Zealot. Иисус: биография фанатика - Реза Аслан

Чтобы доказать превосходство Яхве, Илия вызвал на состязание четыреста пятьдесят жрецов Ваала. Они приготовили два алтаря, на каждом из которых разместили быка и дрова. Жрецы должны были молиться Ваалу, чтобы тот принял жертву, а Илия молился Яхве.

Жрец Ваала молились денно и нощно. Они громко кричали и пронзали себя мечами и копьями, пока не покрылись кровью с ног до головы. Они плакали и умоляли Ваала послать огонь для жертвоприношения, но ничего не происходило.

Тогда Илия вылил двенадцать кувшинов воды на свой жертвенник, отступил на шаг назад и призвал Бога Авраама, Исаака и Израиля явить свою силу. В тот же момент великий огненный шар сошел с небес и поглотил быка, дерево, камни, пыль на земле и лужи воды вокруг жертвенника. Когда израильтяне увидели дело Яхве, они пали на колени и уверовали в него. Но Илия еще не закончил. Он схватил четыреста пятьдесят жрецов Ваала, увел их в долину Вади-Кишон и заколол их всех собственными руками, ибо «возревновал о Господе Боге Саваофе» (3 Цар. 18. 20–40; 19. 10).

Вера Илии была настолько велика, что он не умер, а был вознесен на небо на огненной колеснице (4 Цар. 2. 11). Его возвращение в конце времен, когда он соберет вокруг себя двенадцать колен Израиля и завершит мессианскую эпоху, было предсказано пророком Малахией: «Вот, Я пошлю к вам Илию пророка пред наступлением дня Господня, великого и страшного. И он обратит сердца отцов к детям и сердца детей к отцам их, чтобы Я, придя, не поразил земли проклятием» (Мал. 4. 5–6).

Пророчество Малахии объясняет, почему тивериадский двор видел в Иисусе перевоплощение самого типичного пророка, говорившего о конце времен. Иисус не делал ничего, чтобы воспрепятствовать подобным сравнениям, сознательно демонстрируя символы и свойства пророка Илии — роль странствующего проповедника, повелительные призывы к ученикам, задачу возрождения двенадцати колен, четкое ограничение северными регионами Израиля, знаки и чудеса, которые он совершал везде, куда приходил.

Однако Антипу не убедили пересуды его придворных. Он считал, что проповедник из Назарета — не Илия, а казненный им Иоанн Креститель, воскресший из мертвых. Ослепленный виной за казнь Иоанна, он не смог понять подлинной сущности Иисуса (Мф. 14. 1–2; Мк. 6. 14–6; Лк. 9. 7–9).

Тем временем, Иисус и его ученики продолжали медленно продвигаться в сторону Иудеи и Иерусалима. Оставив позади селение Вифсаида, где, согласно Евангелию от Марка, Иисус накормил пять тысяч человек пятью хлебами и двумя рыбами (Мк. 6. 30–44), ученики продолжили путь вдоль окраин Кесарии (Цезареи) Филипповой, римского города к северу от Галилейского моря, который был столицей тетрархии второго сына Ирода Великого, Филиппа. По дороге Иисус мимоходом спросил учеников: «За кого люди почитают Меня?»

Ответы учеников отражают разговоры в Тивериаде: «Одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию, другие же говорят, что один из древних пророков воскрес».

Иисус останавливается и поворачивается к ученикам: «А вы за кого почитаете Меня?»

Отвечать за остальных выпало на долю Симона Петра, формального лидера Двенадцати. «Ты — мессия», — говорит Петр, озвучивая в этом критическом месте евангельского рассказа ту тайну, которую, вероятно, не понимал тетрарх из Тивериады (Мф. 16. 13–16; Мк. 8. 27–29; Лк. 9. 18–20).

Шесть дней спустя Иисус берет Петра и братьев Иакова и Иоанна, сыновей Зеведея, на высокую гору, где перед их глазами совершается чудесное преображение. «И преобразился пред ними: и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет», — пишет Марк. Внезапно на горе появляется Илия, пророк и предвестник мессии. С ним вместе Моисей, великий освободитель и законодатель Израиля, человек, который разорвал узы израильтян и отвел народ Божий обратно в Землю Обетованную.

Присутствие Илии на горе уже было подготовлено разговорами в Тивериаде и размышлениями учеников. Но Моисей — это что-то совсем иное. Трудно не заметить параллели между сюжетом преображения и рассказом из книги «Исход» о том, как Моисей получил Закон на горе Синай. Моисей тоже брал с собой трех спутников, Аарона, Надава и Авиуда, и он тоже испытал физическое преображение. Но если преображение Моисея произошло вследствие контакта со славой Божьей, Иисус преобразился в своей собственной славе. Вся сцена описана таким образом, что Моисей и Илия — Закон и Пророки — явно выглядят второстепенными рядом с Иисусом.

Видение испугало учеников, что неудивительно. Петр попытался уменьшить потрясение, предложив построить три шатра на горе: один для Иисуса, другой для Моисея, третий — для Илии. Пока он говорил, облако осенило вершину — точно так же, как много веков назад на горе Синай, — и голос из облака произнес те слова, которые прозвучали с небес в тот самый день, когда Иисус начал свое служение у реки Иордан: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте». Господь называет Иисуса тем же самым прозвищем, которое он дал Давиду (ho Agapitos, «возлюбленный»). Таким образом, то, чего не мог предположить двор Антипы и о чем мог только догадываться Петр, теперь подтверждено голосом из облака на вершине горы: Иисус из Назарета является помазанником Божьим, царем иудеев (Мф. 17. 1–8; Мк. 9. 2–8; Лк. 9. 28–36).

Особое значение этим трем тесно связанным между собой сценам придает тот факт, что до сего момента в истории своего служения (особенно в том варианте, который представлен в самом раннем евангелии, от Марка) Иисус ничего не говорил о себе как о мессии. На самом деле, он неоднократно пытался скрыть сам факт наличия или отсутствия у него мессианских устремлений. Он приказывает замолчать демонам, которые узнают его (Мк. 1. 23–25, 34, 3. 11–12). Он берет с тех, кого излечил, обещание хранить тайну (Мк. 1. 43–45, 5. 40–43, 7. 32–36, 8. 22–26). Он прячется за туманными притчами и изо всех сил старается скрыть свое предназначение от толп, которые собираются вокруг него (Мк. 7. 24). Снова и снова Иисус отказывается, избегает, уходит от ответа, а порой прямо отвергает титул мессии, которым награждают его люди.

Существует специальный термин для обозначения этого странного явления, который уходит своими корнями в Евангелие от Марка, но прослеживается во всех евангелиях. Это «мессианская тайна».

Некоторые считают, что эта тайна — собственное изобретение евангелиста, что она представляет собой либо литературный прием, позволяющий постепенно открывать перед читателем истинную сущность Иисуса, либо хитрый ход, направленный на то, чтобы подчеркнуть, насколько удивительным и неотразимым было впечатление от мессии: несмотря на все попытки, скрыть от людей его сущность было невозможно. «Но сколько Он ни запрещал им [говорить о нем кому-либо], они еще более разглашали», — пишет Марк (Мк. 7. 36).

Однако это предполагает наличие у автора Евангелия от Марка определенного уровня литературного мастерства, чему у нас нет никаких подтверждений (текст написан грубым, примитивным языком, который выдает ограниченное образование автора). Идея о том, что «мессианская тайна» могла быть способом постепенного раскрытия сущности Иисуса, опровергается фундаментальным богословским утверждением, с которого начинается евангелие: «Начало Евангелия Иисуса Христа» (Мк. 1. 1). Несмотря на это, даже в тот момент, когда Петр впервые догадывается о статусе Иисуса во время своего драматического исповедания около Кесарии Филипповой, и после того как эта роль была явно и зрелищно подтверждена Богом на горе, Иисус по-прежнему приказывает своим ученикам хранить тайну. Он приказывает им никому не говорить об исповедании Петра (Мк. 8. 30) и запрещает рассказывать об увиденном во время преображения (Мк. 9. 9).

Более вероятно, что «мессианская тайна» восходит к реальной истории Иисуса. В Евангелии от Марка она, возможно, была реконструирована и приукрашена, а затем позаимствована Матфеем и Лукой, которые используют ее весьма бессистемно и с явными оговорками. Предположение об историчности «мессианской тайны» может объяснить, почему редакторы Марка тратили столько усилий на то, чтобы уравновесить созданный им образ мессии, который, как будто, не хочет иметь никакого отношения к статусу помазанника Божьего. Например, если у Марка сюжет с исповеданием Петра заканчивается тем, что Иисус не отвергает, но и не принимает титул мессии, а просто велит ученикам «чтобы никому не говорили о Нем», та же самая история у Матфея, записанная на двадцать лет позже, говорит о том, что Иисус подтвердил предположение своего ученика. «Блажен ты, Симон, сын Ионин, — говорит Иисус, — потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах» (Мф. 16. 17).

У Марка чудесное событие на вершине горы заканчивается без каких-либо пояснений со стороны Иисуса, одним лишь напоминанием, чтобы ученики никому не говорили об увиденном. Но у Матфея история о преображении завершается пространной речью Иисуса, в которой он говорит об Иоанне Крестителе как о вновь пришедшем Илии, недвусмысленно отводя себе самому, как преемнику Иоанна/Илии, роль мессии (Мф. 17. 9–13). И все же, несмотря на все эти апологетические усовершенствования, даже Матфей и Лука заканчивают оба сюжета — и догадку Петра, и преображение — строгими наставлениями Иисуса, «чтобы [ученики] никому не сказывали, что Он есть Иисус Христос» (Мф. 16. 20).