Слепой цирюльник - Джон Диксон Карр

забыл сказать, он профессиональный боксер, выступает под именем Кошмар Бермондси. Он спросил, чем меня отблагодарить. Йа сказал, ничего не нужно, и сам дал ему выпить «Старого Роб Роя», однако у меня уже была одна мысль.

Капитан постукал мясистым пальцем по столу:

– И вот какая. Йа думал всю ночь, а потом как подскочийт на койке, потому что йа подумал: «Шёрт! Может, доктор и эти другие – честные люди, но вдруг этот негодяй заползайт в каюту, куда мисс Гленн забросила изумруд?»

Морган покивал. А старый шкипер не дурак. Потребовалось время, чтобы колесики у него в голове пришли в движение, однако же он догадался. От высказанной мысли, приведшей в волнение Уоррена, за столом наступила тишина.

– Но вы же не хотите сказать… – Уоррен сглотнул комок в горле, – не имеете в виду…

– О нет! Но йа подумал: спрошу-ка йа лучше Кошмар Бермондси. И йа сказал: «Ты всю ночь не спал из-за своих зубов?» Он сказал: да. Йа сказал: «Ты не слышал на палубе никакого шума и суеты?» Он сказал: «Да, кажется, какая-то женщина крикнула: „Вмажь ему еще!“ – но мне был так плохо, что йа не пошел смотреть, в чем дело; кроме того, – сказал он, – иллюминатор у меня был закрыт, чтоб не застудить зуб совсем, поэтому слышал йа плохо, зато, – сказал он, – это было рядом со мной, а дверь у меня нараспашку». Вечно так с этими англичанами. Они, видишь ли, помешаны на холоде. Йа как-то сидел в каталажке в Бостоне с одним англичашкой, и он все время только и сетовал на тюрьму, потому что там было паровое отопление…

– И что, этот Кошмар Бермондси, – перебил Морган, – не спал всю ночь и видел дверь в каюту Кайла?

– Именно, – подтвердил капитан. – И он клянется, что никто не захаживал туда всю ночь. Потому мне полегчало. – Он с присвистом выдохнул.

Морган, понимая, что Уоррен сейчас объявит это всего лишь еще одним доказательством виновности Кайла, спешно вставил:

– Вы еще до завтрака проделали огромную работу, капитан. Но ведь это не все? Что вы там говорили насчет Вудкока, который что-то знает?

– Ах да! Да-да. Йа почти забыл! – Капитан звучно ударил ложкой. – Только йа не знаю, что из этого следует. Этот Вудкок забавный парень, что верно, то верно. Каждый раз он говорит какими-то намеками, и йа не понимаю, о чем он вообще. Однако он утверждает, что это деловое предложение. Говорит, хочет побеседовать с мистером Уорреном, и он готов предложить сделку, если мистер Уоррен будет говорить по делу. Первое, он знает, что произошло вчера ночью…

– Еще бы он не знал! – угрюмо подтвердил Уоррен. – И какая у него версия?

– Нет-нет, ничего подобного! Это и есть самое смешное. Мне кажется, он знает почти все, как есть, все, кроме девушки.

Уоррен ухватился за край стола:

– Но вы же не хотите сказать, что ему известно о дяде Уорпусе и той кинопленке?

– Ну, кое-что о пленке он знает, точно вам говорю. Он умный парень. Йа не знаю, чего он знает, но он вроде как намекнул, что много всего знает об этом мошеннике. – Вальвик, хмурясь, расправил усы. – Вам бы с ним поговорить. Суть вот какая. Он кое-что изобрел. Это ружье с электрическим фонариком, которое стреляет порошком от насекомых.

– Ружье с электрическим фонариком, которое стреляет порошком от насекомых? – повторил Морган с ошалелым видом. Он отказался от мысли, что это, возможно, какая-то малоизвестная метафора из обихода моряков. – Что за чушь, ружье с электрическим фонариком, которое стреляет порошком от насекомых? Напряжение понемногу сказывается на моих умственных способностях. Говорю вам, я схожу с ума. Шкипер, разве нам мало забот, чтобы вы еще несли какую-то чушь о ружьях с фонариками, которые стреляют порошком от насекомых?

– Никакая это не чушь! – возмутился капитан несколько запальчиво. – Именно так он мне сказал. Йа не знаю, как оно действует, но им можно убивать в темноте комаров. Он говорит, это революция в деле уничтожения насекомых, и он хочет называть его «Русалка». Говорит, еще им можно убивать постельных клопов, тараканов, уховерток, гусениц, красных муравьев, слепней…

– Не сомневаюсь, – прервал Морган, – что эта штука позволит с шестидесяти ярдов разнести таракана. Но вернемся к нашей теме. Имеет это к нам отношение или нет, но сейчас у нас более насущная проблема. Доктор Кайл, шкипер, этим утром не нашел у себя в каюте изумруда. Спасибо вам и Кошмару Бермондси, мы доказали, что Слепой Цирюльник не мог прокрасться туда и унести драгоценность, значит… остаются Перригоры. Они наша последняя надежда. Конечно, его обнаружили Перригоры! Именно поэтому Пегги до сих пор сидит с ними…

Уоррен похлопал его по руке.

– Она как раз сейчас подает нам знаки, – сообщил он, понижая голос. – Только не оборачивайся слишком открыто, однако взгляни. Нет, минутку. Это вовсе не тайный знак. Она хочет, чтобы мы подошли к их столу.

– Так изумруд нашли те, другие люди? – уточнил Вальвик, оборачиваясь через плечо. – Ха! Тогда все в порядке. А йа-то переживал.

– Господи! Как я на это надеюсь! – лихорадочно пробормотал Морган. – Однако Пегги что-то не особенно довольна. Доедайте свой завтрак, шкипер, а потом подходите к нам. Будь наготове, Кёрт. Ты уже дочитал ту статью?

– Разумеется, – резко отозвался Уоррен. Он продолжал говорить уголком рта, пока они шли через танцевальную площадку к другому столу. – И впредь я не позволю острить по поводу моего образования. Я запросто могу пересказать, о чем там говорится. Похоже, дядя Пегги сейчас на вершине. Как классического драматурга, его можно сравнить с восьмицилиндровым авто, не было никого подобного ему со времен Мольера. И если какой-нибудь наглец попытается раскритиковать его бесценные строки, то сможет выдать лишь неизбежное je ne sais quoi[20]. Могу еще предположить, что были привнесены мастерские штрихи реализма в речь, скажем, такого живого, дышащего персонажа, как Рыцарь Роланд, или же коварного Банхамбры, мавританского султана, и этот элемент образной силы…

– Элемент, – произнес громкий, четкий голос мистера Лесли Перригора во плоти, – образной силы. И все на этом.

Морган оглядел его сверху вниз: тот, напряженно выпрямившись, сидел за столом, тыча зубцами вилки в скатерть и про-го-ва-ри-ва-я слова сквозь стиснутые зубы. И не было ничего женоподобного или томного в мистере Лесли Перригоре – как раз эта черта больше всего выводила Моргана из себя в интеллигентской породе. Мистер Перригор выглядел так, словно запросто мог бы отработать судовую вахту или остановить понесшую лошадь. Длинный как жердь, с жиденькими светлыми волосами, крючковатым носом и остекленевшим