Человек за бортом - София Цой

спровоцировал потасовку, потому что уже два дня не принимал лекарства, которые должен пить каждый день, – проговорил Келси.

– Пропуск этих лекарств может вызвать изменения в поведении, – согласилась Винсента. Она знала это наверняка: ее отец передавал Валентину какие-то новейшие препараты с экстрактом зверобоя и других растительных элементов, которые снижали тревогу и улучшали сон.

– Валентина же после этого отвезли в больницу? Сотрясение – это не шутки. Как и гематомы, – проговорил Элиот.

Мы все посмотрели на Келси.

– Оллред вместе с доктором пытались убедить жандармов, что Валентину требуется госпитализация, но те не послушали.

– Как? – воскликнули мы чуть не в один голос.

– Их врач усомнился в диагнозе своего коллеги.

– Что это за врач такой?.. – пробубнил Найджел.

Келси повел бровями:

– Доктор Пьер.

В нас поднялась волна негодования. Келси, видимо, уже проживший эту эмоцию, продолжил:

– Угадайте, кто следователь.

– Не говори, что Джонсон, – предположил Элиот.

– Близко. Левант.

– Алекси Левант? – спросила я, и все повернулись ко мне, а потом выжидающе уставились на Келси. Тот кивнул. – На форуме он искал Валентина, помни… помните? – спросила я Элиота.

Я рассказала, как этот Левант стоял с зонтом, а затем из его белой лилии полилась черная жидкость. Келси тут же предположил, что это могла быть та же жидкость, которой испачкали пальто Валентина и кровать его родителей в версальском доме.

Освальд поинтересовался обеспокоенно:

– А как он выглядел?

– Чуть выше меня. Смуглый. Со шрамами возле носа и левого уха, будто, знаете, пуля пощадила.

– Тогда я тоже его видел, – сказал Ос. – Перед тем как начался весь этот хаос, он вышел из павильона с раскрытым зонтом.

– Да! Он раскрыл зонт, прежде чем выйти, – подтвердила я.

Винсента захлопала глазами, и лицо Найджела, сидящего напротив нее, приняло такое же растерянное выражение.

– Ничего не понимаю… – пробормотал он. – Где сейчас Валентин? Мы можем отвезти его в больницу? И что с Пауками? Они согласились сотрудничать?

– Да, – ответил Элиот. – Пауки запустили процесс. И то, что они согласились, как мне кажется, подтверждает их непосредственное участие в этом… План действий предлагаю следующий: Келси поедет к Оллреду и настоит на том, чтобы Валентина доставили в больницу. Если не получится, то мы должны хотя бы попробовать добиться свидания и сообщить ему, что всё под контролем. – Келси кивнул. – Ос и Найджел продолжат отслеживать информацию в газетах: кто что пишет, есть ли статьи в поддержку и так далее. Винсента, разузнай, как чувствует себя Леа. Если понадобится какая-то помощь, я все покрою… – Элиот нежно посмотрел на меня: – Софи не беспокоим, она до завтрашнего дня занимается статьей. Я же дождусь Оллреда здесь для обсуждения ряда вопросов, касающихся и Валентина, и Леа.

На этих словах мы разбрелись кто куда. Освальд и Найджел, обложившись ворохом газет, переговаривались шепотом, чтобы не мешать мне. Винсента созвонилась с Анной Венцель и села рядом со мной, пока я гипнотизировала взглядом чистый лист бумаги.

– Вы с Элиотом что-то задержались, – проговорила она мне на ухо. – Все хорошо?

Я накрыла ее ладонь своей и кивнула. Смущение снова встало у меня комом в горле. Молчание в нашем диалоге всегда свидетельствовало о недосказанности. Винсента это почувствовала, поэтому я все-таки решилась…

– Мы… – прошептала я и обернулась, точно боясь, что меня кто-то поймает.

Винсента подняла брови:

– Быть не может!

– Как-то так, да.

– Серьезно?

– Тихо ты, – шикнула я в ответ на восторженный возглас подруги.

Освальд и Найджел покосились на нас и продолжили чтение. Винни, спохватившись, закрыла рот двумя руками, но я знала, что она улыбается.

– Ты все расскажешь. Мы поедем домой, и ты все расскажешь!

– Нет, я не хочу.

– Жизнь слишком коротка, чтобы пренебрегать такими историями!

– Хорошо, я расскажу. Если ты поможешь мне придумать цепляющую фразу, с которой можно начать статью.

– «История мира – это история борьбы между тайными обществами», – просияла Винни.

Я заморгала:

– Вы же просили не упоминать тайные общества.

– Ах да, точно, – огорчилась она, но затем, недолго думая, добавила: – «Свобода нужна, чтобы освобождать других. Однако эта история – о том, как свободу попрали».

– Звучит прекрасно. Но как будто не для начала.

– Ой, да ну тебя. – Винсента хлопнула меня по плечу и встала. – Об этом самом ты все равно расскажешь. Люсиль нальет тебе бокал просекко, и нам с ней останется только слушать во все уши!

– Что вы будете слушать? – спросил Найджел, когда Винсента пересела к нему. Но вместо ответа она – да здравствует женская солидарность – ткнула пальчиком ему в нос и пропела: «Ни-че-го!»

Да. Ничего. Ничего у меня не складывалось. Битый час я просидела, склонившись над бумагой, но на нее упали лишь несколько слезинок да пара грустных клякс. Информации было так много, что я терялась. С чего начать? На чем сделать акцент? Заметки не помогали: местами почерк превращался в бесполезный, декоративный узор. Волнение распугивало слова, и к горлу подступала паника: «Я ничего не смогу, я всех подведу, я просто ничтожество».

– Как успехи? – Очень «кстати» в кресло напротив опустился Ос.

– Никак. – Я уронила голову на стол.

– Совсем?

– Совсем.

– Даже название не придумали?

– Даже название. Да и толку. Я же не знаю, каким будет текст.

– Так вы придумайте название. Название – это главное. Вы хоть раз видели, чтобы корабль вышел в море безымянным?

Я подняла голову и задумчиво похлопала глазами. Ос пожелал мне удачи и сообщил, что отправляется обедать. Услышав это, Найджел тут же вскочил. Только Винсента осталась со мной и под аромат молочного улуна едва заметно кивала, соглашаясь с моими размышлениями, или мотала головой, споря с ними.

В тишине я слышала плеск мятежного моря своих мыслей. Тонкие, едва различимые при свете дня нити слов потянулись из темного мира сознания. Я поняла, что нужно дождаться ночи. Ночью слова шли ко мне, как потерянные корабли на свет маяка.

«Еще в нашу первую встречу я увидел в тебе свет, которого нет ни у кого, – вспоминала я слова Элиота, произнесенные им в кровати. – Знаешь, Капитаны верят, что есть люди-корабли, люди-якоря, люди-штурвалы и люди-маяки. Люди-корабли – это авантюристы, которые никогда не останавливаются в одном и том же порту. Люди-якоря – это, наоборот, те, кто любит постоянство и спокойствие. Люди-штурвалы – это лидеры, они ведут и направляют нас. А люди-маяки просто светят, точно не зная для кого, почему и зачем. И им и не надо знать. Маяки ведь не бегают по морю в поисках потерянных кораблей. Они стоят и светят. А тот, кто ищет свет, всегда сам найдет их». – Он поцеловал меня.

«А кто ты, Элиот? Человек-корабль? Хотя нет. Человек-штурвал?»

«Скорее, человек за бортом». – Он одарил меня печальной улыбкой.

– Человек за бортом, – повторила я и записала в центре листа.

Удивительно, но проницательность Освальда помогла мне сдвинуться с мертвой точки. Как только я определилась, слова сами стали складываться в предложения. Письмо настолько затянуло меня, что я не заметила, как часы пробили девять вечера. Нас пригласили ужинать, однако и этот прием пищи я пропустила: хоть я и сидела за общим столом, мыслями была далеко отсюда.

– Ты не голодна? Хочешь чего-то другого? – обеспокоенно поинтересовался Элиот, присев рядом, когда я вышла из-за стола и вернулась к работе. Получив от меня лишь кивок, он обнял меня за плечи. – Софи? Я переживаю.

Между нашими носами оставалось несколько миллиметров.

– Элиот, все ведь увидят.

– Думаешь, для кого-то это станет новостью? Ну, кроме Освальда, разумеется, – улыбнулся Элиот.

– Мне просто неловко.

Он пораженчески приложил руку к сердцу и рассмеялся:

– Такого мне еще не говорили.

– Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? – прошептала я ему в губы.

– Рядом с тобой ничего не болит, – выдохнул он в мои.

Позади послышался какой-то шорох, и мы обернулись. У лестницы стоял ошеломленный Келси. Он проморгался, будто не веря собственным глазам, и подошел к письменному столу, вопросительно глядя то на Элиота, то на меня.

– Софи, на всякий случай предупреждаю,