Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект - Виктор Александрович Зубачевский

Польши к проблеме установления польских границ накануне и в период работы Парижской мирной конференции получило освещение в полемических статьях сборника «Польско-германские проблемы в Версальском мирном договоре», а также в монографиях. Р. Бежанек, З. Вроняк, Г. Зелиньский, М. Лечик, К. Ляптер, Я. Собчак, П. Хаузер подвергли критике различные аспекты Версальского договора. Они подчеркивали, что страны Антанты и США навязали Польше такие границы, которые не удовлетворяли ни ее, ни соседей Польши. Действуя подобным образом, союзники, прежде всего Англия и США, стремились, во-первых, увековечить германо-польский и советско-польский конфликты;во-вторых, усилить зависимость Германии и Польши от Запада[119]. Вместе с тем, указывали польские ученые, в ходе работы мирной конференции союзные державы делали уступки Германии за счет Польши, рассчитывая в первую очередь именно Германию использовать для сокрушения советской власти.

Историки В. Гостыньская, А. Деруга, Е. Куманецкий, П. Лоссовский и В. Матерский писали о характере советско-польских отношений после воссоздания Польского государства; о наследии войны 1920 г.; возникших по вине Польши территориальных проблемах. Они отмечали торгашеский подход к внешней политике правящих кругов Польши, стремившихся к захватам на востоке и занимавших в большинстве случаев оборонительную позицию в вопросе о возвращении западных польских земель. Однако против возможной советизации страны в 1920 г. и революционных планов СССР в 1923-м официальная историография ПНР не выступала[120].

В работах того времени раскрывалась теория о «двух врагах» Польского государства, критиковались апологетика польской эмигрантской историографией и встречавшиеся у историков ПНР субъективистские оценки внешнеполитического курса Пилсудского. Е. Красуский пришел к выводу, что наличие «двух врагов» у Польши проистекало не только из-за антипольской политики Германии и антисоветизма польских правящих кругов, но и вследствие давления на каждое из государств существовавших территориальных проблем[121]. Некоторые авторы изображали в качестве агрессора Литву, внешняя политика которой зависела от Москвы и Берлина[122].

Историки-марксисты в любых действиях Пилсудского и его окружения искали прогерманский и антисоветский подтекст. Внешняя политика СССР идеализировалась, а политика Англии и Франции критиковались. С 1956 г. началась переоценка методологических и мировоззренческих принципов польской исторической науки, которая позволила более объективно подойти к политике великих держав. С конца 1960-х годов на изучение вопроса оказывало влияние ревизионистское направление в историографии ПНР, возникшее под воздействием социально-политического кризиса в Польше. Во время событий 1980–1981 гг. был реанимирован миф о Пилсудском как «крупнейшей политической фигуре ХХ века».

Новые условия для исследования проблемы появились после окончания «холодной войны» и изменения геополитической ситуации в Европе, но на смену преодоленным фальсификациям пришли мифы довоенных лет. Наглядным подтверждением этому стали материалы конференции в Варшаве (1990 г.), посвященной советско-польской войне 1920 года. Так, В. Бальцерак оправдывал политику Польши в отношении Белоруссии, Литвы и Украины, обвиняя Советскую Россию в экспансионизме на востоке Центральной Европы. П. Мадайчик преувеличивал негативную роль Германии и Литвы для Польши во время советско-польской войны[123]. М.К. Каминьский[124]и С.М. Новиновский[125] аналогично оценили позицию Чехословакии в 1920 г. Вскоре польские историки ввели в оборот сугубо идеологический термин «польско-большевистская война», с помощью которого оправдывают политику включения Белоруссии и Литвы в состав Польши, объясняя планы Пилсудского историко-геополитическими и культурно-цивилизационными факторами. Так, Г. Лукомский[126] пишет о самообороне поляков Белоруссии и Литвы против агрессии большевиков, сотрудничавших с Германией. Однако, по мнению видных российских историков, советско-польская война «ни в коем случае не польско-большевистская, как это сейчас принято» считать в Польше[127].

Ряд польских историков анализируют внешнюю политику Польши с позиций относительного историзма. А. Чубиньский критикует восточную политику Пилсудского 1918–1922 гг., рассматривая становление границ Польши[128]. Важную и довольно полную информацию содержит IV том «Истории польской дипломатии»[129]. Правда, редактор этого тома П. Лоссовский в своей новой монографии скорректировал свои взгляды на проблему польско-литовских отношений, критически оценивает политику Литвы[130], но в целом – по сравнению с новым поколением польских историков – занимает относительно сдержанную позицию.

Сегодня мы наблюдаем «вторую волну» ревизии российской военно-политической истории. В частности, польские и отдельные российские историки односторонне пишут о региональных военных конфликтах в ЦВЕ в 1918–1939 гг. В 2011 г. вышли очерки Ю.З. Кантор и М. Волоса. Автор первой главы «Польско-большевистская война как фактор германо-российского сближения» Кантор отмечает: «Польская кампания как некий фон “латентного” зарождения нового союза (…) послереволюционной России и “постверсальской” Германии – сюжет, практически не изученный»[131]. Однако за последние 20 лет российские и польские историки издали немало посвященных войне 1920 г. монографий и статей, в которых пишут и о советско-германских отношениях в 1920 г., но об этих публикациях в очерке – ни слова[132]. В отличие от соавтора, польский ученый Волос ссылается на предшественников, включая российских историков, использует обширный научный аппарат для доказательства важных, хотя иногда спорных выводов.

Заслуживают внимания книги, выходящие за рамки исследования двусторонних отношений европейских держав. Место Российского государства в мировом и европейском геополитическом пространстве представила в своем полемическом труде Н.А. Нарочницкая. Она обращает внимание на то, что по геополитическим и военно-стратегическим соображениям Англия была заинтересована в такой европейской войне, где Германия и Россия были бы противниками, «взаимно избивая» друг друга[133]. В нашей работе использованы работы Э.А. Позднякова и К.В. Плешакова по геополитике, поскольку эти авторы используют геополитические дефиниции в историческом контексте. Б.А. Шмелев[134] считает, что для определения политики РФ в ЦВЕ необходимо изучать политику России в начале ХХ века.

В целом из историографического обзора следует, что существует потребность в дальнейшем изучении политики Российской империи, Советского Союза, Германии, Польши, Чехословакии и Литвы в ЦВЕ.

1.2. Методология исследования

Методологические основы данного исследования определялись принципом учета всех факторов политики России на ее западном направлении с позиций диалектики и историзма в контексте исследования геополитического императива и общей иерархии приоритетов внешней политики России, а также динамики развития международных отношений в ЦВЕ, обусловленной соперничеством великих держав за сферы влияния.

Научный труд построен на основе проблемно-хронологического принципа, что позволило сочетать синхронный и хронологический методы. Вместе с тем для сравнительного анализа применялся историко-ситуационный метод и системный подход, предполагающие рассмотрение темы в рамках эволюции международных отношений в Европе, с показом логики и движущих сил истории. Это дает возможность выявить истоки проблемы и учесть последующее развитие породившей ее тенденции. В частности, изучению преемственности политики Российского государства помогло применение принципа «короткого и длительного периодов», расширяющего временные рамки исследования. «Длительный период» позволил обратиться к растянутому во времени историческому процессу, установить связи с предшествующей и последующей эпохой. В рамках «короткого периода» изучались отдельные исторические события, деятельность политиков, военных, дипломатов.

Непоследовательность и зигзаги военно-политической линии советского руководства, в том числе колебания Ленина