому широтой эрудиции блистать не сподобился, в отличие от интеллигентного Гриши Рыбака, который кроссворды из газеток раскалывал одной левой. Тем не менее существовала между ними сварливая симпатия и дружба, благодаря чему Нечипорук и позволил себе вылезть с замечанием в нарушение субординации.

— Кстати о зрении! — оживился вдруг Гриша. — А про школу слепых мы и забыли!..

Сам-то он вспомнил лишь потому, что несколько дней назад, в очередную мокро-скользкую оттепель, помог какому-то незрячему гражданину перейти через Галицкую и дойти до дверей школы, минуя бесчисленные лужи. Тогда ещё он обратил внимание, что на ногах у гражданина очень крепкие сапоги на змейке, подумал, что слепому лучше бы вообще сплошные, без застежки (палочка-то не подскажет, что под ногами лужа), и был немало удивлен, когда на прощание гражданин сказал:

— Спасибо, что проводили, товарищ милиционер… — Улыбнулся и, не дожидаясь вопроса, объяснил: — На вас много кожи, скрипит.

Сейчас Гриша увлеченно продолжал:

— …конечно, увидеть слепые вряд ли что-то могли…

— Ну до чего ж вас умных выучивают в институте! — ехидно вставил Нечипорук.

— …зато услышать могли такое, что зрячим недоступно, даром что стреляли в помещении!

Госавтоинспектор старшина Сердюк сидел в диспетчерской Северного таксопарка и составлял списки машин и водителей, которые двадцать девятого января в десять утра были на линии. Это раньше таксисты мотались по всему городу в поисках пассажиров, теперь же они, выехав из гаража, причаливали в подходящих точках и дожидались — чтоб бензин зря не жечь, он теперь кусается. Хазарскую забили за собой мужики из Северного таксопарка, хотя пыталась сюда моститься и третья колонна Южного, которая стояла на Котельной, — им до Хазарской было даже ближе, чем северным со своего Каганова, но те в ответ сразу полезли на Вознесенский рынок, и после пары разборок с монтировками порядок был восстановлен.

Так вот, имелось неподалеку от ограбленной менки местечко, где всегда стояли минимум три машины: возле гастронома «Лознюковский». Буквально полквартала, но, к сожалению, дальше по ходу движения, так что таксисты находились к месту действия спиной и что-то заметить могли только случайно…

Секретарша провела Гришу Рыбака в учительскую. Учителя были в основном женщины, хоть и пара мужчин нашлась, и почти все зрячие. Гриша объяснил, чего ему нужно, учителя недоуменно переглянулись, наконец некая дама весьма далеко зашедшей молодости заметила высокомерно-язвительно:

— Простите, господин милиционер, но мне казалось, слово «свидетель» происходит от глагола «видеть»…

Однако тут вмешался один из мужчин — в темных очках, с изрядной сединой и выразительным лицом.

— А что, Григорий Викторович, пожалуй, и сумеем мы вам помочь. Вот и звонок как раз… Идемте со мной, — сказал он и уверенно двинулся в коридор.

На ходу он объяснил, что зовут его Владимир Сергеевич, что преподает он литературу и что ему понятно, почему милиция обратилась за помощью именно к слепым.

— Наталья Даниловна зрячая, потому вашу мысль не уловила. Да и вообще девица желчная…

— Я, честно говоря, думал, у вас учителя тоже слепые.

Владимир Сергеевич ответил ровным голосом:

— Раньше так и было. Но у нас намного выше ставки, чем в обычных школах, поэтому многие стремятся к нам попасть. Обучаются письму по Брайлю, ничего, работают…

Он не договорил, но Гриша сообразил сам: а старых преподавателей, слепых, выживают…

В классе сидели человек пятнадцать подростков — мальчики и девочки. Гриша оглядел лица — какие-то замкнутые, ушедшие в себя, — опустил глаза и постарался держаться ровнее.

— Ребята, — сказал Владимир Сергеевич, — к нам пришел за помощью лейтенант милиции Рыбак Григорий Викторович. Ну-ка давайте вспомним, не слышали ли мы чего-то странного двадцать девятого числа, в среду, около десяти часов утра. Что у нас было в среду на третьем уроке?

— Литература, ваш урок! — сразу сказала девочка со второй парты в правом ряду.

— Так. И что мы с вами делали около десяти?

— Кто что! Мы отвечали, вы двойки ставили, — сострил мальчик с задней парты.

Класс сразу развеселился, послышались смешки, лица ожили — и Гриша вдруг обнаружил на них очень богатую мимику.

— Ну, положим, не двойки, а только одну двойку, Шура. Ты случайно не вспомнишь, кому?