Натюрморт для вампира - Наталья Хабибулина

– Десять лет уж прошло, смогу ли? – вздохнула Евдокия Ивановна. – Но попробую. В тот вечер я задержалась дольше прежнего на работе: директор дал задание быстрее подготовить новые полки, чтобы, значит, утром можно было разложить экспонаты из кладовой. Столяр строгал, прибивал, а я за ним мусор убирала. Когда он ушел, я всё помыла и спустилась в сторожку к Пахомычу, чтобы, значит, ключи от залов отдать. Дверь открыла, а там у него за столом сидит такая… молодая вроде… Платье на ней простенькое, будто у работницы какой, очки…

– Очки? – встрепенулся Вилен.

– Ну да, а что ж в этом такого? – удивленно посмотрела на него женщина. – Очки, небольшенькие такие, как у ребёнка, шляпка с вуалькой, на руках перчаточки гипюровые. Глянула так на меня и отвернулась. Я ключи Пахомычу отдала и ушла домой. А потом уж дней через пять, может больше, не помню, всё и случилось.

– Но ведь это могла быть какая-нибудь родственница? Или просто знакомая пришла по делу?

– Да говорю же, что не просто так! – уже заметно нервничая, произнесла Евдокия Ивановна. – Быстро она отвернулась, будто не хотела, чтобы я её видела! Чего бы прятаться-то?

– Погодите! Но если это была любовница? – в сердцах, уже злясь на женщину, воскликнул Вилен.

Евдокия Ивановна посмотрела на него, как на неразумное дитя, вздохнула и тихо сказала:

– Да не был к тому времени Пахомыч мужиком, ранение у него такое было…

– Ну, так сразу бы и говорили! – облегченно вздохнул Тулейко. – А то «такая», «не такая»… Теперь всё понятно! Значит, вы видели незнакомую молодую женщину? Так? А у него вы не спросили о ней?

– Представь себе, спросила, только он промычал что-то, я так и не поняла его, да больше пытать не стала и забыла. После кражи напомнила ему, сказала, дескать, не обманул ли его кто, может, та женщина, он только посмеялся. Я следователю-то на всякий случай тоже сказала, но и он обсмеял меня.

– А вы бы узнали ту женщину сейчас? – спросил Вилен.

– Не знаю, не скажу тебе точно. Пахомыча надо было тогда спросить, а не меня. Может, и признался бы в чем-то. А теперь уж что об этом говорить?..

– Так мы и его спросим, – Вилен посмотрел в свой список. – Как, говорите, его зовут?

– Да никак его уже не зовут, – с горечью произнесла женщина. – Помер он…

Тулейко огорошено смотрел на Евдокию Ивановну:

– Как – помер?

– А как и все… Вернее, убили его…Тогда ещё, месяцев через пять, что ли?..

– А кто убил? – Вилен почувствовал, как у него пересохло в горле.

– Да не нашли никого. Это уж ты у своих спроси… С Таисией поговори, может, ей что известно… Больше ничего не знаю, убираться мне надо, – засуетилась Евдокия Ивановна, увидев приближающуюся к ним сотрудницу музея.

– В чем дело, молодой человек? – Таисия Ивановна строго посмотрела на следователя.

Тулейко представился.

– Пройдёмте в кабинет, – уже другим тоном произнесла женщина. – Вы, наверное, хотите узнать относительно кражи десятилетней давности?

– Д-да, – удивленно протянул Вилен. – А как вы догадались?

– Ну, это не сложно. До вас у меня побывал приятный молодой мужчина, которого интересовали похищенные атрибуты буддийских монахов. Судя по тому, как закончилась наша с ним встреча, он остался неудовлетворен тем, что ему удалось узнать от меня. Образно говоря, вопросы повисли в воздухе. Потому я ждала, что он ещё придёт.

– Простите, что не оправдали ваших ожиданий, – не удержался от едкого замечания Тулейко.

– Нет, ну, что вы… – смущенно произнесла Таисия Львовна, – я не о том…

– О том, о том… – Вилен потрогал свой курносый нос, который считал главным виновником своих любовных неудач: он всегда явно проигрывал рядом со своими более симпатичными товарищами.

Таисия Львовна, заметив этот жест, улыбнулась:

– Зря грешите на него, вам бы робости поменьше, нахальства побольше… И вообще… Красота человеческая в другом… – добавила она с лёгким вздохом. – Задавайте свои вопросы, молодой человек.

Тулейко посмотрел в свой список:

– У вас в то время, когда была совершена кража, работал сторожем некто Петр Пахомович Щукин, так? Что вы можете рассказать о нем?

– Да что ж рассказывать-то? Вам, наверное, Евдокия Ивановна всё уже рассказала? И про женщину, которую она видела у Пахомыча за несколько дней до этого?

– Н-ну, в общем, да…

– Ерунда всё это… Проверяли в милиции Пахомыча, и про женщину спрашивали…

– И что?

– Была женщина, но, вроде, жена однополчанина Пахомыча, то ли что-то в этом роде… Не помню уже…

Вилен побарабанил пальцами по папке. Посмотрел в окно во двор, где дворник неспешно подметал тротуар, потом вдруг резко повернулся к женщине и строго спросил:

– За что его убили?

Таисия Львовна удивленно посмотрела на следователя:

– Разве я должна знать ответ на этот вопрос, если на него не ответили следственные органы? Насколько мне известно, и это дело было закрыто, правда, следствие по нему тянулось не один месяц. Мне думается, что если бы там не фигурировал какой-то пистолет, его бы закрыли уже через неделю: кому нужен пожилой израненный сторож-одиночка?

– Вы сказали «пистолет»? – поднял брови Тулейко.

– А что в этом такого? Сказала так, как нам говорили в милиции. Пахомыча застрелили прямо у него дома. Пистолет… ммм… по-моему «Вальтер», если я правильно помню.

– Вы знакомы с пистолетами? – ещё больше удивился следователь.

– У нас, молодой человек, есть экспозиция, посвященная Великой Отечественной войне, там предостаточно всякого оружия, можете ознакомиться, – Таисия Львовна поджала губы. – Если вы подозреваете, что я обокрала музей, а потом застрелила сторожа, уверяю вас – это не так!

– Простите, – Вилен покраснел, чувствуя, что «перегнул палку». – Я ничего такого и не думал.

Торопливо попрощавшись с женщиной, Тулейко вновь поспешил в архив, решив сегодня же просмотреть дело об убийстве сторожа Щукина.

И там, к своему великому удивлению, он узнал, что и в этом деле фигурировала некая женщина в очках.

Глава двадцать третья. Шестая жертва

Утро понедельника выдалось хмурым и неприветливым. С неба сыпал мелкий нудный дождь. Люди, спешащие на работу, прикрывались от него зонтами и кутались в прозрачные дождевики. Но проходящие машины, не имея возможности объехать огромные лужи, образовавшиеся за ночь, обдавали прохожих хорошими порциями дождевой холодной воды.

Авдеев пришел в отделение в самом плохом настроении: брюки и ботинки были мокрыми – огромный грузовик окатил его, практически, с ног до головы. Куртка и кепка тоже не спасали от дождя, и холодные струи заползали за воротник толстого свитера.

– Кропань не вызывал? – хмуро спросил он