Рипсимиянки - Арм Коста

ворвавшись к девам в спальни, принялись крушить всё и бить невинных послушниц. Девушки метались по комнатам, в надежде уйти от грязных и тяжёлых рук воинов. Цербер, увидев этот ужас, прокричал в отчаянии:

– Почему не подчиняетесь! Где порядок?

Легионеры, казалось, не слышали приказа Центуриона – дев били, словно равных соперников. Просила о пощаде Небит, но её рукой отбросили на пол, как назойливое насекомое. Цербер не выдержал, обнажил меч и полоснул им по ноге воина.

– Я что, неясно отдал приказ? – глаза Цербера налились кровью. – Император запретил даже пальцем их трогать – немедленно отступить, иначе изрублю всех на куски, устрою торжественные похороны! – центурион разразился таким криком, что легионеры разом остановились и тотчас же покинули комнаты.

На лицах дев при ярком свете факелов виднелись ссадины – остатки развлечений жестоких воинов. Христианки были окружены со всех сторон свитой Диоклетиана, они стонали от боли, как раненные стрелой птицы.

– Прости меня, – прошептал центурион, когда вбежал в спальню, где находилась Нуне.

Она со слезами на глазах осуждающе смотрела на него: в уголках её рта застыли алые капли крови, руки посинели от ударов, а суставы на пальцах припухли от сопротивления воинам.

– Прости меня, моя госпожа! – повторил Цербер и вышел. – На рассвете все вы будете отправлены в Рим к императору, – громко и убедительно молвил он. – Император отдал мне приказ схватить вас и привести к нему на справедливый суд. Дважды обманув правителя, меня и моё войско, не надейтесь на третий подарок от фортуны. Два человека – для охраны спален! Быстро! – отдал приказ военачальник.

– Благодарите своего бога за последнюю ночь, в которой вы ещё живы, – бросил один из воинов и встал с правой стороны, а второй легионер – с левой. – Никаких предлогов покинуть спальни не принимается!

Рипсимии стало хуже. Она лежала на руках Небит: голова девы раскалывалась, а все люди и предметы в спальне плыли перед глазами. Временами она теряла сознание.

– Бедная моя девочка, тебе так плохо? – Небит гладила Рипсимию по волосам.

– Благодарю тебя, Небит, – прошептала Рипсимия. – Из-за меня ты и все сёстры падают в пропасть мучений и смерти. Пришёл мой час – я буду отдана императору. Видишь, Небит, он сильнее меня. Судьба сильнее меня. Мне некуда больше бежать.

– О боги… – покачала головой египтянка. – Он хуже чудовищ, охраняющих пирамиды, и во сто крат назойливее и кровожаднее скарабеев, жрущих плоть.

– Нам нужна пара комнат! – к Небит подошли слуги императора.

Женщина осушила чашу с водой и встала с кровати послушницы. В доме стояла тишина – все звуки будто в один момент утихли – слышны были лишь шаги египтянки. Она махнула рукой легионерам, и они потянулись за ней, не спуская глаз с её длинных ног.

– Ваши покои, – Небит распахнула первую дверь на нижнем этаже, затем вторую и третью. – Из всех трёх окон открывается захватывающий вид – только взгляните на эти виноградные лозы и инжир, а там – яблочное дерево и финики! Но, клянусь Исидой, вам нет до них никакого дела – вы же только разрушаете красоту!

Небит, почтительно кивнув, направилась обратно к спальням дев.

– Амон-Ра, помоги нам! – прошептала она. – Я не из пленных, могу ли я войти в комнату собственного дома? – египтянка с укором посмотрела на смирно стоящих стражей. – Я падаю от усталости и бессилия.

– У тебя есть свои покои. Там и спи, – почти одновременно ответили стражи.

– Одной из ваших пленниц нужна помощь – любимая женщина императора истекает кровью! Если с ней хоть что-то случится или она умрёт – вас обезглавят. Так что, могу ли я войти?

Стражи, пожав плечами и переглянувшись между собой, опустили копья и позволили Небит войти. Рипсимия лежала, не шелохнувшись. Когда женщина приблизилась к деве, последняя открыла глаза. Небит вытерла со лба послушницы пот.

– Что же с тобой сделали эти кобры… Лежи, я тебе сейчас помогу.

Небит достала порошок сонного цветка – его в Египте принимали как лекарство от сильной боли – на какое-то время он усмирял крики и плач раненых и больных. Она растворила несколько кристаллов в воде и дала выпить Рипсимии.

– Сильно болит? Куда эти стервятники били?

– Я… Я не знаю, Небит. Что с другими сёстрами? Где матушка?

– Их сильно избили, но хвала Амону-Ра – они живы! Подожди немного, лежи, не могу же я тебе так просто дать расстаться с жизнью. Ты пострадала больше всех, моя девочка. Они просто нелюди! Однажды они разрушили всё здесь и теперь снова! – Небит закатила глаза. – Ненавижу!

– Мы умрём скоро, Небит! – слабо проговорила Рипсимия и забылась сном.

***

Напившись вдоволь пива и вина, легионеры спали, и только два стража стояли смирно – нельзя было допустить, чтобы христианки опять сбежали. Центурион этой ночью выпил треть чаши вина, разбавив его водой – праздновать казнь дев ему не хотелось. Дождавшись, пока воины и пара слуг Диоклетиана уснут, он тихо окликнул Кассиаса и принялся вместе с ним собирать всё оружие.

– Отнеси это на своё судно и отплывай. Только не в Рим. Я останусь здесь один.

– Цербер, что ты задумал? Клянусь Зевсом, ты что-то задумал! Ты хочешь убить своих? – Кассиас задрожал. – Тебе не справиться.

Но Цербер был непреклонен. Пожелав Кассиасу удачи и милости Посейдона, проводив друга в долгий морской путь, центурион вернулся в дом Небит. Он подошёл к одному стражу и, положив ему руку на плечо будто бы в знак дружбы, вонзил ему в сердце нож. Тот с предсмертным хрипом упал на колени. Второй страж недоумевающе смотрел то на центуриона с ножом, то на истекающего кровью воина – в широких зрачках покойника застыла смерть. Цербер обнажил свой меч – остриё мгновенно полоснуло противника по коленям, и тот рухнул на пол. Второй удар пришёлся на шею – из глубокого пореза брызнула кровь так, что страж зарычал, схватившись за горло. Последний удар обезглавил легионера.

Небит услышала суету на втором этаже, но уловила лишь учащённое дыхание. Она встала со своего ложа и мигом поднялась наверх – пол и белые стены дома окрасились в алый цвет, а «художник» с острым мечом в руках принял боевую стойку. Египтянка закрыла рот рукой.

– Даже не думай кричать, – Цербер притянул к себе Небит, – выводи дев отсюда!

Она поняла, что бояться заговора императора и центуриона теперь не стоит – он рискует жизнью ради девушек.

– Куда? Их же там… Они убьют тебя!

Но Цербер уже не слышал предостережения женщины – времени на разговоры не осталось, нужно было спасать христианок. Сам не ведая как, он оказался в комнате с легионерами.

– Во имя Марса! – прошептал центурион и всадил нож в грудь спящего воина.

Цербер обезглавил ещё двоих. Последний оставшийся в живых легионер проснулся от странных звуков – ёрзанья и рычания в покоях, но не успел он открыть глаза, как его череп раздавил щит центуриона. Когда Цербер обвёл взглядом опочивальню, он увидел четыре окровавленных тела. Он молча вытер меч и кинжал о простыни и направился в другую опочивальню. В покинутой спальне стоял смрад крови и металла.

За столько лет службы центурион никогда не задумывался о том, что легион – это лагерь смерти, который идёт на бой по прихоти правителя, прикрывая его алчную душу, а в благодарность получает скудную похвалу и пару финикиек для удовлетворения инстинкта. Его дрессировали, как дикое животное, – и теперь он только и делает, что убивает. Убивает с удовольствием.

– Да будет пир? – с улыбкой на устах произнёс Цербер, вонзая нож в императорского слугу. – Я давно желал сделать это, только не представлялось возможности. Кажется, ты хотел обесчестить девушку? Ты? Отвечай! – центурион вдавливал нож в гортань, ликуя от беспомощности того, кто раньше считал себя сильнее всех.

Монолог Цербера услышали три оставшихся легионера – они резво встали на ноги и оказались пред лицом центуриона. Шатаясь от вина, они не понимали, что творится. За спиной командира лежал труп – рукоять ножа так и осталась торчать у него под подбородком.

– Пошли вон с моих глаз, чтобы духу в Риме вашего не было, как и слов