Кровь и серебро - Соня Рыбкина

с колдовским хохотом южного княжича, с болью всего города, застывшего перед приближающейся войной.

Казалось, минута эта длилась год, а может быть, и целую жизнь – но оборвалась она стремительно. В зал вдруг вбежал один из приближенных князя, Арист, – Морена узнала его. Он заведовал военным делом.

– Князь, князь, – прокричал он, – худые вести принес я тебе! Не осуди своего верного слугу за то, что ворвался он вот так к тебе на пир, но вести эти не могут ждать.

– Говори же! – приказал ему Хогард.

– Войско хана ближе, чем мы ожидали, князь. Вряд ли у нас есть больше недели.

Повисла тишина – такая ослепительная и громкая, словно десятки голосов еще продолжали свой разговор. Но все молчали.

– Предупреждал я, князь, сговор с Марилом не доведет тебя до добра, – тот, кого Морена приняла за южного княжича, поднялся из-за стола и вышел вперед. – Я говорил тебе, срок истекает в полночь. Выбор за тобой.

Князь не ответил ничего; его лицо было мертвенно-бледным, как борода Марила.

– Что случилось, батюшка? – спросила шепотом Морена. – О чем предупреждал тебя молодой княжич?

Хогард горько усмехнулся.

– Это не княжич, а колдун заморский. Он вызвался помочь нам, но цену назвал страшную.

– Какую цену, батюшка?

– Тебя в жены требует. Пойдешь за него, дочка?

Сердце Морены затрепетало в груди, будто пойманная птичка. Она посмотрела на Марила; тот стоял в глубине зала, погруженный в свои думы. Не ведал еще северный господарь, что его суженую вот-вот сделает князь колдуновой невестой. Сам колдун стоял ближе к ним и всем своим видом выражал нетерпение; до полуночи оставалось еще время, но его было недостаточно, чтобы найти другой способ спасти княжество от хана. Морена изучала теперь колдуна: гордый вид, расшитый золотом алый кафтан, красивое лицо в обрамлении черных кудрей, цветочный венок, пальцы, усыпанные перстнями… Ничего необычного словно и не было в его облике, но его красота смущала ее, а глаза будто горели дьявольским огнем – хотя, наверное, ей казалось так оттого, что в одну секунду он перестал быть для нее обыкновенным княжичем.

Хогард молчал, ожидая ответа дочери. В глубине души он желал, чтобы она отказалась – ни о себе, ни о своем городе он не думал сейчас. Пусть лучше Златоград, его дом, его вотчина погибнут, пусть погибнет он сам, но его дочь будет спасена в далеком господарстве.

– Пойду, батюшка, – сказала Морена тихо, но решительно. – Пойду.

Колдун усмехнулся, будто услышал ее слова.

– Подойди, – велел ему князь.

Колдун выполнил приказание, но весь вид его выражал пренебрежение; он был хозяином здесь, и только от него зависела судьба этого города – и этой княжны.

– Моя дочь согласна стать твоей, но если ты не выполнишь своего обещания, я отыщу тебя хоть на самом краю света. Отыщу – и убью, – Хогард понимал бессмысленность своей угрозы, но удержаться не смог.

– Убьет! Вы слышали? Этот князь окончательно потерял страх. – Колдун мерзко расхохотался. – Ни один заточенный клинок, ни одна отравленная стрела еще меня не коснулась, и, поверь мне, я всегда держу свое слово. Хан не тронет твоего города, можешь быть спокоен.

– Зато трону я, – вперед вышел Марил. – Ты обещал мне свою дочь, а теперь, как я посмотрю, готов отдать ее поганому колдуну.

– А я пообещал князю спасти его город, – спокойно ответил колдун. – И хотя я не думал охлаждать пыл каких-то северных князьков, полагаю, тебе не захочется иметь дело со мной. Убирайся.

– Ты слишком много думаешь о себе, бесовское отродье, – зло выплюнул Марил. – Однажды найдется воин, который поразит тебя.

– Неужели ты желаешь расправиться со мной? – удивился колдун. – Как я посмотрю, здесь собрались одни храбрецы, только, видно, дальше оскорблений ваша смелость не простирается. Брось меч, господарь, – сказал он Марилу, рука которого уже сжала рукоять. – Твое оружие на мне и царапины не оставит.

Морена, следившая за их словесным поединком, думала о том, что ждет ее в колдовской обители. Не понимала княжна, зачем она колдуну понадобилась; союз с ее отцом не мог принести ему никакой выгоды – а она сама?.. Ничего особенного в ней не было. Да, недурна собой, но разве колдун не видел на своем веку достаточно красавиц, разве не насладился женщинами вволю? Сколько он прожил уже, думала она, должно быть, не одну сотню лет! Когда разговор, наконец, закончился и колдун приблизился к Морене, она почувствовала, что жар заливает ей щеки.

– Пойдем, красавица, путь длинный. Как ты понимаешь, без венчания обойтись придется, негоже колдуну в богову церковь ступать.

Глаза княжны были устремлены в пол; она вся дрожала.

– Не смущайся, девица. У меня на расправу рука легка, сбежишь – найду. В остальном тебе нечего бояться.

Он бережно взял ее за руку. Выходя из зала, Морена так и не нашла в себе силы в последний раз взглянуть на отца.

II

Едва колдун с Мореной покинули зал, Марил приблизился к князю.

– Неужели ты допустишь, чтобы дочь твоя пошла в услужение к этому исчадию? Чтобы стала она колдуновой женой?

Хогард поднял на него взгляд, полный горя.

– Я дал ему слово, – просто ответил он. – В обмен на помощь в войне я согласился отдать ему Морену, таковы были его требования. Ты же сам знаешь, каково выбирать между долгом и велением сердца.

– Прости, князь, но ты неправ. Неужто ты не захочешь вернуть свою дочь? Неужто не испробуешь все возможное и невозможное, чтобы снова увидеть ее, услышать ее певучий голос и звонкий смех?

– Я бы все отдал за это, господарь, только что мой отеческий пыл, мое оружие и мои люди значат против могущественного колдуна? Он оставит от них лишь пепел, а даже если и решит даровать им свое помилование, они вовек его не одолеют. Морена останется в его власти.

– Знаешь, князь, когда я был еще несмышленышем, жила в нашем доме одна женщина, нянька моя. Была она из деревенских, но справлялась с любой грубой работой, да и меня очень любила, исполняла многие мои прихоти, хотя подчас могла быть и очень строга. Отцу она нравилась за некую простоту свою, искренность, бесхитростность; выносливая баба была, сильная, что и говорить! Да и я к ней привязался, было дело. Нянчила она меня несколько лет; помню, какие чудные колыбельные она пела, какие сказы сказывала, заслушаться можно! …Ты прости, князь; понимаю, не до бесед тебе сейчас, но, поверь, иначе ты отнесешься к речам моим, ежели дослушаешь до конца.

Хогард кивнул только. Он не стал прерывать Марила, хотя тот был прав – мысли его блуждали далеко. Покои теперь почти опустели; еще во время словесного поединка северного владыки с колдуном многие поспешили откланяться и удалиться восвояси – заморский ведун внушал им первобытный ужас. Несколько бояр сидели на скамейке в углу; вино в кубках было давно выпито, серебряный кувшин стоял подле них, забытый и неприкаянный, – после пережитого налить еще они не решались, смиренно внимая словам господаря. Покои приобрели тоскливый, одинокий вид, будто поблекли в одно мгновение; их покинула княжна, покинул синеокий колдун, и теперь не для кого было мерцать и переливаться.

– Слыхал я, князь, от няньки своей, – продолжал Марил, – что есть на свете средство, способное погубить любого чародея и чернокнижника. Средство это простое – меч серебряный. Хранится он в землях далеких, за северным морем в скале, пройти к которой можно, ежели пересечь одну долину. Зовется та долина Мертвой.

– Хорошо сказываешь, господарь дорогой, – прервал его Хогард, – да только где я возьму храбреца, который горазд будет на эдакие подвиги, чтобы спасти мою дочь.

– Думаю, долго искать тебе не придется. – Марил усмехнулся. – Храбрец этот перед тобой стоит.

– Неужто Морена тебе так дорога, что ты готов жизнью