Дьявол в ее постели - Керриган Берн

видевшими слишком много боли, теперь же превратились в холодные зеркала, отражающие лишь свет ламп.

О чем он думает?

Можно ли ему довериться? Может, лучше скрыть свой обман? Она так далеко зашла, так близка уже к возмездию; что если откровенность все погубит? Что если он, возненавидев ее родителей, станет ненавидеть и ее, и решит разоблачить официально? Публично? Потеря титула сама по себе ее мало волнует; но от нее титул перейдет к Лютеру Кенуэю.

По крайней мере, именно так сказал сам граф Девлин.

Да и когда она верила на слово хоть одному человеку, не считая Сесил и Алекс? Верно, девчонкой она была влюблена в Деклана Чандлера; но с тех пор много воды утекло. Кто он теперь?

Человек-призрак, как и она сама. Тайный агент.

Профессиональный лжец.

– Сегодня на балу… Сесилия назвала тебя Чандлером. – Она прищурилась и сжала губы, охваченная внезапным подозрением. – Они знают, кто ты? И знали все это время?!

Если так, первым она убьет Рамзи!

– Кто я на самом деле – никто не знает.

Снова ушел от ответа. Франческа уже готова была чем-нибудь в него запустить!

Должно быть, он верно истолковал выражение ее лица, ибо на сей раз решил развить тему.

– Я тебя не разыгрывал, когда сказал, что я шпион. Это официальная работа. Я сотрудник Секретной службы. С Рамзи познакомился, когда твоя подруга Сесилия перешла дорогу Кровавому Совету. Я помог ему спасти возлюбленную и отправить лорда-канцлера под арест прежде, чем тот убил твою подругу и превратил ее заведение в перевалочный пункт для торговцев живым товаром. Как видишь, я герой. – Он усмехнулся с нескрываемым самодовольством. – Разумеется, незаметный герой!

– Поэтому ни в одном документе я не встречала твоего имени? – спросила она. – Везде смотрела: думала, вдруг ты выжил. Пыталась найти твоих родных. Хотя бы узнать, где они похоронены, чтобы поставить там памятник. Но Деклана Чандлера как будто никогда не существовало.

– Теперь я Чандлер Элквист, – вставил он. – Имя в честь работы.

– Элквист? Aliquis? – расшифровала она. – «Кто угодно»?

– Не сомневался, что ты знаешь латынь, – проворчал он.

– Я знаю Александру Атертон. – Ученая герцогиня – пожалуй, единственная причина, по которой Франческа заговорила на правильном «королевском» английском, а к окончанию школы освоила еще несколько языков.

Франческа вдруг поняла, что они с Декланом стоят друг напротив друга, едва ли в пяти футах, и оба скрестили руки на груди, словно защищаясь.

Но от чего?

– Мне столько нужно тебе сказать… не знаю, с чего начать.

Чандлер первым опустил руки. В первый раз Франческа видела его таким… растерянным. Неуверенным. Может быть, заговорить первой, чтобы ему стало легче?

– Я не знала, что ты выжил, – заговорила она, размышляя вслух, – но ты-то обо мне знал. Почему не пришел ко мне?

Ох, черт! В этом вопросе прозвучало куда больше требовательности, даже обиды, чем хотелось бы.

И все же она страстно желала услышать ответ.

Лицо его просветлело; отвернувшись, он подошел к вешалке для шляп, стоящей, словно часовой, в углу спальни. Сбросил сюртук и жилет, повесил на одну из многочисленных «рогулек».

– Вчера ночью, – неторопливо заговорил он, – какая-то женщина вломилась в тайную правительственную тюрьму, где держат лорда-канцлера. Ты случайно ничего об этом не знаешь?

Как, и это был он?!

Ладно, до этого еще дойдет речь. А сейчас она не позволит ему сменить тему.

– Ты мне не ответил.

Он резко повернулся к ней. Теперь лицо его было не просто мрачным – оно принадлежало демону. Брови безжалостно сведены, глаза больше не горят – они тверды, как гранит, и холодны, как бездна.

– А ты, Франческа, готова ответить на все мои вопросы? – Пружинистой походкой хищника он двинулся к ней. – Не хочешь объяснить, как выжила? Рассказать, что видела в тот день? Что выяснила с тех пор? И чем заплатила за информацию?

Он остановился рядом, возвышаясь над ней, как башня. Пожалуй, любая женщина на ее месте отступила бы, но Франческа не привыкла покидать поле боя.

– Ты действительно думаешь, что сейчас надо ворошить прошлое и вместе страдать над ним? Именно для этого мы здесь встретились?

Взгляды их скрестились. Сказанное и несказанное висело в воздухе, грозя развести навеки.

Франческа первой отвела взгляд и решила сказать правду. Пусть не ту, которую ждал Чандлер, но хоть что-то.

– Это я вчера была в тюрьме.

Чандлер шумно выдохнул.

– Не стану спрашивать, где ты училась драться и прыгать с шестом, – сухо сказал он. – Не сейчас. Но спрошу, какого дьявола ты там делала?

– То же, что и ты. Искала ответы.

– И?..

– И что?

– Узнала что-нибудь от лорда-канцлера? – нетерпеливо спросил он.

– Он рассказал кое-что о системе управления Кровавого Совета, – тщательно подбирая слова, заговорила Франческа. – Сказал, что во главе его стоит Триада, и что во время резни в Мон-Клэре третье место в нем пустовало. Как и сейчас. Возможно, появится еще одна вакансия, – добавила она, не в силах сдержать свои мстительные чувства, – если судьба будет к нам добра, и лорда-канцлера повесят.

– Вакансия?.. – Чандлер задумчиво побарабанил пальцами по подбородку. Сейчас, глядя на него, Франческа спрашивала себя, как она могла раньше не заметить крупные мозолистые руки с грубой кожей и сеткой вен, пересеченной шрамами – такие руки не могут принадлежать аристократу.

– На освободившееся место рассматривались несколько известных нам кандидатов. Некоторые из них уже мертвы.

– Например? – В его глазах блеснул огонек интереса.

– Например, тетушка Сесилии Генриетта Фислдаун, эксцентричная богачка, известная также как Леди в красном. Или лорд Рамзи, протеже лорда-канцлера.

– А сам Рамзи об этом знал? – быстро спросил Чандлер.

Франческа покачала головой.

– Он и не подозревал о существовании Кровавого Совета, пока не столкнулся с ним на узкой дорожке.

– Странно, что они прочили себе в лидеры чужака.

– Сила и власть для них – все. А у Рамзи в избытке и того, и другого.

Чандлер скривил губы.

– Теперь, когда Сесилия стала Леди в красном и сошлась с Рамзи – помоги нам Боже, вместе они станут непобедимы!

Франческа невольно фыркнула, а затем вскинула взгляд – ее посетила неожиданная мысль.

– Как ты думаешь, может быть, в Совете состоял и Кавендиш… мой отец? Может быть, он хотел войти в Триаду?

– Твой отец? – переспросил Чандлер, не сводя с нее внимательного взгляда из-под сдвинутых бровей.

– Лорд-канцлер сказал, что во время резни на место в Триаде рассматривались две кандидатуры. И намекнул, что один из них мог быть графом Мон-Клэр.

– А кто был второй?

– Кенуэй. Поэтому я и танцевала с ним вчера.

– Проклятый Кенуэй! – Стремительно, словно кобра в броске, Чандлер схватил с прикроватного столика бокал и, развернувшись, швырнул его в камин.

Бокал разбился с оглушительным звоном; дождем посыпались на пол сверкающие осколки.

Такая вспышка ярости казалась несвойственной Чандлеру. Франческе отчаянно хотелось броситься к нему, прикоснуться, утешить. Но она чувствовала: ему нужно время, чтобы вернуть самообладание. Делиться с ней своей слабостью он пока не готов. Поэтому осталась на месте и, выждав несколько ударов сердца, заговорила:

– Не могло ли быть так, что весь дом Кавендишей погиб, потому что они стояли на пути у графа Кенуэя? А не из-за Харгрейвов?

Он дважды глубоко вздохнул, затем, шумно выдохнув, взглянул на нее через плечо.

– Любопытная теория.

– Ты готов ее принять? – поинтересовалась она, очень стараясь, чтобы в голосе не звенела