Дьявол в ее постели - Керриган Берн

Нужно признаться.

Но она не могла себя заставить. Еще немного, хоть несколько мгновений насладиться близостью с ним! Почти всю свою детскую жизнь она хотела быть в его глазах Франческой!

Что изменят несколько минут?

Сглотнув комок ужаса и горя, она уткнулась носом ему в грудь, глубоко вдохнула теплый мужской запах. Навсегда запоминая, каково это – когда тебя обнимает призрак единственного человека, которого по-настоящему любила. О, если бы вечно прижиматься щекой к его литой мускулистой груди! И слушать биение сердца. Звук, однажды спасший ей жизнь. Звук, который она вспоминала в самые темные ночи – и это воспоминание помогало жить дальше.

– Деклан! – начала она. – Я не та девочка, которую ты помнишь. На самом деле…

– Конечно, нет! – ответил он, приподняв ее голову за подбородок и взглядывая ей в лицо. – Теперь ты – женщина.

Вгляделся в глаза – зеркало за пеленой слез, в котором, как говорят, отражается душа.

Должно быть, то, что прочел там Деклан, его обнадежило, ибо он склонил голову и прильнул к ее губам.

Затем приподнял ее, уложил рядом с собой, навис над нею, опираясь на локти – все это не размыкая губ. На этот раз его поцелуй был другим. Еще лучше – если такое возможно. В нем появилось то, чего не было прежде: какая-то пронзительная нежность, от которой она едва не заплакала навзрыд.

Когда она в последний раз рыдала? Она не могла вспомнить. Впрочем, в его объятиях она едва ли способна вспомнить даже собственное имя…

Ее имя! Пиппа. Не Франческа. Пиппа Харгрейв.

Нужно остановиться, пока все это не зашло дальше! Но как?

Она оторвалась от него, хватая воздух ртом, попыталась оттолкнуть:

– Деклан, я… Столько времени прошло, и я…

– Знаю. – Он отстранился, тяжело дыша. Провел рукой по волосам, сжал кулак. – Прости, я просто… забылся. – Протянув руки, он помог ей сесть, а сам встал и отошел на несколько шагов от кровати. – Франческа, ты должна знать: я посвятил жизнь тому, чтобы найти виновных в убийствах в поместье Мон-Клэр!

Это известие немного ее приободрило.

– Знаешь, я тоже…

– И нашел. Проклятые Харгрейвы. Это из-за них мы потеряли все!

Глава 13

На миг Франческе показалось, что на нее вылили ведро ледяной воды.

– Ч-что ты сказал?

– Чарлз и Хетти, которых ты обожала. По крайней мере, Чарлз – но он ничего не делал без позволения жены. Они навлекли на нас гнев самых опасных людей в Англии. – Он резко повернулся к Франческе; лицо исказилось яростью. – Кровавый Совет. Из-за их идиотской выходки…

– Н-но… откуда ты знаешь? – еле слышно пролепетала она.

Лицо его потемнело; казалось, вокруг сгустились тени, словно свет настольных ламп сторонился его гнева. Этого человека – этого Деклана – она уже не узнавала. Он был опасен. Безжалостен.

Даже жесток.

– В убийствах участвовал американец по имени Альфред или Альфи Таттл. Я его нашел. Задал ему несколько вопросов. Сперва он не хотел говорить… – лицо Деклана дрогнуло, но усилием воли он сохранил прежнее бесстрастие, – но я заставил его расколоться. Он признался во всем, а потом повесился.

– Отлично! – не удержалась она. Американец зарезал мать Пиппы и настоящую Франческу. По крайней мере, они отомщены. –  И что он сказал? О Харгрейвах? – Титаническим усилием воли ей удалось задать этот вопрос так, словно сама она к Харгрейвам не имела никакого отношения.

– Сказал, что Чарлз и Хетти отправили какой-то донос властям, запечатав его гербовой печатью Кавендишей. Хотя осталось неясно, понимали ли они, что у Кровавого Совета свои люди повсюду, во всех частных и публичных сферах, включая и Скотленд-Ярд.

– И Секретную службу?

Он скрестил руки на груди и смерил ее упрямым взглядом, но вынужден был согласиться:

– Раз уж Кровавый Совет заправлял в кабинете лорда-канцлера, чересчур самонадеянно было бы думать, что мы от них защищены. Мы ведь формально пока даже не правительственное учреждение.

– Значит, ты злишься на Харгрейвов за то, что они обратились к властям, – начала рассуждать вслух Франческа. – Хотя сам работаешь на власть. Знаешь, почему они написали донос?

– Злиться – пустая трата времени, – ответил он. – Но, Франческа, ты что не поняла? Харгрейвы взяли печать Кавендишей – вашу фамильную печать – и написали от имени твоих родителей письмо, из-за которого всех убили!

– А ты видел это письмо? – Франческа сжала руки на груди, словно пытаясь согреться; ее вдруг охватила дрожь.

– Запросил по своим каналам. Ответа не было; тогда я отправился в архивы Нью-Скотленд-Ярда. Там мне сказали, что все документы по этому делу были по ошибке отправлены в городское хранилище, а там их уже не найдешь – разве что пересмотришь все бумаги вручную.

– Так давай пересмотрим! – Франческа встала. – Где находится это хранилище?

Она должна узнать правду о своих родителях! О них у нее остались самые светлые воспоминания – но ведь в то время она была девочкой, не достигшей и одиннадцати лет. Грехи взрослых были ей непонятны. И все же… нет, разумеется, у ее отца и матери были самые лучшие намерения! Наверняка они написали донос по какой-то очень правильной причине!

Или…

Или нет. Быть может, они были не такими хорошими людьми, как ей запомнились.

– Откуда ты знаешь, что этот ублюдок Таттл сказал правду? – в отчаянии воскликнула она. – Что, если он отправил тебя по ложному следу? Что, если даже под угрозой смерти продолжал защищать Совет? Ты же не знаешь, может быть, они угрожали его семье, или…

– Франческа! – Он произнес ее имя мягко, но в голосе прозвучала сталь.

Она прикусила губу.

– Документы, связанные с гибелью графа и его семьи, не могли просто так отослать в пыльное хранилище и забыть об их существовании. Их место в государственном архиве – в Вестминстере, черт бы его побрал! В родословных книгах британской аристократии. Да скорее бы их отдали тебе, чем просто потеряли. Понимаешь, о чем я?

Да. Хоть и предпочла бы не понимать.

Он ущипнул себя за переносицу.

– Тут и объяснять нечего. Факт в том, что письмо скрыли, а не потеряли.

– Точно мы не знаем! – упрямо настаивала она. – Я не поверю, пока не увижу по… печать моего отца! – Она едва не сказала «почерк» – почерк Чарлза Харгрейва.

Чандлер шагнул вперед так, словно хотел к ней прикоснуться, но тут же остановился. Франческа была этому рада. Сейчас она не смогла бы ни принять от него утешение, ни отвергнуть.

– Почему ты упрямишься? – спросил он негромко, словно надеясь мягкостью тона скрасить жестокость своих слов. – Это ответ, Франческа. Шаг в верном направлении. Мы приближаемся к цели.

Почему упрямится? Да потому, что за последние пять минут выслушала самую прекрасную, и сразу вслед за ней самую ужасную новость за последние двадцать лет. Потому что не может признаться этому человеку – мальчишке, которого когда-то любила, – что она дочь людей, которых он считает виновными в их общей трагедии. Потому что хочет знать правду. Всю правду. И хочет понять, кем стал Деклан, прежде чем доверить ему свою самую сокровенную тайну.

Признаться в обмане.

Он ведь заслуживает правды, верно?

Снова ощутив укол совести, она вгляделась ему в глаза. Глаза, что еще в детстве казались такими мудрыми,