Божье воинство. Новая история Крестовых походов - Родни Старк

сыновьями: оставлять этих сыновей дома и снабжать адекватным содержанием для семей определенно вышло бы дешевле.

Папа Урбан просил более состоятельных крестоносцев субсидировать тех, кому недоставало денег, и несколько могущественных феодалов, откликнувшись на его призыв, снарядили значительное число рыцарей за свой счет. Однако среди дворян, особенно мелкопоместных, все еще оставалось множество тех, кому денег не хватало. Некоторые финансировали свое путешествие, продавая собственность – иной раз в очень большом объеме. Так, чтобы собрать средства для крестового похода, Готфрид Бульонский продал королю Филиппу Французскому целое графство Верден. Виконт Буржский продал город и графство того же названия: покупателем стал все тот же король Филипп [292]. Схожим образом сменили хозяев «часть графства Шалон и замок Кувен» [293]. Также у нас имеется множество документов о более мелких продажах: виноградников, мельниц, лесов и даже о продаже крестьянам новых прав на землю.

Впрочем, средневековые семьи так не любили отдавать имущество, что и самые воодушевленные крестоносцы предпочитали не продавать, а брать взаймы. Некоторые обращались за ссудами к родным и друзьям. Разумеется, поскольку в крестовые походы отправлялись целыми семьями, зачастую это было бесполезно: все, кто в иное время мог бы дать взаймы денег, сейчас сами искали, у кого бы одолжить. Ссуды от родственников удалось получить лишь приблизительно десяти процентам крестоносцев [294]. Одним из них был Роберт, герцог Нормандский: в 1096 году он «заложил все герцогство Нормандское» своему брату королю Вильгельму II Английскому за десять тысяч марок [295] – сумму, равную годовому заработку двадцати пяти сотен корабельных капитанов [296]. Чтобы раздобыть такие деньги, король, несмотря на множество яростных протестов, обложил народ новым налогом [297]. А Готфрид Бульонский, даже продав графство Верден, вынужден был еще и заложить графство Бульонское епископу Льежскому за полторы тысячи марок [298].

Банков еще не изобрели, основными финансистами в Европе того времени служили монашеские ордена [299], и самые настойчивые крестоносцы обращались к ним. Поскольку Церковь все еще не позволяла давать деньги в долг под проценты (расценивая это как ростовщичество), приходилось производить весьма изобретательные трансакции. В наше время, отдав под залог имущество, например, ферму или фабрику, заемщик выплачивает основной долг плюс проценты – как плату за использование основного долга. При этом он сохраняет права на заложенное имущество и пользуется производимой им прибылью. Однако в XI веке хозяин мог занять крупную сумму на условиях вифажа – договора, по которому контроль над его собственностью и прибыль или часть прибыли с нее переходила к заимодавцу на время, пока не будет выплачен основной долг. Доход от собственности здесь, естественно, представлял собой замену процентов, однако Церковь его так не рассматривала, и заимодавец оставался чист от греха ростовщичества. Так, например, чтобы отправиться в Первый крестовый поход, Вильгельм Ле Вас заложил свою землю за три серебряные марки аббатству Фекан. При этом аббатство получало с земли всю ренту вплоть до выплаты долга. (Долг следовало выплачивать отдельно от ренты.) Бернар Морель, заложивший свою землю монахиням из Марсиньи, сумел договориться о более выгодных для себя условиях. Его соглашение о вифаже отдавало монахиням только половину всей прибыли от земли до тех пор, пока он сам или его наследники не выплатят долг [300].

Разумеется, как и в наше время, неспособность выплатить ссуду приводила к отчуждению залога; и, поскольку большой процент рыцарей и знатных феодалов, отправившихся в Первый крестовый поход, умерли от болезней, от голода или погибли в боях, такой исход был весьма распространен. Так, в соглашении с клюнийскими монахами Ашар из Монмерля предлагает в заклад свою собственность в обмен на две тысячи солидов с таким условием: «Чтобы никто не мог выкупить [этот залог], кроме меня самого. Таким образом, если я умру… пусть предмет этого залога… станет справедливым наследственным владением Клюнийского монастыря на веки вечные». Ашар погиб в битве под Иерусалимом [301].

Впрочем, не только необходимость раздобыть средства, необходимые для похода, побуждала рыцарей, взявших крест, вступать в переговоры с религиозными орденами. Они стремились, насколько возможно, обеспечить свою будущую судьбу и судьбу своих семей. Так, Стефан из Блуа передал аббату Мармутье лес с тем, чтобы «Бог молитвами святого Мартина и его монахов помиловал бы меня за все, что я совершил дурного, сам вел меня в путешествии прочь от родной земли, в целости и благополучии привел бы назад и присмотрел бы за моей женой Аделой и нашими детьми» [302]. Робер из Бургундьо-Сабле подарил этому же аббату виноградник и ферму, «чтобы Бог сохранил меня живым и здоровым на пути туда и обратно» [303]. И многие другие приносили щедрые дары различным монастырям в обмен на регулярные молитвы за их души и за успех их предприятия.

Наконец, необходимо помнить, что 85–90 процентов франкских рыцарей не откликнулись на призыв папы о крестовом походе [304]. Это также говорит в пользу предположения, что теми, кто все-таки пошел, двигал благочестивый идеализм. Если бы все вокруг верили, что их приглашают вдоволь пограбить беззащитную страну, «текущую молоком и медом» – несомненно, нашлось бы куда больше желающих.

Неудачное начало

Папа не раз пытался ограничить число участников крестового похода рыцарями и их необходимой обслугой. В Клермоне он сказал: «Мы не советуем… предпринимать это путешествие старым и немощным, или тем, кто не способен носить оружие; совершенно не подходит оно и для женщин, если с ними нет мужей, братьев или законных опекунов. Ибо таковые станут скорее помехой, чем подмогой, скорее обременят, чем поддержат» [305]. Кроме того, он запретил участвовать в крестовом походе клирикам, не получившим на это разрешения от своих настоятелей.

В группах, организованных знатью, этот совет папы соблюдался хотя бы до некоторой степени, хотя и они включали немало невоюющих людей: монахи и клирики, старики, уже неспособные сражаться, некоторые жены, невооруженные бедняки, а также значительное число маркитантов и проституток [306]. К несчастью, крупнейшие группы, направившиеся на Восток в рамках Первого крестового похода, не обратили на разумные предостережения папы почти никакого внимания. Они состояли в основном из крестьян и деревенских жителей; среди них было много женщин и детей. Рыцарей