На литературных перекрестках - Николай Иванович Анов

Я назвал имя Мухтара Ауэзова, работавшего при мне в 1924 году в семипалатинской газете «Казах-тли». Пьесу его «Енлик — Кебек» мне пришлось видеть на сцене только что родившегося казахского театра в Кзыл-Орде.

Горький стал расспрашивать об актерах, о репертуаре, о влиянии русского театра на казахский. Я был знаком с казахскими актерами Амре Кашаубаевым и Серке Кожамкуловым и рассказал о них. Рассказал, как режиссер Серке, бывший следователь уголовного розыска, играл в пьесах одновременно две мужские роли и одну женскую.

Алексей Максимович проявил большой интерес к Амре Кашаубаеву, к его необычайной биографии. Неграмотный каркаралинский пастух, певец, он был вызван наркомом просвещения А. В. Луначарским из Семипалатинска в Москву и поехал в Париж для участия в этнографическом концерте на Всемирной выставке. Амре Кашаубаев выступал одиннадцать раз, он спел песни «Агаш-аяк», «Кара-торгай» и еще много других. Среди его слушателей были Ромен Роллан и Анри Барбюс. Они возили казахского певца по Парижу. Так пришла слава к Амре, но казахская степь признала его раньше. Когда известный собиратель музыкального фольклора А. Затаевич приехал в Семипалатинск записывать казахские песни, ему сразу указали на Амре, как на выдающегося певца. Амре спел музыковеду добрый десяток песен, которые вошли в сборник мелодии, изданный Затаевичем.

Имя А. Затаевича и его замечательная работа были Горькому известны. Он заговорил о могущественной силе искусства, организующего труд человека.

— Надо полагать, Затаевич записал далеко не все песни, созданные казахским народом, — сказал Горький. — Но и полторы тысячи песен — это большое богатство, свидетельствующее о музыкальности казахского народа. Пример Затаевича достоин всяческого подражания. Писатели, живущие в Казахстане, должны собирать по крупицам золото народного фольклора — стихи, сказки, пословицы — это большое и нужное дело. Надо внимательно прислушиваться, как в творчестве народных певцов отражается новая жизнь молодой республики. Деятельность акына в советском строительстве так же общественно важна, как и деятельность литератора. Очень хорошо, что вы привлекли Ису Байзакова к участию в живой газете на ярмарке. Очень хорошо, что он сейчас работает в театре. Но акын должен найти свое место и на строительстве Турксиба. Искусство и труд неотделимы.

Горький в задумчивости помолчал, разглаживая усы.

— Вот вы мне рассказали необычайную биографию гражданина Казахской Советской Республики, вчерашнего батрака, который стал знаменитым артистом. Об Амре Кашаубаеве в Москве узнали от Затаевича. Но Затаевич проехал далеко не по всему Казахстану. Возможно, и даже вероятно, такие певцы, как Амре, существуют и в других губерниях. Надо создать обстановку для развития и роста народных талантов. Здесь, видимо, многое зависит от правильно понятой дружбы двух народов — русского и казахского. Казахский театр находится в пеленках, а русский пользуется мировой славой. Но если в Казахстане существуют Амре Кашаубаевы и Исы Байзаковы, то можно уверенно сказать, что казахское искусство быстро встанет на собственные ноги, во всяком случае, скорее, нежели мы думаем. Но вернемся к пастуху-певцу. Самый факт рождения его артистической славы настолько интересен, что писателю следует задуматься над ним. Какая благодарная тема не только для рассказа, но и для большой повести. Расскажите об Амре Кашаубаеве, как он жил в годы царизма и как изменилась его жизнь в годы революции, когда советская власть пришла в степь, открыла в аулах школы, провела через пустыню железную дорогу, а в городе построила первый казахский театр. Очень советую вам подумать над этой темой, и, если что напишете, обязательно покажете мне. Все, что имеет отношение к Казахстану и к казахскому искусству, меня очень интересует.

По окончании беседы, как мне показалось, у Горького неожиданно родилась мысль издать «Сборник сибирских писателей». Возможно, у него было уже готовое решение. Он сказал:

— К этому роману нужно добавить несколько рассказов и стихи. Получится интересная книга.

Алексей Максимович тут же попросил наметить будущих участников сборника. Насколько мне не изменяет память, шел разговор о включении произведений писателей-сибиряков: Алексея Югова, Ивана Абабкова, Юрия Бессонова, Максимилиана Кравкова и поэтов Леонида Мартынова, Павла Васильева, Ивана Ерошина, Михаила Скуратова, Евгения Забелина.

Горький пообещал написать предисловие к сборнику. Литературные разговоры были закончены. Пора было уходить.

— Ну, а как вообще живется? — прищурился Горький. — Трудновато?

— Ничего.

— Денег, видимо, нет? — безошибочно определил он.

Мы сознались: действительно, нет.

— Ну, что же, — Горький повернулся в сторону Крючкова: — Петр Петрович, скажите Халатову от моего имени, чтобы он завтра устроил деньги Анову и Маркову. У них материал для «Сибирского сборника» мною принят. Они имеют полное право на аванс. А вы, товарищи, позаботьтесь сами, подберите рукописи сибирских писателей для сборника и передайте их Басову. Обязательно поинтересуйтесь, нет ли чего у Зазубрина.

У Горького мы пробыли примерно около четырех часов. Когда стали прощаться, Алексей Максимович вдруг сказал:

— Подождите минутку. Хочу с вами посоветоваться по важному вопросу. Дело вот какое: появляется у нас талантливая литературная молодежь, которой не хватает настоящего образования. Сейчас, правда, при университете есть литературный факультет, но это совсем не то, что требуется. Надо создать свой литературный вуз, куда могли бы поступать начинающие писатели. Наркомпрос вряд ли сразу на это пойдет, а время не терпит. Инициативу проявить надо самим литераторам, а потом средства появятся. Главное, начало положить. Дело это наше, кровное. Вот я и думаю, было бы справедливо обложить писателей, разумеется, с добровольного согласия, неким сбором. Я много зарабатываю — с меня следует взять побольше, вы — мало, с вас поменьше. Как смотрите, товарищи?

Брать с нас было нечего, и мы ощущали смущение, не понимая, почему Горький советуется с нами по вопросу государственного масштаба.

А он пытливо глядел в глаза и ждал ответа.

— Правильно я говорю?

— Совершенно правильно, Алексей Максимович!

— Ну вот и отлично.

Горький пожал нам руки на прощанье и проводил до дверей.

Через день я уехал в Сочи работать над новой повестью. Это был первый незамедлительный результат встречи с Горьким.

Позже я узнал, что Алексей Максимович интересовался «Сибирским сборником» и разговаривал о нем с Михаилом Михайловичем Басовым, ранее возглавлявшим Сибкрайиздат. Перебравшись в Москву, он работал в Госиздате. Мы были у Горького первого июня 1929 года, а тридцатого июля Алексей Максимович писал Басову о «Сибирском сборнике»:

«Тот материал, который дан для