Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй - Ланьлиньский насмешник

Но Симэнь ее не послушался и приступил к делу. Обхватив руками одну ногу женщины, он стал понемногу вставлять и вынимать свой предмет, стремясь полностью окунуться в срамное отверстие. Вскоре начало извергаться семя, из-за чего движения стали сопровождаться звуком, напоминающим чавканье собаки. Юйлоу вытирала жидкость куском шелка, но чем больше она вытирала, тем больше текло.

— Будь поосторожней, милый! — говорила она нежным дрожащим голосом. — Меня последние два дня бели мучили и поясницу ломило.

— Ничего, — успокаивал ее Симэнь, — завтра тебя доктор Жэнь осмотрит, примешь лекарство и пройдет.

Однако, оставим Симэня и Юйлоу с их усладами, а перейдем к У Юэнян.

Юэнян вела беседу со старшей невесткой У и монахинями. Ей рассказали про ругань, с которой Чуньмэй обрушилась на Шэнь Вторую, про то, как плачущей певице даже паланкина не наняли и как госпожа У, не выдержав, наказала Хуатуну проводить ее в дом Хань Даого.

— Но до чего ж груба была Чуньмэй! — воскликнула невестка У. — Когда я попробовала ее урезонить, она еще больше разошлась. И чем ей могла досадить певица? Мне в голову не приходило, что она может себе позволить такую разнузданную брань. Выпила, должно быть, лишнего.

— Да, до этого они впятером у себя пировали, — подтвердила Сяоюй.

— Вот до чего доводит безрассудное попустительство! — не выдержала Юэнян. — Совсем девка от рук отбилась. Скоро на шею сядет. А скажи слово, не понравится. Так она на всех будет бросаться, всех без разбора из дома выгонять начнет. А что мы можем сделать, когда негодница потачку дает? Певица по домам ходит. Возьмет да расскажет. Приятно будет? В доме Симэнь Цина, скажут, хозяйка такие скандалы допускает, что не разберешь, кто у них хозяин, кто слуга. Ведь не служанку обвинят — порядков, мол не знает, а хозяйку. Куда это годится!?

— Не расстраивайся! — уговаривала ее невестка У. — Что поделаешь, если ей зятюшка потакает?

Они удалились в спальню.

На другой день Симэнь с утра отбыл в управу. Цзиньлянь из себя выходила, потому что по вине Юэнян опять упустила день жэнь-цзы. С утра она послала Лайаня за паланкином и отправила свою матушку домой.

Юэнян встала рано. К ней подошли монахини и стали раскланиваться. Хозяйка вручила каждой из них по коробке сладостей к чаю и по пяти цяней серебра, а наставнице Сюэ напомнила о службе, которую та должна будет совершить в первой луне. Сюэ получила лян серебра на благовония, свечи и жертвенные изображения. Для принесения жертв Будде Юэнян обещала ей прислать к концу года ароматного масла, лапши, риса и постные угощения.

Хозяйка угостила монахинь чаем. Помимо старшей невестки У за столом сидели Ли Цзяоэр, Мэн Юйлоу и падчерица.

— Ну как, помогли пилюли? — спросила Юэнян.

— Утром горечью рвало, сейчас полегче стало, — отвечала Юйлоу.

— Сяоюй! — крикнула Юэнян. — Ступай позови бабушку Пань и матушку Пятую.

И Юйсяо направилась прямо в спальню Цзиньлянь.

— А где же бабушка? — спросила она. — Вас с бабушкой к чаю приглашают.

— Я ее утром домой отправила, — пояснила Цзиньлянь.

— И хозяйке ничего не сказали?

— Скучно ей стало, я и проводила, — отвечала Цзиньлянь. — Сколько можно гостить? Побыла и хватит. И дома некому за малышом приглядеть.

— А я копченого мяса и сладких дынь припасла. Хотела бабушку угостить. Вот, передайте ей, матушка.

Юйсяо протянула гостинцы Цюцзюй, и та убрала их в ящик.

— В прошлый раз, как вы ушли, матушка, — начала Юйсяо, — хозяйка чего только на вас батюшке ни наговаривала. Вы, говорит, весь свет смутили, с батюшкой два сапога и оба на левую ногу. Нет, говорит, у вас ни стыда ни совести. Батюшку у себя держите, не даете ему в дальние покои показаться. Потом она велела ему к матушке Третьей на ночь идти. Когда батюшка ушел, она стала на вас жаловаться тетушке У и монахиням. Распустила, говорит, свою Чуньмэй. Никаких порядков не признает, на Шэнь Вторую набросилась. Батюшка собирается лян серебра певице послать от стыда.

Цзиньлянь приняла к сведению все, что ей подробно доложила Юйсяо.

— Бабушку с утра домой отправили, — объявила хозяйке воротившаяся Юйсяо. — А матушка Пятая сейчас придет.

— Вот видишь? — глядя в сторону невестки У, заговорила Юэнян. — Стоило мне вчера ей слово сказать, как она уж гонор выказала. Извольте, матушку домой отослала, а мне ни слова. Вот и догадайся попробуй., что у нее на уме. Какой еще фортель выкинет?

Цзиньлянь между тем подкралась к гостиной и, встав за дверной занавеской, долго подслушивала, потом ворвалась в комнату и начала допрашивать Юэнян:

— Я, говоришь, мать домой отослала? Я мужа у себя держу, да?

— А кто же! — подтвердила хозяйка. — А в чем дело? Хозяин после поездки в столицу от тебя не выходит. Хоть бы тень его показалась в дальних покоях. Выходит, только ты ему жена, а остальные никто? Может, другие твоих проделок не ведают, но я-то знаю. Вот и случай с Ли Гуйцзе. Невестушка спрашивает меня, почему, мол, Гуйцзе день погостила и ушла. За что, дескать, на нее зятюшка серчает. Кто его знает, отвечаю. И тут ты со своим языком вылезаешь: «я-то, мол, знаю». Да и как тебе не знать?! Ты же его от себя ни на шаг не отпускаешь.

— Его никто не держит, — не уступала Цзиньлянь. — Он сам ко мне ходит. Может, еще скажете, я его на цепь посадила? Нет, я себе такого не позволю.

— Ты не позволишь! — продолжала Юэнян. — А как ты вела себя вчера? Он сидел у меня тихо и мирно, так ты ворвалась как настоящая смутьянка. Зачем к себе зазывала, а? Говори! Муж — опора наша и поддержка. Он ради нас старается. Чего он дурного сделал, я тебя спрашиваю. За что его на цепь сажать собираешься, а? Бессовестная! Нет у тебя уважения к человеку! Долго я терпела, долго молчала, но ты вынуждаешь говорить. Выпросила украдкой шубу, вырядилась и хоть бы зашла сказаться. И так во всем. У нас не вертеп какой-нибудь. Да и заправиле подчиняются. А тут прислуга на господском месте оказалась — кот с мышью спит. Виданное ли дело! Ты же сама ее распустила, вот она и распоясалась — на людей кидается. И ты ж ее укрываешь и выгораживаешь.

— При чем тут горничная? Это я тебе помешала, так и скажи. Только я тоже одна-одинешенька. А шубу, верно, выпросила. Но хозяин не ради меня одной кладовую открывал. И остальным шубы доставали. Так что же молчишь? Я горничную распустила, ну и что ж? Я мужу радость доставляю. Это, по-твоему, тоже распутство?

Цзиньлянь задела Юэнян за живое.

— Может, ты скажешь, я распутна? — воскликнула Юэнян, и лицо ее побагровело. — Меня, как полагается, девушкой выдали, а не бабой замужней. Я женщина порядочная, за мужчинами не увивалась. Распутна та, кто без стыда и совести с чужими мужьями кокетничает …

Тут выступила вперед невестка У.

— Золовушка, успокойся, уймись! — уговаривала она Юэнян.

— Одного мужа в гроб вогнала, за другого взялась? — не унималась хозяйка, желая высказать все, что накипело.

— Ну и ну! — вступилась Юйлоу. — Что с вами, матушка?! И нас в покое не оставили — решили одной розгой по всем пройтись? — Она обернулась к Цзиньлянь: — А ты уступи Старшей, зачем отговариваться. Хватит вам препираться!

— В драке кулаков не жалеют, в ссоре слов не выбирают, — заметила госпожа У. — Своей руганью вы родных в неловкое положение ставите. Если ты меня не послушаешься, золовушка, не обижайся. Я носилки велю подать и домой уйду.

Ли Цзяоэр тут же уговорила невестку остаться.

Устыженная Цзиньлянь упала посреди гостиной. Она билась головой об пол, била себя по щекам и громко рыдала. У нее выпали шпильки и сбилась прическа.

— Хоть бы умереть мне! — вопила она. — Кому нужна такая жизнь! Раз тебя по всем правилам выдавали, а я мужа захватила, в чем же дело! Вот вернется сам, пусть разводную дает, и я уйду. Бери его себе, только попомни, тебе мое место все равно не занять.

— Вот смутьянка! — кричала Юэнян. — Ты ей слово, а она целые потоки изрыгает. Так будешь на полу валяться, чтобы потом на меня свалить, да! Ждешь, пока хозяин появится? Надеешься его со мной поссорить? Вытворяй, что хочешь, не испугалась!

— Да уж где мне с тобой, порядочной и непорочной, сравняться!

— Да, порядочная и непорочная! — с еще большим гневом воскликнула Юэнян. — Я любовников не завожу.

— А кто заводит? — вопрошала Цзиньлянь. — Ну, хоть одного мне назови!

Предвидя возможный исход разгоревшейся брани, Юйлоу подошла к Цзиньлянь и попыталась ее поднять.

— Пойдем! — говорила она. — Нехорошо так! Нельзя так расходиться. Наставниц постыдилась бы. Вставай. Я тебя провожу.

Но Цзиньлянь не собиралась вставать с пола. Тогда Юйлоу помогла Юйсяо, и они проводили Цзиньлянь к себе.

Тем временем старшая невестка У уговаривала Юэнян:

— Разве тебе, золовушка, в твоем-то положении можно так раздражаться! И ведь из-за пустяка. Когда меж вами, сестры, царит мир и согласие, мне гостить у вас — одно удовольствие. Когда же ругань затеваете и к советам не прислушиваетесь, это никуда не годится.