Как крестьян делали отсталыми: Сельскохозяйственные кооперативы и аграрный вопрос в России 1861–1914 - Коцонис Янни

Земские собрания начали воспринимать кооперативы в качестве альтернативы обособленной крестьянской общине уже приблизительно с 1900 г. Пермское земство первым пересмотрело их роль с этой конкретной точки зрения. После провала кооперативных программ в 1880-х и начале 1890-х гг., Пермская губернская земская управа стала широко экспериментировать с оказанием помощи отдельным хозяйствам, используя свой персонал для выявления, оценки имущества и постоянной работы с индивидуальными заемщиками. Уже через год управа вынуждена была оставить эту практику, так как земских служащих было слишком мало, чтобы следить за судьбой каждой ссуды и заемщика; к тому же они могли работать лишь с весьма небольшим числом хозяйств одновременно. Поскольку в помощи нуждались «все крестьяне», в 1900 г. управа вернулась к практике насаждения кооперативов, пояснив, что новые кооперативные учреждения будут совсем не похожи на те, что обанкротились ранее. Старые ссудо-сберегательные товарищества, как значилось в докладе управы Пермскому земскому собранию, являлись «почти точными копиями» немецких ассоциаций, основывающихся на принципах самопомощи и самодеятельности, причем с такими размерами паевых взносов, которые мало кто из русских крестьян был в состоянии внести. Было бы совершенно неразумно насаждать подобные принципы в России, так как это «встретит непреодолимые препятствия в низком культурном уровне населения, в его темноте и безграмотности». Кооперативы в России могут «с успехом вести свои операции только при деятельном участии интеллигенции, при неослабном контроле с ее стороны». Положение 1895 г. предусматривало создание кредитных товариществ без долевого участия членов и давало земствам право наблюдать и инспектировать их деятельность при кредитовании даже на незначительные суммы. К началу 1900-х гг. земства также достаточно изменились, ибо смогли нанять сравнительно большое количество агрономов, которых можно было использовать как своих агентов на местах. Что касается общины, то она, по утверждению управы, «находится в процессе стремительного распада» вследствие воздействия рынка и «капитализма» и уже не сможет больше разлагать кооперативные принципы так единодушно, как это было в прежние годы[179]. Собрание согласилось с этими доводами и стало производить ежегодные ассигнования по 10 тыс. руб., которые агрономы распределяли в виде ссуд среди членов новых кредитных товариществ[180].

Пермская губернская земская управа увязала эту перестройку кооперативов (из учреждений крестьянской самопомощи в учреждения, финансируемые и контролируемые земскими служащими) с широкой кампанией, проводимой посредством земских собраний, за расширение административных прав земств до волостного уровня. В докладе «О мелкой земской единице» Пермская губернская управа объясняла, что отсутствие всесословной администрации на уровнях ниже уездного всегда мешало земской работе, так что «основной недостаток современного земства — чрезвычайно слабая связь его с местным населением, с массою земских плательщиков». При отсутствии волостного земского управления можно лишь только учреждать небольшие местные «союзы», которые будут сводить вместе крестьян и земских агентов, и это вскоре сделает кооперативы «исполнительными органами земств»[181]. Земское собрание выразило сожаление, что новые товарищества ограничивают крестьянскую «самодеятельность» и «самопомощь», но постановило поддержать их как «суррогат» волостных земств и реальную альтернативу общине. Кооперативы были признаны справедливыми учреждениями, поскольку они объединяли группы крестьян, а не отдельных подозрительных личностей; это были всесословные учреждения, которые, в отличие от общины, допускали к заведованию своими делами и некрестьян; финансируя их, земство могло рассчитывать ввести в состав кооперативных правлений своих агрономов. В этом смысле эти новые учреждения должны были функционировать на волостном уровне как «исполнительные органы» земств[182].

Этот пример нашел последователей. Год спустя Вологодское губернское земское собрание, сославшись на прецедент, созданный в Пермской губернии, а также на новые ассигнования для маслодельных артелей, предоставляемые центральной властью, постановило, что Вологодская губернская земская управа должна уделить особое внимание организации кооперативных артелей под непосредственным руководством губернского земства[183]. Подобные же аргументы прозвучали и на Первом русском агрономическом съезде в Москве в 1901 г., где присутствовало 350 представителей земских собраний и агрономов из числа земских служащих. В большинстве своем они голосовали за то, чтобы сделать именно кооперативы (а не «умирающую общину») центральным объектом и главной целью агрономических программ. Кооперативы, правда, по-прежнему оставались альтернативой единоличнику; Г.Н. Костромитинов объяснил это так: «вся задача агронома перейдет тогда от общения с отдельными лицами к общению с целой организацией. Кроме мелких земских единиц, это может быть достигнуто через сельскохозяйственные общества, кредитные товарищества и т. п.» Кооператив, как утверждал представитель Вятского земства А.А. Новиков, «представляет особую мелкую единицу, являясь органом земства, и оно сделало много для проведения в жизнь земских начинаний»[184].

Таким образом, к 1906 г., когда правительство отказалось от общины в качестве фундамента социально-экономической организации крестьянства, многие земские собрания были уже согласны с этим решением и воспринимали кооперативы как альтернативные общине учреждения[185]. Но отказ от общины не означал априорного принятия столыпинской земельной реформы, поскольку многие земцы долгое время воспринимали кооперативы как реальную альтернативу крестьянину-единоличнику и продолжали так думать и после 1906 г. Принципиальной чертой земских программ вплоть до указанного периода было то, что кооперативы использовались земством для управления крестьянами; члены кооперативов несли за взятые ими ссуды коллективную ответственность именно как крестьяне, члены сословия, а не как отдельные собственники.

Данные различия стали очевидны, когда Столыпин и Кривошеин призвали земства выступить в роли местных учреждений по реализации земельной реформы и прививанию индивидуализма крестьянам. Земельная реформа 1906 г. требовала грамотных профессионалов; особенно необходимы были специализированные кадры, обосновавшиеся в местных учреждениях и знакомые с местными условиями. Столыпин вначале попробовал поэкспериментировать, используя для этих целей губернаторов и земских начальников, но в результате произошел лишь общественный скандал: персонал был крайне малочислен и неквалифицирован; местная администрация оказалась принуждена выполнять данные ей сверху указания, периодически грубо вторгаясь в жизнь подведомственных ей населенных пунктов по вопросам, в которых сама мало что смыслила. Критики утверждали, что это давало местным властям полную возможность проявлять деспотизм вместо того, чтобы воспитывать и просвещать население. Местные землеустроительные комиссии тем временем продолжали постепенно появляться (до 1911 г. они уже существовали во всех губерниях Европейской России); они состояли в большой степени из государственных служащих, назначенных туда ex officio, а не по уровню компетентности, и были явно недоукомплектованы из-за нехватки землемеров, агрономов и мелиораторов[186].

Реальной альтернативой им были земства, которые имели опыт работы в местных условиях, хотя и не располагали в достаточной мере деньгами и персоналом. Чиновники ГУЗиЗ были уверены, что дворяне-землевладельцы, преобладавшие в земствах, примут земельную реформу: в конце концов, аграрная политика с 1906 г. была нацелена как раз на то, чтобы спасти дворянство от экономического вымирания. Столыпин выдвинул на первый план реформу крестьянской собственности и агрикультурную интенсификацию как альтернативу конфискации и насильственному перераспределению дворянских помещичьих земель. (Конфискация была предложена некоторыми государственными деятелями, рассчитывавшими с ее помощью серьезно ослабить крестьянское движение в 1905–1906 гг.) Реформаторы были также уверены, что новые консервативные земские гласные, в отличие от своих предшественников 1905 г., будут более надежными партнерами, а земские собрания будут оперативно переизбирать управы, которые, по их мнению, зайдут слишком далеко в оппозиционности правительству и смогут спровоцировать катастрофу[187].