Игры с огнем (СИ) - Тыналин Алим

— Безусловно! — Руднев энергично кивнул. — Я уже заказал партию для нашего КБ. Им такие сверла крайне необходимы для нарезки каналов в стволах. Очередная партия грузовиков «Полетов» отправилась за рубеж на экспорт! — торжественно объявил он. — И что особенно важно, военные в восторге от дизельной модификации. Артиллерийское управление уже заказало триста единиц. Говорят, это революция в военной логистике!

— Полет-Д? — я невольно улыбнулся. Этот грузовик был моей особой гордостью. Дизельный двигатель, разработанный по чертежам из будущего, обладал невероятной для своего времени экономичностью и надежностью.

Последним пунктом моего разговора стало танковое КБ. Я созвонился с Полуэктовым.

— Леонид Иванович! — его командирский голос с хрипотцой оглушил меня через трубку. Благодаря башням Шухова связь гораздо лучше. Намного. — Как раз вовремя! Мы заканчиваем сборку опытного образца! Кстати, наслышан о ваших успехах. Гаврюшин все рассказал. Поздравляю!

Мы кратко поговорили по разработкам танка. Не особо вдаваясь в детали. Я собирался заехать к ним через неделю. Когда снова приеду в Москву…

Остаток вечера я провели за подготовкой документов для наркомата. Была уже глубокая ночь, когда я наконец отправился домой.

Завтра предстояло возвращение на промысел, теперь уже в новом качестве. В качестве руководителя Специального управления.

Утром Степан заехал за мной на автомобиле и доставил на вокзал. Я прибыл за полчаса до отхода поезда. Носильщик уже погрузил мои вещи в купе, и я неторопливо прогуливался по перрону, ожидая отправления.

Московский вокзал гудел как растревоженный улей. Пассажиры спешили к поездам, носильщики катили тележки с багажом, железнодорожники проверяли составы. Где-то вдалеке протяжно гудел маневровый паровоз.

Объявили посадку на мой поезд, и я направился к вагону. У самых ступенек меня остановили двое. Невысокий человек в штатском с цепким взглядом показал удостоверение:

— Товарищ Краснов? Старший уполномоченный Особого отдела ОГПУ Климов. Вам необходимо проехать с нами.

— По какому поводу? — я старался говорить спокойно, хотя сердце учащенно забилось.

— По подозрению в экономическом вредительстве и шпионаже в пользу иностранных государств, — невозмутимо ответил Климов. — Машина ждет. Прошу следовать за мной.

Я оглянулся на поезд, который должен был увезти меня на промысел. Проводник уже закрыл двери вагона.

— Это ошибка, — произнес я, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — У меня все документы в порядке.

— Разберемся, — сухо ответил Климов, указывая на черную машину, стоявшую неподалеку. — Прошу вас.

Когда меня усадили на заднее сиденье, я заметил в толпе Метельского. Того самого эксперта, сидевшего рядом со Студенцовым на комиссии.

Он наблюдал за происходящим. Затем быстро скрылся среди пассажиров.

Машина тронулась, увозя меня от вокзала, от поезда, от моих планов и надежд. Студенцов все-таки нанес свой удар. И он оказался сильнее, чем я ожидал.

Глава 12

Допрос

Черный автомобиль, в котором меня увозили от Казанского вокзала, двигался по московским улицам с пугающей целеустремленностью.

Мимо проплывали весенние тротуары, забрызганные талой водой, спешащие по делам прохожие, трамваи, звенящие на поворотах. Обыденная жизнь столицы продолжалась. А для меня мир только что перевернулся.

На переднем сиденье рядом с водителем сидел старший уполномоченный Климов. Возле меня молчаливый оперативник с непроницаемым лицом.

Руки покоились на коленях, но я не сомневался, что под пиджаком спрятан пистолет. И он сможет мгновенно его выхватить. При необходимости.

Я такую необходимость создавать не собирался. Нет, мы будем вести себя по-другому.

Сердце продолжало учащенно биться, но внешне я старался сохранять спокойствие. Паника — худший советчик. Особенно в ситуации, когда ты попал в лапы ОГПУ в разгар сталинских чисток. Нужно мыслить рационально, анализировать.

— Куда вы меня везете? — спросил я, нарушая тягостное молчание.

Климов обернулся, его узкое лицо с заостренным носом напоминало птичий профиль:

— Как и положено. На Лубянку, гражданин Краснов.

Официальное обращение «гражданин» вместо привычного «товарищ» звучало зловеще. В нынешние времена это являлось первым признаком, что человек перешел в категорию потенциальных врагов.

Автомобиль свернул на площадь Дзержинского. Массивное желтое здание Лубянки, угрюмо возвышавшееся над окружающими строениями, с каждой секундой становилось все ближе.

За этими стенами исчезали люди. Некоторые навсегда, другие возвращались сломленными физически и морально.

Машина въехала во внутренний двор через боковые ворота. Меня вывели из автомобиля и повели к неприметной двери в глубине двора. Прохладный весенний воздух, наполненный запахом талого снега, казался особенно сладким. Последний глоток свободы.

Внутри здания пахло казенной мастикой для полов, табачным дымом и затхлостью. Стены коридора, выкрашенные в унылый желтовато-серый цвет, поглощали все звуки.

Я старался запоминать маршрут — повороты, лестницы, двери. Нас провели через несколько контрольных постов, где проверяли документы сопровождающих.

На третьем этаже меня завели в небольшую комнату без окон, с единственным столом посередине и тремя стульями. На стене висел портрет Дзержинского в простой деревянной раме.

— Садитесь, — указал Климов на стул, стоявший перед столом.

Я молча повиновался. Климов опустился на стул напротив, а оперативник остался стоять у двери.

— Итак, гражданин Краснов, — начал Климов, раскрывая папку с документами. — Вам предъявляется обвинение в экономическом вредительстве, организации контрреволюционной группы на промышленных предприятиях и шпионаже в пользу иностранных держав.

Внутри все похолодело. Это не просто задержание для проверки. Мне предъявлены серьезнейшие обвинения, по которым в 1931 году давали высшую меру.

— Это абсурд, — ответил я, стараясь, чтобы голос звучал твердо. — У вас нет никаких доказательств.

Климов усмехнулся:

— Разве? А показания ваших бывших сотрудников? Лебедева, Штрома, Тихонова?

Значит, не только Лебедев. Студенцов собрал целую группу недовольных, уволенных с нашего завода за различные нарушения.

— Все они уволены за воровство или халатность, — парировал я. — Их показания это месть обиженных людей.

— Странно, — Климов постучал пальцами по столу. — На первом же допросе вы уже знаете, кто и что показал против вас. Откуда такая осведомленность, гражданин Краснов?

Я понял, что совершил тактическую ошибку. Нужно быть осторожнее.

— Лебедев выступал на комиссии ВСНХ с теми же обвинениями, и они были опровергнуты представителем военного ведомства. Я предполагаю, что остальные действуют в том же ключе.

Климов кивнул, словно принимая мое объяснение, но в глазах читалось недоверие.

— Хорошо. Давайте начнем с формальностей. Ваши личные данные. Полное имя, год рождения, место рождения.

Я ответил на стандартные вопросы, пока Климов заполнял какие-то бланки. Затем он резко сменил тему:

— Расскажите о вашей встрече с представителем фирмы «Крупп» в Риге в сентябре прошлого года.

Вопрос застал меня врасплох. Встреча действительно состоялась, но носила абсолютно легальный характер. Мы обсуждали возможность закупки металлургического оборудования для нашего завода.

— Эта встреча проходила официально, с разрешения Наркомата внешней торговли, — ответил я. — Присутствовал представитель торгпредства СССР. Обсуждались возможные поставки оборудования. Никаких секретных или компрометирующих переговоров не велось.

— А как объяснить тот факт, что после этой встречи на ваши личные счета в рижском банке поступила крупная сумма в иностранной валюте?

Это уже откровенная ложь. У меня не имелось личных счетов в Риге. Я не такой дурак. Интересно, взяли ли они Котова? Если да, то как быстро расколется старый счетовод?