Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

солдатами, которые строем присутствуют при телесном наказании, обыкновенно некоторые падают в рядах. Один мальчик умер при виде казни. Мы все испытали неприятное ощущение стыда, производимое в нас ошибками и замешательством раздражительного оратора. Вероятно, каждый когда-нибудь в своей жизни испытал чувство ужаса при виде другого на краю пропасти. Мы замечаем также и взаимное действие этой способности. Мы не можем удержаться, чтобы не присоединиться к радости наших друзей даже тогда, когда мы не знаем причины. Дети, к крайнему их неудовольствию, часто вынуждены смеяться среди горя и слез только потому, что они видят смех вокруг себя. Все это и многие тому подобные факты подтверждают слова Бёрка, что «симпатия должна быть рассматриваема как род превращения, которое ставит нас на место другого человека и заставляет нас во многих отношениях чувствовать то же, что он чувствует».

Адам Смит приписывает влиянию такой способности наши благотворительные действия; он утверждает, что желание освободиться от страданий, доставляемых нам видом бедствия, заставляет нас помогать чужой нужде; мы стараемся делать других счастливыми, потому что сами при этом разделяем их счастье. Такое учение, по-видимому, весьма удовлетворительно. Оказывается, однако же, что им упущено одно из самых существенных применений этой способности. Смит не знал о существовании стимула, который побуждает людей отстаивать свои справедливые требования, и не мог видеть, что уважение к подобным же требованиям других людей может быть объяснено тем же путем. Он не заметил, что чувство справедливости есть не что иное, как возбуждение симпатического ощущения в инстинкте личного права, род рефлективного действия этого инстинкта. Если этот инстинкт существует и если гипотеза Адама Смита верна, то все это должно происходить именно таким образом. Вот источник того, что мы называем мучениями совести – этого чувства, которое тревожит людей, совершивших бесчестные поступки. Это – орудие, посредством которого мы получаем ощущение удовольствия, когда мы воздаем другому то, что ему следует. Из этих двух способностей проистекает негодование, которое мы ощущаем при рассказах о политических притеснениях, и скрежет зубов, с которым мы читаем о варварствах торговцев рабами.

Выше было объяснено, что хотя и следует отделять справедливость от благотворения, но что эти чувства происходят от одного корня; читатель видит теперь, что этот общий корень есть симпатия. Все действия, подходящие под понятие справедливости, все те, которые мы называем честными, прямодушными, правдивыми и т. д., проистекают из симпатического возбуждения инстинкта личных прав, а те, которые происходят из благодушия, например, милосердие и внимательность, имеют своим источником симпатическое возбуждение одного или нескольких других чувств.

§ 6. В подтверждение этого учения можно привести множество частных примеров. Если правда, что человеческие понятия о справедливости порождаются изложенным путем, то должно оказаться, что при одинаковых условиях те люди будут иметь самое сильное сочувствие к правам своих соседей, у которых все более развито чувство собственных своих прав. Таким образом, можно поверить в это учение и убедиться в его справедливости, если подобный факт подтвердится наблюдениями, и, наоборот, понять его ложность, если он не подтвердится. Сделаем опыт.

Первый пример в этом случае нам представит Братство Друзей[26]. С тех пор как они появились во времена Карла I, члены этого общества постоянно выказывали замечательную решительность при защите личной свободы. Такое свойство они обнаружили во время постоянного своего сопротивления духовным властям. Они упорно и успешно отражали преследования, постоянно отказывались платить приходские сборы; их религиозные убеждения не допускали даже священства. Посмотрите, каким образом чувство, обнаруживающееся в этих частностях, показало себя в своих симпатических проявлениях. Пенн и его последователи были единственными переселенцами, которые хотя бы отчасти признавали права первобытных жителей на занятую ими землю. Из этой же секты вышли филантропы, начавшие агитацию для отмены торговли рабами, и те, которые вели ее с наибольшей энергией. В числе сумасшедших домов York Retreat был одним из первых, если не первым, который принял избегающую принуждения методу лечения душевных болезней. Уже с давних пор квакеры публично восставали против несправедливости и жестокости войны. С одной стороны, они отличаются твердостью при защите своих прав, а с другой – не менее того замечательны честным своим поведением.

Если мы сравним свойства английской нации с другими племенами, то найдем еще пример для объяснения нашей мысли. Мы вообще отличаемся нашей ревнивой любовью к свободе и твердостью, с которой мы ограждаем свои права. В то же самое время мы не менее отличаемся и большей справедливостью в нашем поведении. Если наше поведение по отношению к первобытным жителям страны, где мы селились, менее всего похвально, то оно все-таки никогда не доходило до такой низости, какой отличались испанцы и другие народы. Всюду английские купцы отличаются своей добросовестностью и любовью к честности. Мы замечаем более развитое чувство справедливости, чем у других народов, даже в самых грубых слоях нашего населения; оно обнаруживается, например, в запрещении бить лежачего. В течение последнего времени, когда между всеми народами возникли громкие и постоянно возраставшие требования относительно равенства политических прав, мы в качестве целой нации показали более других внимания к чужим правам и сделали попытку повсеместно на земле уничтожить рабство.

Мы находим равным образом, что те, которые не имеют достаточно развитого чувства справедливости относительно себя самих, не понимают также, в чем должна заключаться справедливость по отношению к другим. Это давно было замечено всеми. Один из современных наших писателей выразил эту мысль таким образом: тиран есть не что иное, как раб, вывороченный наизнанку. В прежние времена феодальные владельцы были зависимыми людьми по отношению к своему королю и деспотами по отношению к зависимым от них людям. В наше время (1850 г.) русский дворянин в одно и то же время раб своего автократа и автократ по отношению к своим рабам. Замечено даже школьными мальчиками, что буян легче всякого другого способен покориться большему буяну. Мы постоянно видим, что те, которые льстят сильным, заносчивы со своими подчиненными. Что «освобожденные рабы превосходят всех других рабовладельцев жестокостью и притеснениями»[27] – это истина, подтверждаемая многочисленными свидетельствами. При удобном случае раболепные натуры превращаются в тиранов – в подтверждение мы видим факт, что негры часто ловятся и продаются их собственными королями.

Таким образом, мы находим, что предложенное здесь учение подтверждается и прямым, и обратным путем. Следует, однако же, сделать одно ограничение. Нет необходимой связи между чувством того, что следует нам, и чувством того, что следует другим. Симпатия и инстинкт права не всегда имеют равную силу, точно так же как и все другие способности человеческие. Одна из этих способностей