Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

выше достаточными основаниями. Возможно также, что им уже сделано заключение, что та основная истина, которую должно внушить нам нравственное чувство и из которой разум должен развить научную нравственность, заключается именно в первоначальном и существенно-основном законе, которым признается свобода каждого, ограниченная равной свободой всех.

Правильность этого заключения подтверждается различными доказательствами, которые и будут нами теперь рассмотрены. На первом месте тут стоит факт, что в душу человеческую из того или другого источника постоянно прокрадываются понятия, которые с большей или меньшей полнотой выражают эту истину. Совершенно независимо от анализа и исследований, подобных сделанному выше, люди постоянно обнаруживают наклонность утверждать равенство человеческих прав. Эта наклонность обнаруживалась во все времена, но в особенности очевидной она делается по мере приближения к настоящему. В нашей истории мы можем открыть признаки ее существования уже при Эдуарде I, у которого в призывных листах говорилось: «То, что касается всех, должно быть одобрено всеми – это весьма справедливое правило». До какой степени наши учреждения находились под влиянием этого правила, видно из принципа, признанного судом, что «все равны перед законом». «Все люди по природе вещей равны» (разумеется, только по отношению к их правам): такое учение утверждалось не только филантропами вроде Гранвиля-Шарпа, но и такими людьми, как сэр Роберт Филмер; известный когда-то защитник неограниченной монархии, он говорит: «Гейворт, Блэквуд, Барклей и другие храбро отстаивали права королей и единогласно допускали естественную свободу и равенство людей». Далее мы находим в акте об объявлении американской независимости, что «все люди имеют одинаковое право на жизнь, свободу и преследование своего счастья». «Каждый человек имеет равные права со всяким другим человеком на голос при составлении законов, которым должны повиноваться все» – таково было руководящее правило движения «всеобщей подачи голосов». Локк в своем «Трактате о правлении» также выражает такого рода мнение: «Нет ничего более очевидного, чем то, что существа одной и той же породы и вида, при своем рождении без различия получая одинаковые природные преимущества и используя одни и те же способности, должны также быть равными между собой без какого-либо подчинения или подавления»[24]. Те, которые желают знать еще другие авторитеты, выразившие то же самое убеждение, могут прибавить сюда имена судьи Блэкстона и «добросовестного Гукера».

То, что говорится и делается в ежедневной жизни, постоянно выражает инстинктивное убеждение подобного же рода. Мы считаем подобное убеждение всеобще признанным, когда мы обращаемся к чувству справедливости людей. В минуту гнева убеждение это проглядывает в выражениях вроде следующих: «как бы это вам понравилось?», «вам-то что от этого?», «я имею такое же право, как и вы!» и т. д. Похвалы, которые мы расточаем свободе, преисполнены этого убеждения; оно придает горечь нашим нападкам на притеснителей человечества. Вера в равенство человеческих прав так в нас непосредственна, что она выражается смыслом слов нашего языка. Слово equity (справедливость) и слово equal (равный, равенство) происходят от одного и того же корня; слово equity буквально значит равенство.

Кроме того, ясно, что сила подобного убеждения постоянно увеличивается. Правильный взгляд на вещи показывает нам, что развитие человека от степени дикости до состояния цивилизации есть развитие господства этого убеждения. Законы, чувства и обычаи цивилизованного общества всегда более отличаются от варварских тем, что они находятся в большей гармонии с идеей равенства. В другом месте было объяснено, до какой степени это убеждение было полезно посредством своего влияния на происшествия былых времен. Если мы вспомним политические движения, которые имели успех в течение последних лет, если мы обратим внимание на те, которые происходят вокруг нас в настоящее время, мы найдем, что они почти все находятся под сильным влиянием подобных убеждений. Вникая в обстоятельства, при которых происходили последние европейские революции, читая введения к созданным ими новым институциям, нельзя не заметить, что убеждение в равенстве людей в настоящее время сильнее и более распространено, чем когда-либо.

Постоянная жизнь и возрастание этого убеждения менее всего лишены смысла. Это был бы странный путь для объяснения социальных явлений, если бы кто-нибудь не придавал никакого значения не только постоянному появлению вновь этого убеждения, но и тому обстоятельству, что оно появляется все более и более часто в законах, в книгах, в народных движениях и в революциях. Если мы будем анализировать убеждения и верования, то найдем, что они все в известной степени зависят от нашего душевного устройства: временные убеждения и верования зависят от временных свойств нашей природы, постоянные – от постоянных. Если мы найдем, что вера, подобная убеждению в равной свободе всех людей, не только проявляется постоянно, но с каждым днем распространяется все более, то мы имеем полное основание заключить, что она соответствует известному существенному свойству нашего нравственного устройства. Мы в этом взгляде утверждаемся еще более, когда находим, что такое убеждение вполне соответствует основному условию для осуществления наибольшего счастья, рассмотренному выше, и что постоянное развитие такой веры находится в полной гармонии с законом о приспособляемости, который должен привести к наибольшему счастью.

На основании всего вышеизложенного мы создаем здесь для себя следующую гипотезу. Собранные здесь данные приводят нас к заключению, что в человеке существует свойство, которое мы можем назвать инстинктом личных прав; это чувство заставляет его требовать для себя столько же естественных преимуществ, сколько требуют и другие, это чувство заставляет его защищаться против всякого покушения ворваться в ту сферу, которую он признает сферой своей естественной свободы. В силу такого стимула отдельные личности стремятся, в качестве единиц всей социальной массы, стать в подобные же отношения, как и атомы материи, из которых каждый имеет окружающую его отталкивающую и притягивающую атмосферу. В окончательном своем результате социальное равновесие, по всей вероятности, будет зависеть от надлежащего равновесия этих сил.

§ 3. Существует, однако же, господствующий класс так называемых философов-политиков, которые относятся с презрением к убеждению, что люди имеют естественные права, предшествующие тем, которые признаны правительствами. Последовательность заставляет поступать таким образом учеников Бентама. Вследствие этого они насилуют скрытые и инстинктивные свои убеждения и смело вовсе отвергают существование естественных прав. Несмотря на это, они постоянно невольно обнаруживают веру в учения, которые ими открыто отвергаются. Они постоянно дозволяют себе неосторожность толковать о справедливости, в особенности когда дело касается их самих, и они рассуждают об этом точно так же, как и их противники. Они делают различие между законом и естественной справедливостью точно так же, как это делается другими. Они восхваляют честность и прямодушие, как будто бы они полагают, что это нечто более, чем пустые слова. Когда их ограбят, или нападут на