Белая субмарина: Белая субмарина. Днепровский вал. Северный гамбит - Владислав Олегович Савин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно, прежде всего это забота старшего помощника командира, или, как эта должность называется в немецком флоте, первого вахтенного офицера. Именно он отвечает за наличие на борту всех запасов, исправность техники, за всю «внутреннюю жизнь», чтобы доложить командиру: «Корабль к бою и походу готов». Но никто и ничто не снимает с командира окончательной ответственности, так что капитан цур зее Рудольф Петерс сбился с ног, контролируя всё – чтобы доложить в свою очередь адмиралу. Ну, а адмирал уже решал сейчас вопросы стратегии и тактики будущего похода – и был занят этим не один.
Это не было совещанием походного штаба с присутствием всех флагманских специалистов, адъютантов, секретарей, не были разложены карты на столе, никто не скрипел пером по бумаге, не шелестел страницами блокнота. Была насквозь неофициальная беседа двух лиц, пребывающих в чинах адмиралов кригсмарине (ну не прижилось между своими новое название «ваффенмарине»).
Адмирал Тиле, командующий Атлантическим флотом, который пропагандисты уже успели назвать Флотом Открытого океана, герой и легенда Рейха, рассматривал собеседника. И спрашивал себя, правильно ли он выбрал именно этого человека, чтобы поручиться перед самим рейхсфюрером. Но если рейхсфюрер, по слухам, точно так же поступил с «папой» Дёницем, то и ему, Августу Тиле, не возбраняется так подбирать надежных людей.
– Меня уже трудно чем-то удивить, герр Тиле. Четыре месяца в Моабите на положении подследственного, с регулярными допросами, иногда вежливыми, а иногда и нет. Всё чтобы узнать о заговорщицких планах и связях гросс-адмирала – о коих я, будучи его представителем в Ставке фюрера, не мог не знать. Так чем вам может быть полезен бывший адмирал-квартирмейстер ОКМ?
– Вы скромный человек, – усмехнулся Тиле, – еще вы планировали «Везерюбунг», Норвежскую операцию сорокового года, а затем были начальником штаба у Бема, командующего Норвежской эскадрой, то есть отлично знаете северный театр. Но самое главное, вы были на мостике «Адмирала Шеера» в том знаменитом рейде сорок первого года. Надеюсь, командирские умения вы не забыли, герр Кранке?
– «Шеер», – произнес Теодор Кранке. – Смешно, но в гестапо меня спрашивали и о нем. Хотя я не мог иметь никакого отношения к тому, что случилось в русских льдах год назад. Зато я имел самое прямое отношение к этому кораблю, имя которого проклято сейчас для каждого немца, и для следователей этого было достаточно.
– У русских есть пословица: «Опыт не проиграешь». Или не потеряешь?.. – ответил Тиле. – Так всё же, вы беретесь провести «Гнейзенау» отсюда в Брест?
– Брест! – Кранке вздохнул. – Тогда мы дошли до Кейптауна и даже за него, в Индийский океан. И ни одна британская сволочь не посмела нам помешать! Правда, тогда янки и русские были вне игры. Но «Гнейзенау», да еще после перевооружения, это не «Шеер». Да и два корабля – это уже эскадра. И всего лишь пройти, не разгромив по пути конвой? Вообще по возможности не вступая в бой, как написано в приказе? Один лишь вопрос – отчего не Ла-Манш?
– Потому что мне нужен неповрежденный «Гнейзенау» в составе Атлантического флота, и не позже чем через месяц. И вы помните, чем кончился «Цербер» в январе сорок второго, успешный прорыв через Канал, после которого и «Шарнхорст» и «Гнейзенау» прямиком угодили в доки – подрывы на минах!
– Авантюра, – решительно сказал Кранке, – но знаете, герр Тиле, я на нее соглашусь. Потому что это всё лучше, чем Моабит. И даже помереть почетнее на мостике, а не в подвале.
– Браво, герр Кранке, – заметил Тиле. – А теперь слушайте очень внимательно то, что не написано в приказе, который вы получили. Знаете ли вы, что происходит в северных морях – про русский Подводный Ужас? Не морщитесь скептично – я сталкивался с ним ближе, чем вы думаете. И могу засвидетельствовать перед кем угодно, он существует! Что-то двигалось под водой с огромной скоростью и стреляло чем-то вроде торпед, только огромной дальности, колоссальной разрушительной силы и самонаводящимся на цель даже под водой. При этом оно никогда не всплывало на поверхность – по крайней мере этого не видел никто из оставшихся в живых, – и его нельзя запеленговать гидроакустикой – так, мелькнет слабый шум, как эхо из-за горизонта, и наши корабли взрываются и тонут. Никто не знает, что это такое, умники из разведки утверждают, что русским удалось построить субмарину невероятной боевой мощи, так отчего же тогда они не спускают со стапелей эскадры подобных субмарин? Но я скажу вам, отчего я абсолютно убежден, что это имеет нематериальную природу, наподобие мифического «Летучего Голландца».
– Ну, может быть, – неопределенно пожал плечами Кранке. – На море, вообще-то, случаются странные и страшные вещи.
– В марте мы выходили к Шпицбергену. И на пути назад Ужас гнался за нами, мы убегали полным ходом, зная, что нам в спину дышит смерть. А эсминец Z-38 отстал и был потоплен, причем никто из экипажа не спасся. Но я хочу рассказать о другом. Это невероятно, но что-то коснулось моего сознания, и я стал воспринимать события совсем по-другому. Как единый поток – настроиться на него, «поймать волну» – и вы вдруг находите правильное решение, а события начинают подчиняться вашей воле. Любопытно, что такое состояние известно на Востоке, сейчас в Рейх прибыла делегация от наших японских союзников, моряки и летчики, я разговаривал кое с кем из них, они называют это «сатори», просветление. Так я получил Дубовые листья и Мечи к своему Рыцарскому кресту. Теперь это предстоит сделать вам.
– У меня и Рыцарского креста пока что нет. Только два железных, еще за Ютланд.
– Если наш план удастся, вы получите его сразу с Дубовыми. И кое-что еще сверх того. Как вам позаимствовать у русского демона часть его силы? Так
