Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект - Виктор Александрович Зубачевский

Хронологически рамками работы явились начало подготовки великих держав к мировой войне, политика Российской империи в годы войны и территориальные изменения в ЦВЕ после крушения континентальных империй, завершившиеся геополитической трансформацией региона в 1923 году и констатацией этого факта Локарнской конференцией.

Провал в 1920 и 1923 году революционных замыслов большевиков на западном направлении политики России не помешал в дальнейшем, по мере усиления в их действиях элементов реальной политики, укрепить свое влияние на «ближнем Западе». Определенные внешнеполитические успехи после 1923 года усиливали в ЦК РКП(б) – ВКП(б) позиции прагматичного И.В. Сталина и его окружения. По мере захвата власти сталинским руководством идея мировой революции приобретала все более декларативный характер: ее место занимал традиционный для имперской России авторитарно-государственный геополитический подход к внешней политике. Завершается научное издание 1933–1934 годами: германо-польским пактом о ненападении и крушением плана «Восточное Локарно», ставшими прологом к Мюнхенской конференции и началу Второй мировой войны.

Глава I

Политика России в ЦВЕ: историография, методология, источники

1.1. Степень изученности проблемы

Историографический обзор построен по проблемно-хронологическому принципу: политика Российской империи и Советской России (СССР) в ЦВЕ. В силу обширности темы автор характеризует историографию России, Германии и Польши как государств, наиболее заинтересованных в проблемах региона в исследуемый период, и отдельные работы англоязычных историков. При оценке историографии использовались следующие критерии: изменения в проблематике, методологических подходах, источниковой базе.

Советская (марксистская) и современная российская историография. Отечественная наука уделяет много внимания изучению внешней политики России и международных отношений первой трети XX века, но автор анализирует наиболее важные публикации, поскольку необходимо рассмотреть как политику России, так и политику Австро-Венгрии, Германии и стран, образовавшихся в ЦВЕ после крушения названных империй. Изучаемая проблема находится на стыке отечественной и зарубежной истории, что определило ее многозначность. Книги и статьи, как правило, посвящены двусторонним или международным отношениям, отдельным историческим событиям или территориальным сюжетам.

Советские публикации 1920-х годов о политике Российской империи в ЦВЕ носили спорный характер. Наиболее интересны книги А.М. Зайончковского. Военный историк пришел к выводу, что Россия шла в кильватере внешней политики Англии и Франции, а в вопросах защиты западных рубежей российская политика носила «отпечаток авантюры»[16]. Однако направленность исторических работ в 1920-е годы определяла школа М.Н. Покровского, отстаивавшего идею кардинального разрыва истории Советского Союза и Российской империи и объявившего главным виновником начала мировой войны царизм[17]. Взгляды Покровского подверг критике Е.В. Тарле, однако он обелял политику держав Антанты, включая Россию, в вопросе развязывании войны[18].

В 1930-1940-е годы ученые ориентировались на указания И.В. Сталина. 16 мая 1934 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР утвердили постановление о преподавании гражданской истории в советских школах. Идея разрыва традиций царской России и СССР заменялась идеей преемственности, которую отстаивал Е.В. Тарле. Поворот в политике Сталина обеспечил возврат историков к изучению царской внешней политики. Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) в письме членам Политбюро от 19 июля 1934 г., напечатанном в журнале «Большевик» в мае 1941 г., предложил запретить публикацию статьи Ф. Энгельса «Внешняя политика русского царизма»[19] (Энгельс писал о ее реакционности). С 1936 г. начался разгром «антимарксистской школы Покровского» и формирование имперской идеологии. Однако предвоенную внешнюю политику Российской империи в «Истории дипломатии» специально не выделили[20].

В 1950-е годы вопрос о политике России в регионе рассматривался в контексте международных отношений, обусловленных стереотипами «холодной войны». Однако с конца 1950-х годов в СССР и за рубежом стали публиковать неизвестные архивные материалы, пополнившие документальную базу исторических исследований. Это позволило историкам в 1960-1980-е годы более объективно анализировать международные отношения начала XX века. Объем второго издания II тома «Истории дипломатии» по сравнению с изданием 1945 г. вырос почти вдвое. В.М. Хвостов осветил характер внешней политики России, дал широкие обобщения. В III томе «Истории дипломатии» академик написал главу о дипломатической борьбе в ходе мировой войны[21].

Но в работах 1960-1980-х годов внешняя политика империи по-прежнему увязывалась с классовой борьбой в России; мировая война теряла значение самостоятельного явления, превращаясь в «служанку революции»[22].

Сегодня геополитика в России значима и популярна, но в СССР в ней видели реакционную теорию для обоснования политики империалистических держав[23]. В результате советские лидеры нередко ошибались при анализе международных отношений и осуществляли внешнеполитические акции без учета геополитики и реакции Запада. Мышление руководителей западных держав базировалось на геополитических постулатах, что приводило их, в свою очередь, к ошибочным оценкам советской политики.

Существенное значение для научного труда представили выпущенные Институтом славяноведения и балканистики АН СССР коллективные труды и сборники статей. Преемственность политики кайзеровской и Веймарской Германии в ЦВЕ раскрыли В.К. Волков, Т.Ю. Григорьянц, А.Я. Манусевич, Г.Ф. Матвеев, И.И. Поп[24]. В 1970-е годы о политике России в регионе в период Первой мировой войны кратко писали в коллективных работах и монографиях военные историки[25]. Мировая война закончилась для России Брест-Литовским мирным договором, и А.О. Чубарьян отметил, что Россия не потерпела военного поражения, а вышла из войны, сберегая солдатские жизни[26].

На внешнюю политику Российской империи влияли военные реформы и деятельность Военного министерства в XIX – начале XX века. Масштабные исследования реформ провел П.А. Зайончковский. Последняя статья ученого была задумана как глава книги о русской армии кануна 1917 г., к сожалению, не увидевшей свет. Зайончковский отмечал: на смену поместному дворянству пришло в основном служилое, но среди обер-офицеров выросло число лиц из бывших податных сословий, омолодилось высшее офицерское звено, улучшилась боевая подготовка командных кадров[27].

Новые условия для изучения Первой мировой войны возникли после окончания «холодной войны» и изменения геополитической ситуации в Европе. Особенностью российских публикаций 1990-х – начала 2000-х годов стали: отказ от идеологических стереотипов; охват более широкого диапазона факторов, влиявших на формирование внешней политики России; анализ действий российской дипломатии в контексте европейской политики; расширение методологических рамок исследований. Отчасти это объясняется открытием ранее секретных архивных материалов, отчасти потребностью изучения опыта прошлого в свете нерешенных задач настоящего. На основе сравнительно-исторического анализа источников и критического осмысления научной литературы предпринимаются попытки представить возможные варианты развития российского общества.

Сегодня историки все чаще обращаются к роли геополитических факторов в истории России. Для понимания политики России в ЦВЕ интересна монография П.В. Стегния о разделах Польши. Ученый отметил, что польский вопрос во многом определил сущность имперской составляющей внешней политики России. Разделы Польши обусловил комплекс внутренних и внешних факторов, значительную роль среди которых сыграл сложный процесс формирования геополитических структур в регионе после Вестфальского мира 1648 г. Геополитическая подоплека разделов, по мнению автора, укладывается в методологию «реалистической школы» Х.И. Моргентау. По словам Стегния, Польша стала заложником и «частным случаем» крупномасштабной геополитической