Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект - Виктор Александрович Зубачевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Изменились прежние оценки руководителей внешнеполитического ведомства Веймарской Германии, сыгравших важную роль в отношениях с СССР и Польшей. Так, Н.В. Фарбман обратил внимание на сочетании «линии Рапалло» и «линии Локарно» в политике Г. Штреземана, который отстаивал мирную ревизию Версальского договора, включая пересмотр германо-польской границы[81]. С.З. Случ показал мотивы, которыми руководствовались лидеры СССР и Германии в своих действиях, комплексно рассматривая аспекты советско-германских отношений, которые в отечественной истории не фигурировали или трактовались в ложном свете: Брестский мир, Рапалльский договор[82]. Работы В.Л. Чёрноперова[83], написанные на основе новых документов, посвящены советскому дипломату В.Л. Коппу, сыгравшему немалую роль в развитии советско-германских отношений.
Геополитическую преемственность политики Советской России в отношении соседних западных государств и сравнительно малое влияние на нее идеологии подчеркивают сегодня многие историки. В сборнике полемических статей отечественные и зарубежные ученые исследуют соотношение во внешней политике СССР концепции мировой революции и реальной политики[84]. В частности, Л.Н. Нежинский прослеживает эволюцию доктринально-концептуальных и конкретно-практических основ внешней политики Советского государства, ее соответствие или несоответствие общественно-государственным интересам, действия по линии дипломатии и Коминтерна[85]. В.А. Шишкин анализирует связи Советской России с другими государствами в 1920-е годы. По его мнению, главным для послереволюционной России было стремление обеспечить национальные и геополитические интересы страны и ее безопасность. В итоге историк показывает преемственность национальной и геополитической традиции в политике России, но не учитывает намерения лидеров РКП(б) и Коминтерна осуществить в большей мере на практике концепцию мировой революции[86].
Проблема отношений Коминтерна и РКП(б) – ВКП(б) оказалась на стыке отечественной и зарубежной истории, что предопределило сложность ее изучения. Поэтому важную роль при анализе советской внешней политики в 1920-х гг. играют книги, статьи и публикации документов А.Ю. Ватлина, подробно раскрывающие определяющее влияние партии большевиков на действия Коминтерна[87]. В 1990-е годы возродился интерес к изучению рецидива революционной стратегии большевиков в 1923 г. в связи с кризисом в Центральной Европе. Выявлению исторической истины способствует написанная на основе ранее неизвестных архивных материалов статья Л.Г. Бабиченко: осенью 1923 года при помощи Коминтерна и РКП(б) Компартия Германии стремилась к захвату власти, но при отсутствии революционной ситуации это была попытка переворота бланкистского типа[88].
Германская историография. Преемственность политики в ЦВЕ была характерна и для Германии. Националистически настроенные немецкие историки и публицисты в 1920-1930-е годы доказывали правильность политики Германии в регионе в годы мировой войны. В 1920-е годы среди немецких историков преобладало стремление интерпретировать неудачу предпринятых Германией усилий стать мировой державой как «субъективное упущение объективно достижимой цели», но с начала 1930-х годов в центре их внимания оказались агрессивные цели Антанты. В 1933 г. Г. Онкен в книге «Германская империя и предыстория мировой войны» писал, что державы Антанты вызвали мировую войну, чтобы подавить немецкую нацию. Только царская Россия, по мнению этого исследователя, не имела исторически обоснованных военных целей в отношении Германии. Ее враждебность относилась скорее к монархии Габсбургов. Именно поэтому, полагает Онкен, во время июльского кризиса 1914 г. Россия, объявив всеобщую мобилизацию, своей активностью и спровоцировала войну[89].
К 1960-м годам историки перевели проблему причин Первой мировой войны в русло конструктивных дискуссий. Барьер «патриотического» подхода преодолел либеральный историк Ф. Фишер, изложивший объективную трактовку генезиса Первой мировой войны в книге «Рывок к мировому господству». Работы Фишера и его учеников, в частности И. Хайсса, являются моделью современной историографии, свободной от националистической узости. В 19701980-е годы Фишер распространил свой подход к Первой мировой войне на генезис Второй мировой войны, обратив внимание на сохранение доктрины «срединного положения Германии в Европе»[90]. Хайсс в книге «Польская пограничная полоса в 1914–1918 гг.», конкретизируя концепцию Фишера, критиковал правящие круги Германии за аннексионистские планы в отношении Польши[91].
Консервативная историография отвергла метод «политико-социальной истории» Фишера, противопоставив его принципам геополитический подход (Фишер не отрицал его значимость). Историки-консерваторы обусловливали политику Германии в XX веке «ее срединным положением в Европе» и «бедностью занимаемого ею пространства».
Германская историография о политике Советской России (СССР) и Веймарской республики в ЦВЕ. Попытку показать трагические для Германии и немцев последствия решений Парижской мирной конференции предприняли видные консервативные историки М. Бем и К. Лоэш, под чьей редакцией вышел трехтомник «10 лет Версаля». Опубликованные в III томе этого издания статьи посвящены возникшим в результате подписания Версальского договора пограничным проблемам между Германией и ее соседями[92]. Авторы этого труда попытались проследить также мотивы политики западных держав в этом вопросе, рассматривая Францию в качестве главного адвоката польских интересов и отмечая сдерживающую роль Англии. Однако, по мнению В. Рекке, Франция добилась успехов в вопросе отторжения в пользу Польши немецких земель лишь благодаря поддержке президента США В. Вильсона, желавшего обеспечить себе голоса американских поляков на предстоящих президентских выборах[93].
Историография ФРГ касается проблемы новых границ Центральной Европы с несколько иных позиций. Работы историков консервативного направления позволили углубить оценку позиций германских и польских правящих кругов вокруг территориальных постановлений 1919–1923 гг. Исследованием советско-германских и германо-польских отношений этого периода занимались М. Брошат, Г. Роос, Х. Яблоновски, пытаясь свести спорные проблемы к борьбе национальностей и сожалея по поводу утраты «исконно германских земель на Востоке». Ученые обращали внимание на разногласия между западными державами относительно конфигурации ЦВЕ. По их мнению, во многом определяющую роль при решении спорных проблем играли США. Так, Яблоновски считал, что США пошли на компромисс с Англией в противовес Франции, поскольку якобы не имели конкретных интересов в Польше[94].
К. Швабе в своей объемной монографии раскрыл противоречия в самой американской делегации по территориальным проблемам между «инкуайри» (экспертами), с одной стороны, госдепартаментом и военными – с другой. На позицию последних по ряду внутри-и внешнеполитических причин перешел в марте 1919 г. В. Вильсон[95]. Историки указали на единство основных германских партий по вопросу сохранения Германии в прежних границах, обращая внимание на паллиативный план создания «восточного государства», которое объединило бы на федеративной основе часть немецких и польских земель. Х. Шульце полагал, что «революционная импотенция» чиновников сделала этот проект эпизодом[96].
Умеренно-консервативный историк Г. Вагнер писал о политике Германии в период советско-польской войны. Автор анализировал позицию рейхсвера, правительства, рейхстага, немецких партий, прессы в отношении Советской России и Польши; показал советско-германские военно-политические и экономические связи, контакты представителей Кёнигсберга и Москвы на границе с
