Сквозное действие, или Как стать драматургом - Александр Михайлович Галин

З ы б к и н. Да, знаменитая балерина. Ее имя гремело еще до войны. Я справился у кассирши, а она вдруг и выдай, что вы — ее дочь и здесь обитаете, в этом же доме. Я никогда бы не рискнул, но после вчерашнего спектакля просто не выдержал. А-а, думаю, да гори они огнем! И пошел. Вы знаете, я не специалист и в театре бываю редко. Крайне редко. Честно говоря, не до театра, знаете ли. Да и там, где я служил, театр — гость не частый. Больше кино. Но вчера, когда я вошел в этот зал, этот настрой, эти скрипки — чудесно, честное слово. Я никогда бы не рискнул, но кассирша сказала, что она вас часто видит, что вы так и живете здесь, у Пяти углов. Я и зашел. Наобум, знаете ли. Я, наверно, путано объясняю…

Они помолчали.

Я вижу, вам трудно. Может, начнем с начала?

Л я л я. Нет, спасибо, не надо. Что вы хотите?

З ы б к и н. Я, наверно, выгляжу глупо. Но я друг Чуваева, вот и все.

Л я л я. Видите ли… Простите, мне очень трудно запомнить ваше звание…

З ы б к и н. Капитан второго ранга.

Л я л я. Да-да. Мне вообще трудно говорить с вами. Кроме того, я не знаю никакого Чуваева. Потом, мне сейчас как-то все равно, извините. У меня несчастье: старинное зеркало, серебряная амальгама. Всю блокаду провисело — и вдруг! Какая-то полоса. Живешь-живешь, а потом: бац! бац! бац! Одно за другим. Как налет, знаете? И никуда не спрячешься. А человек ведь не готов к несчастью… В принципе не готов. Всегда остается надежда, что тебя минует. Жуткое заблуждение. Это мамино зеркало. Она простояла у него всю жизнь, потом я… Больше стоять некому. (Пауза.) Надо бы все это вынести, но у меня не хватает сил. Это все детство, понимаете? Настоящая позолота, настоящее серебро… Боже! Куда ушли настоящие вещи? (Поднимает осколок.) Какое тяжелое стекло. Тоже работа не из легких, а? Все видеть, все отражать и молчать. А вы что молчите? Обиделись, что я не знаю вашего Чуваева? Ну, не знаю. А почему я должна его знать?

З ы б к и н. Я думал, вас это обрадует. Иначе бы не рискнул. Неужели вы ничего не помните? Мы были у вас на елке. Ваша мама попросила свою костюмершу, чтобы она привела мальчиков из Нахимовского, потому что с вашей стороны были одни девочки, а мы были в форме… Шли каникулы, мы болтались по училищу, глотничали во дворе. Ребята разъехались по домам, а у нас дома не было. И вдруг эта елка! Чуваевская мама берет нас на увольнение. Домой, вечером. Это было несказанным каким-то везением. Мы надраили пуговицы и поехали на трамвае.

Л я л я. В белых перчатках.

З ы б к и н. Помните? Мороз был жуткий, но к мундиру полагались белые перчатки, а нам их только что выдали.

Л я л я. Я помню, когда мы вошли, я подумала: почему у всех мальчиков забинтованы руки?

З ы б к и н. И этот вечер в этой комнате, этот домашний мир, и ваша мама — как… богиня над вами. А у нас ни у кого не было мам. Только у Чуваева. И мы смотрели на нее, смотрели… Это она? (Смотрит на фотографию.)

Л я л я. Да. Она тогда готовила «Рождение света», монобалет. После его провала она уже не танцевала. Никогда.

З ы б к и н. Почему? (Пауза.) Простите.

Л я л я. Одуванчик. Стриженая круглая голова, как одуванчик. Я и не знала, что он Чуваев. И еще лилипутики в мундирчиках. Это были вы?

З ы б к и н. Мы все были из четвертого взвода, самая мелкота. И я танцевал с вами падепатинер. Это единственный танец, который я выучил на всю жизнь. Я и сейчас его помню — два скользящих, два простых… А все остальное танцевал Чуваев. (Пауза.) Мамы уже нет?

Л я л я. Мамы давно нет.

З ы б к и н. А вчера, когда я смотрел на сцену… я подумал, что Чуваев прав.

Л я л я. Не интригуйте меня вашим Чуваевым. Я его совсем не помню.

З ы б к и н. Он помнил вас очень долго.

Л я л я. Как мило. И что же потом? Он женился?

З ы б к и н. Нет, он умер.

Л я л я. Да положите вы вашу фуражку! Что вы носитесь с ней как с писаной торбой? Ну и что дальше? Зачем вы мне все это рассказываете?

З ы б к и н. Просто сегодня такой день. А у меня никого нет в Ленинграде. Я недавно здесь объявился…

Л я л я. Какой день?

З ы б к и н. Двадцать второе июня.

Пауза.

Л я л я. Смешно. Минуту назад я хотела вас выгнать. А теперь я не хочу, чтобы это прервалось.

З ы б к и н. Что?

Л я л я. Вот это все. То, что вы стоите, такой вот неопределившийся, и эта дурацкая фуражка в руках. И то, что я не знаю, кто вы и зачем.

З ы б к и н. Я рад.

Л я л я. Вы мой человек. Не двигайтесь. Я боюсь, что все это разрушится. Стойте и молчите. Ну что?

З ы б к и н. Я буду долго жить.

Л я л я. Поздравляю.

З ы б к и н. Я загадал: если я вас найду, я буду долго жить.

Л я л я. Говорите, только что-нибудь незначащее.

З ы б к и н. Миша стоит у окна.

Л я л я. Хорошо.

З ы б к и н. Он смотрит на вас.

Л я л я. Слишком определенно, попроще.

З ы б к и н. Миша держит фуражку.

Л я л я. Очень хорошо.

З ы б к и н. Миша стоит у окна, держит фуражку и смотрит на вас.

Л я л я. Какой он смелый, этот Миша. Чем он занимается?

З ы б к и н. Стоит у окна и держит фуражку.

Л я л я. Нет-нет, чем он занимается, когда он не смотрит на меня?

З ы б к и н. Он попусту тратит время.

Л я л я. Удивительно, я с вами спокойна. У меня сейчас такой заворот, а я спокойна. Сварю кофе. (Уходит.)

Зыбкин поднимает раму от зеркала, приставляет ее к окну. В окне появляется  Г а л к а  в комбинезоне и защитной каске.

Г а л к а. Дяденька! Что это у вас тут грохнуло?

З ы б к и н. Зеркало.

Г а л к а. Ребята извиняются, говорят, больше не будут.

З ы б к и н. Больше нечего.

Г а л к а. Они боятся, что с них высчитают за битье. Это правда?

З ы б к и н. Да нет, тут хозяйка добрая. Я думаю, не станет высчитывать. Просто обидно — старинное зеркало с серебряной амальгамой. Ему бы в музее висеть.

Г а л к а. Тогда резон. А вы тоже тут живете?

З ы б к и н. Нет, не живу.

Г а л к а. А что же отвечаете?

З ы б к и н. А я всегда в ответе. Привык.

Г а л к а. А я и за себя отвечать не могу. Не дано. Все всегда наоборот выходит. Такое зеркало грохнули. Беда будет.

З ы б к и н. Почему ты так думаешь?

Г а л к а. Тут и думать нечего, знаю. Может, дадите осколочек?

З ы б к и н (протягивает). Зачем?

Г а л к а. Делать нечего. Хоть зайчиков попускаем. День-то какой!.. Сегодня же двадцать второе. Ребята говорят, это самый длинный день в году. (Исчезает за окном.)

Зыбкин