Любовь во времена серийных убийц - Алисия Томпсон

моей груди. А его предположение, что я буду смеяться над ним из-за того, что он не осилил тру-крайм, означало, что я вряд ли буду это делать.

Я кратко объяснила основную суть книги, как Капоте сблизился с двумя убийцами и провел с ними множество интервью в тюрьме, чтобы сформировать повествование о преступлении.

– Что было новаторского в том, как он это написал, – продолжала я, – так это то, что это было похоже на чтение романа. Он использовал художественные приемы для описания характеристик, используя сопоставление при нарезке сцен для создания саспенса и драматизма… и он описывал все сцены так, словно сам там присутствовал. Это заставляет читателя чувствовать себя так, будто он находится в том же моменте. Будто вуайерист, наблюдающий за тем, что происходит на самом деле. И в каком-то смысле он кажется более заслуживающим доверия из-за того факта, что он никогда не вмешивается в повествование, словно он просто объективный наблюдатель за происходящим. Но это как… Смотрел «Топ-модель по-американски»?

– Э-э, – промычал Сэм, моргая от внезапной смены темы, – не уверен, что видел хоть один эпизод полностью.

– Ладно, я подразню тебя по этому поводу позже, но была одна участница, которая училась в Йеле. И в своих мини-интервью она всегда говорила: «Йельский университет то-то и то-то», и это делало ее похожей на такую претенциозную идиотку, словно она не могла не упоминать о своем образовании в Лиге Плюща каждые пятнадцать секунд. Но позже я прочитала ее интервью – не смотри на меня так, у меня был выбор, либо Murderpedia[55], либо Television Without Pity[56], так что скажи спасибо, что я всесторонне развитый человек, – и она рассказала о том, что продюсеры всегда спрашивали ее о Йельском университете в эпизодах. А участник был обязан прежде всего озвучить вопрос в своем ответе, так что это звучало на уровне «бла-бла-бла-бла-Йель», а на самом деле продюсеры задавали вопросы, а затем редактировали отснятый материал таким образом, чтобы казалось, что она все время говорит о Йеле.

Сэм смотрел на меня так, словно не мог поверить, что я настоящая. Я не могла сказать, в хорошем смысле или в плохом, но это внезапно заставило меня почувствовать себя неловко.

– Очевидно, я не могу поместить пример «Топ-модели» в академическую статью, – сказала я. – Но я считаю, что у Капоте та же идея. Интересно подумать о вопросах, которые он задавал, о вещах, которые он решил подчеркнуть, о том, какие части повествования правдивы фактически или эмоционально, и имеет ли это вообще значение.

– Я думаю, что этот раунд разгаданных тайн достается тебе, – проговорил Сэм. – Это было очень развернуто.

Я знала, что, когда дело доходит до тру-крайма, я могу немного…увлечься. Но я подавила желание снова извиниться. Хотя бы потому, что Сэм не выглядел так, будто ему это было нужно.

– Так что за грохот я слышала?

– Ох. – Он потер затылок, указывая на металлическую стойку. – Я пытался достать отвертку из ящика с инструментами, одновременно удерживая в руках другие предметы. Все попадало, в довершении я пролил на себя кучу всякой всячины, включая банку с краской… Это был настоящий хаос. Не очень загадочная история, да?

Краска! Это была краска.

Мы уставились друг на друга. На самом деле, с моей стороны было нелепо вообще приносить пирог… не говоря уже о том, чтобы задержаться и съесть его с Сэмом… не говоря уже о том, чтобы заставить его показать мне свой очень безобидный гараж.

– Я думаю, ты заслуживаешь еще одну, – сказала я. – Ты привел меня сюда и рассказал мне об источнике таинственных ночных звуков. Я рассказала только о диссертации.

– Справедливости ради, очень подробно.

– И все же.

За последние несколько минут Сэм придвинулся ближе ко мне, или я придвинулась ближе к нему, потому что теперь мы оба стояли у разобранной гитары. Мои пальцы чесались прикоснуться к чему-нибудь, а гитара была совсем рядом, поэтому я провела пальцем по гладкому, некрашеному дереву корпуса.

– Еще одна загадка, – сказал Сэм, скорее себе, чем мне. – У меня такое чувство, что у тебя их много. Тебя трудно понять, Фиби Уолш.

Я могла бы сказать то же самое о нем. У меня случался словесный понос, каждый раз, когда мы виделись. А он был из тех, кто предпочитал держать язык за зубами.

Его взгляд встретился с моим, прежде чем подняться к моей макушке.

– Какой длины у тебя волосы?

Я удивленно уставилась на него. Его это интересовало?

– Очень длинные, – сказала я. – Не стриглась с тех пор, как… Я даже не помню. Может быть, полгода назад подравняла кончики.

– Могу я посмотреть?

Почему у меня было такое чувство, будто он просит меня раздеться перед ним? И почему мысль об этом показалась мне… пугающей, конечно, но вместе с тем захватывающей?

– Я не мыла их два дня, – предупредила я. Да, я идиотка и королева выставления себя в плохом свете. Однажды, в шестом классе, девочка похвалила мое ожерелье из золотых букв, складывающихся в мое имя – «Фиби». Я сказала ей, что оно стоит меньше пяти долларов, и переломила его пополам, просто чтобы показать, насколько оно дешевое. Подобное дерьмо я вытворяла, когда чувствовала себя загнанной в угол, и именно комплименты, доброта или внимание, к сожалению, вызывали у меня это ощущение больше всего.

Я протянула руку, чтобы снять резинку и распустила свой небрежный пучок, волосы рассыпались по моим плечам темными волнами. Я принялась приглаживать непослушные пряди, у меня все еще было то забавное, наполовину болезненное ощущение на висках, будто они стянуты назад. Может быть, мне следует чаще их распускать? Возможно, голова у меня постоянно болит из-за этого?

– Значит, они примерно до… – Я начала жестикулировать, потом поняла, что собираюсь указать чуть ниже уровня груди. – В любом случае, как-то так.

Сэм все еще смотрел на мои волосы, его взгляд добрался до кончиков, прежде чем он тоже, казалось, осознал, что, по сути, теперь пялится на мою грудь. Поэтому он сосредоточился на какой-то точке на моей макушке.

– Красивые, – сказал он, кашлянув. – У тебя очень красивые волосы.

Мои соски напряглись под рубашкой и стали почти болезненными под тонкой тканью бюстгальтера. Я никогда не была так благодарна за толстую трафаретную печать на моей футболке («Загадочник» в исполнении Джима Керри), потому как надеялась, что она надежно скрывала эту реакцию.

– Спасибо, – ответила я, а что еще я могла ответить? Я завела руки за спину, чтобы собрать волосы, начиная сворачивать их обратно в пучок, когда услышала пару громких хлопков, донесшихся из-за пределов гаража. Мы с Сэмом обменялись взглядами, он казался