Литературные тайны Петербурга. Писатели, судьбы, книги - Владимир Викторович Малышев

И как я тебе расскажу про тропический сад,

Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…

Ты плачешь? Послушай… далеко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

Слушатели стихов, околдованные их очарованием, сидели вокруг в свободных позах прямо на ковре, опьяненные вином и волшебной магией поэзии.

Иногда в «Башне» устраивали домашние спектакли. Как, например, «Поклонение кресту» по пьесе Кальдерона, поставленное режиссером Мейерхольдом и художником Судейкиным. Среди гостей была и Ахматова. Вспоминали, как она, тогда еще совсем юная, демонстрировала свою гибкость: перегнувшись назад, доставала зубами спичку из лежавшего на полу коробка.

В конце концов, ночными собраниями в «Башне» заинтересовалась полиция. Кто-то донес, что там якобы собираются по ночам анархисты. Однажды, когда гости сидели за столом, мирно беседуя, в комнату ввалился отряд городовых с шашками и пистолетами. Собравшихся стали по очереди приглашать в соседнюю комнату для обыска. Но, конечно, ничего подозрительного не нашли.

В итоге, принеся извинения, стражи порядка ретировались. А писатель Мережковский, не найдя своей бобровой шапки, сердито заявил: «Унесли, мерзавцы!». И даже опубликовал потом в газете открытое письмо министру внутренних дел под заголовком: «Ваше превосходительство, где моя шапка?». Однако ее потом нашли, шапка завалилась за сундук.

Трагический конец

Судьбы восторженных участников литературных сред в «Башне» сложились трагически. Гумилева большевики расстреляли, Блок, которого не отпустили на лечение, умер от голода и тоски, страшно погибли Мейерхольд и Мандельштам. Других после Гражданской войны разметало по всему миру, и они умерли в эмиграции, как и Вячеслав Иванов, скончавшийся в Риме в 1924 году. А его жена с лицом Сивиллы Микеланджело заразилась скарлатиной в деревне и ушла из жизни еще раньше его.

«Тэффи! Одну Тэффи!»

При составлении в 1913 году юбилейного сборника к 300-летию Дома Романовых у царя почтительно осведомились, кого бы из современных писателей он хотел бы видеть помещенных в нем, Николая II решительно ответил: «Тэффи! Только ее. Никого, кроме нее, не надо. Одну Тэффи!» Впрочем, это думал не только царь. Так в те времена ответили бы многие. В дореволюционной России она была так популярна, что даже выпускались духи и конфеты под названием «Тэффи». Но в СССР Надежду Александровну мало, кто знал, да и сейчас у нас, пожалуй, тоже ее читают немногие.

Настоящая фамилия популярной писательницы была Лохвицкая, а по мужу – Бучинская. Тэффи – ее литературный псевдоним. В одном из рассказов Надежда Александровна сама объяснила, как его выбрала. В те времена женщины-писательницы обычно подписывались мужскими именами, но она этого делать не захотела. «Нужно, какое-нибудь имя, которое бы принесло счастье. Лучше всего имя какого-нибудь дурака, дураки всегда счастливые». И она вспомнила служившего в ее семье Степана, которого домашние звали Стеффи. Отбросив первую букву, писательница стала называться «Тэффи».

Родилась Тэффи в Петербурге, ее отец был профессором криминалистики, издателем журнала «Судебный вестник». Но с детства девочка увлекалась классической литературой, Пушкин и Толстой, а также Гоголь и Достоевский. А прославилась совсем в другом жанре – в области юмористических рассказов, пародий и фельетонов. Хотя дебютировала еще в 13-летнем возрасте стихами. Причем, сделала это не сама – стихотворение отнесли в редакцию ее близкие. Это ее рассердило, «но когда, – вспоминала Тэффи, – «из редакции прислали гонорар – это произвело на меня самое отрадное впечатление».

Смех – это радость

Сама она определяла тональность своих произведение афоризмом Б.Спинозы, которые предпослала в качестве эпиграфа к первому сборнику своих произведений: «Ибо смех есть радость, а посему сам по себе – благо». Очень скоро ее излюбленным жанром стала остроумная миниатюра, построенная на описании какого-нибудь простого жизненного эпизода. Такие миниатюры, а иногда почти фельетоны на злободневные темы принесли ей бешеную популярность. В них она изображала жизнь петербургского «полусвета» и простых обывателей, описывала их нравы, а также остро критиковала порядки в начинавшейся разлагаться предреволюционной России. В ряде популярных газет ее произведения, исполненные остроумия и тонкой иронии печатались каждую неделю, а потом стали выходить в виде сборников – за всю жизнь писательницы их вышло около 30. Писала она и очерки, пьесы, несколько пьес перевела. «Я родилась в Петербурге весной, – говорила Тэффи, – а, как известно, наша петербургская весна весьма переменчива: то сияет солнце, то идет дождь. Поэтому у меня, как на фронтоне греческого театра, два лица: смеющееся и плачущее».

Ее творчество быстро эволюционировало, становилось все более зрелым, в некоторых рассказах она достигала уже подлинных высот искусства, повествуя о трагизме человеческого бытия. Подлинная всероссийская известность пришла к ней после выхода в 1910 году двухтомника «Юмористических рассказов».

Саша Черный писал о ней: «Прежние писательницы приучили нас ухмыляться при виде женщины, берущейся за перо, но Аполлон сжалился и послал нам в награду Тэффи…, писателя большого и глубокого».

«Песъе время»

Революцию она не приняла. Уже в июле 1917 года Тэффи объявила, что поскольку Земля вступила в созвездие «Большого пса», то наступает «песье время», и все происходившее назвала «великим триумфальным шествием дураков и преступников». А когда большевики совершили в Петрограде вооруженный переворот и захватили власть, решила покинуть Россию. Свое решение она объяснила просто: «Увиденная утром струйка крови у ворот комиссариата, медленно ползущая струйка поперек Tpoiyapa перерезывает жизнь навсегда. Перешагнуть через нее нельзя. Идти дальше нельзя. Можно повернуться и бежать».

Однако произошло это бегство как бы случайно. Вместе с другим популярным писателем А.Аверченко Тэффи уехала в 1918 году на гастроли в Киев, после полуторагодичных скитаний по другим городам юга России добралась до Константинополя, а потом очутилась в Париже. Надежда на возвращение не оставляла ее, однако сама потом объяснила, что ее удерживало от возвращения. «Конечно, не смерти я боялась. Я боялась разъяренных харь с направленным прямо мне в лицо фонарем, тупой идиотской злобы. Холода, голода, тьмы, стука прикладов о паркет, криков, плача, выстрелов и чужой смерти. Я так устала от всего этого. Я больше этого не хотела. Я больше не могла».

«Не поднять мне тяжелых ресниц…»

Однако расставание с Родиной далось писательнице нелегко. На корабле «Шилка», на котором она покидала Россию, Тэффи написала пронзительные стихи, более нам известные по знаменитой «Песне о родине» в исполнении Александра Вертинского:

К мысу радости, к скалам печали ли,

К островам ли сиреневых птиц,

Все равно, где бы ни