Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь перейдем к другим параллелям.
В стихотворении «Мне скулы от досады сводит…» (1979) лирический герой признаётся: «Дразня врагов, я не кончаю / С собой в побеге от себя» /5; 231/. А в стихотворении «В стае диких гусей был второй…» (1980) читаем: «Я нарочно дразнил остальных». В последней цитате обыгрывается фразеологизм «дразнить гусей». Однако в реальной жизни Высоцкий вел себя так далеко не всегда: «Снова спросил его, будет ли он петь [в клубе КГБ] “Охоту на волков”, но Володя уже все для себя решил — не надо “дразнить гусей”»[1584]. То же самое он говорил сотруднику итальянской телерадиокомпании RAI Борису Розину: «С достоинством уточняет условия: чтобы фильм был именно о нем, а не жене, о своих трудностях, но не о преследованиях (“зачем попусту дразнить вождей?”)…»^[1585]. Хотя иногда ему очень хотелось «подразнить вождей» — например, когда он с готовностью согласился участвовать в подпольном альманахе «Метрополь» (1978). Как вспоминает Марк Розовский: «Помнится, Василий Палыч [Аксенов], говоря со мной о “Метрополе”, особенно упирал на участие Высоцкого.
— Мы ИХ умоем Володей.
Имелось в виду, что все его стихи всем известны, благодаря магнитофонам, а ведь не печатают, суки!..»[1586].
Приведем еще свидетельство Ольги Трифоновой, также связанное с Аксеновым: «Он никогда особенно близко не дружил с Аксеновым. Но когда Василия Павловича перестали печатать, Высоцкий принес ему тысячу долларов. Аксенов мне сам рассказывал, как это было. Он, хоть и нуждался в деньгах, потому что всегда имел пристрастие к фирменным шмоткам и был щедрым человеком, стал отказываться: “Спасибо, конечно, но это лишнее, на хлеб пока хватает”. — “А я как раз хочу, чтобы вам хватало еще и на масло, — ответил Высоцкий. — Я хочу, чтобы в вашей жизни ничего не менялось и чтобы ‘они ’ там, наверху, это видели и злились, что не могут вас достать”»[1587] [1588].. Еще один вариант реплики Высоцкого в изложении Ольги Трифоновой: «А я вот как раз и хочу, чтоб не только “на хлеб”, а чтоб вы не меняли своего уровня, чтоб они видели это и злились, что не могут вас достать”»^96.
Вместе с тем в черновиках стихотворения «В стае диких гусей…» поясняется, как лирический герой «дразнил остальных»: «Потому он и скреб их по нервам» (АР-444), — что явно напоминает «Натянутый канат» (1972), где возникала такая же ситуация: «Он по нервам, нам по нервам / Шел под барабанную дробь». Очевидно, что в обоих случаях поэт говорит о своем воздействии на зрительскую аудиторию.
Следующий черновой вариант содержит неожиданный мотив: «И гусыня твоя на сносях» /5; 584/. Впрочем, так уже было в «Смотринах» (1973), где лирический герой говорил о своем неблагополучии: «А тут вон баба на сносях». И дальше упоминались… те же гуси: «Гусей некормленых косяк».
Другим произведением 1973 года, содержащим параллель с черновиками стихотворения «В стае диких гусей…», является «Сказочная история»: «Все ворочали мозгами» /4; 54/ = «Но ворочался мозг под корой» /5; 579/. В последней цитате речь идет о «втором», который «всегда вырывался вперед», а в первой — о «парне Ване» и его друзьях, с которыми он пировал в кабаке «Кама».
И, наконец, еще один вариант стихотворения «В стае диких гусей…»: «И над этой загадкою-стервой / Бился он об скалу головой: / Существует всегда самый первый, / И не водится “каждый второй”» /5; 580/, - восходит к «Моему Гамлету» (1972), где лирический герой говорил от первого лица: «Я бился над словами “быть, не быть”, / Как над неразрешимою дилеммой».
***
Итак, лирический герой считал, что убивают именно вторых, и поэтому решил стать первым, надеясь, что сможет, таким образом, остаться в живых. Однако, отстрел гусей (по сути дела — та же охота на волков, охота на кабанов и охота на мангустов1391) продолжается: «Мечут дробью стволы, как икрой, / Поубавилось сторожевых». И получилось совсем не так, как предполагал герой: «Пал вожак, только каждый второй / В этом деле остался в живых».
Далее происходит смена типа повествования: до этого момента о лирическом герое говорилось в третьем лице, теперь же он сам ведет речь: «…Всё мощнее машу: взмах — и крик / Начался и застыл в кадыке». Сравним с аналогичным мотивом в песнях «Высота» (1965) и «Затяжной прыжок» (1972): «И крики “ура!” застревали во рту, / Когда мы пули глотали», «И обрывали крик мой <…> Восходящие потоки».
Лирического героя подстрелили: жестокая реальность опровергла все его расчеты: «Там, внизу, всех нас — первых, вторых — / Злые псы подбирали в реке».
Таим образом, здесь было в буквальном смысле реализовано название песни «Прерванный полет», а кроме того, повторяется ситуация из песни «Штормит весь вечер, и пока…»: «Волна барьера не возьмет — / Ей кто-то ноги подсечет, / И рухнет взмыленная лошадь».
Впервые же такой образ встретился в черновиках стихотворения «Сколько павших бойцов полегло вдоль дорог…» (1965): «Видишь, по полю мечется раненый танк, / Как в прыжке остановленный зверь» /1; 441/. А в основной редакции: «Видишь, в поле застыл, как подстреленный зверь, / Весь в огне, искалеченный танк!». Подобное сравнение себя со зверем (в том числе — раненым) очень характерно для Высоцкого: «Я, как раненый зверь, напоследок чудил» («Путешествие в прошлое»), «Други, — вот тебе на! — / что вы знаете? / Вы, как псы кабана, / загоняете! / Только на рассвете кабаны / Очень шибко лютые — / Хуже привокзальной шпаны / И сродни с Малютою» («Отпустите мне грехи / мои тяжкие…»).
Кроме того, строки «Видишь, по полю мечется раненый танк, / Как огромный подстреленный зверь» /1; 441/ повторятся в «Песенке плагиатора» и в «Конце охоты на волков»: «Я в бешенстве мечусь, как зверь, по дому»П98, «Я мечусь на глазах полупьяных стрелков» (а в стихотворениях «В лабиринте» и «Набат» мечется весь народ: «Здесь, в лабиринте, / Мечутся люди» /3; 156/, «Мечемся мы под ногами чумы»; АР-4-69). Заметим, что в «Конце охоты» лирический герой будет выступать уже непосредственно в образе «зверя» — волка, — причем тоже подстреленного в полете, как танк в стихотворении «Сколько павших бойцов…» и как «второй» в стихотворении «В
