Перезагрузка - Йоссив Ким

Алексей, с забинтованной грудью и шеей, лежал на горе подушек. Завидев входящих, он широко улыбнулся, сверкнув своим золотым зубом. Главврач взял табличку, висевшую над кроватью.

– Так, температура и давление – в пределах нормы, процесс заживления идет успешно. Ну что же, скоро переведем в общее отделение.

– А может, лучше домой, доктор? – вставил Фофанов.

– Об этом пока еще рано говорить. Посмотрим, как будет протекать послеоперационный период. Больному нужен покой, – повернулся он к Кану с Ириной, – так что даю вам двадцать минут. Не больше! – он выразительно посмотрел на дежурившего у дверей милиционера.

– Спасибо. Постараемся уложиться, – с улыбкой поблагодарила главврача Чубасова.

– Алексей, как ты похудел за двое суток! – удивленно воскликнул Кан. – Послушай, а как ты оказался на переднем сидении этой проклятой машины?

– Хочешь спросить, Иваныч, почему я оказался жив, когда Онуфриев и Иванов погибли?

– Не говори так. Ты жив, и это главное. Ты ничего не мог изменить.

Фофанов отвернулся к стене. Казалось, что он весь сжался внутри. Прошло несколько минут, и его как будто отпустило. Он продолжил:

– Перед тем как повернуть на Бабушкина, Артур вдруг предложил мне поменяться местами с передним охранником – будто предчувствие у него какое-то было. Все равно, говорит, стекла в машине все темные и бронированные, а мне так спокойнее будет. Я и пересел. И почти сразу как грохнуло! Больше ничего не помню. Они ведь тебя поджидали. Говорил я тебе: надо было уступить им эту партию компьютеров.

– Алексей, сейчас уже поздно об этом. Домбровский просто исчез со своим офисом. Мы его ищем – и найдем обязательно. А ты давай, поправляйся. Все, что тебе понадобится, Осипов подвезет. А мы пойдем – мы еще к Артуру должны зайти.

21 января 1991 г. Питер

С понедельника у всех сберкасс и банков Советского Союза выстроились многокилометровые очереди на обмен старых денежных знаков на новые. Люди стояли в этих очередях сутками, там же и ночевали. Официальное объявление о денежной реформе появилось только в среду.

Рано утром Чубасовой позвонила Варазова:

– Ирина Сергеевна, наш банк второй день – просто в кольце блокады. Сегодня после обеда будут наличные. Передайте Станиславу Ивановичу, что вы можете подъезжать.

– Спасибо, передам.

Чубасова пошла в кабинет генерального. У него сидели гости из Польши, Роман и Лариса Чернявские. Кан прервал разговор с ними и вопросительно посмотрел на Ирину Сергеевну.

– Я прошу прощения. Станислав Иванович, звонила Варазова, просила подъехать сегодня, после обеда.

– Хорошо. Пусть ко мне зайдет капитан ОМОНа. Начнем грузить.

– ОМОН у меня в кабинете. Сейчас я им скажу, – Ирина вышла, и Кан вновь повернулся к гостям.

– Роман, Лариса, давайте вечером встретимся за ужином – я приглашаю! А сейчас вас отвезут в гостиницу.

Вошла Лена с папкой на подпись.

– Леночка, пусть Ваня отвезет гостей в гостиницу.

– Хорошо, Станислав Иванович. К вам капитан ОМОНа.

– Пусть войдет, и пригласите Павлова.

Вошли Павлов и капитан ОМОНа в полевой форме и с десантным «Калашниковым» на шее.

– Капитан, задача несложная: нужно из кассы нашего офиса перевезти деньги в отделение банка на Лиговке. Пусть ваши люди начинают грузить деньги в машину.

Капитан ОМОНа был явно удивлен:

– Извините, но у меня приказ сопровождать денежные знаки по другому маршруту.

– Капитан, это была намеренная дезинформация. Теперь вам придется ехать по новому маршруту, – Кан дал понять, что это не обсуждается.

– Николай Васильевич, возьмите человек пять из мастеров – и поезжайте к банку. Как только увидите инкассаторскую машину с ОМОНом, то пустите слух, что новенькие деньги везут.

– Понял, Иваныч. Только мне нужна машина.

– Возьмите машину генерального бухгалтера.

– Всё. Лечу!

Деньги были загружены в инкассаторскую машину, и кортеж тронулся. Впереди ехала патрульная машина с включенными сиреной и мигалками. Перед банком они увидели живое оцепление из людей в очереди. Никого не пропускали.

– Капитан, не сбавляйте скорость, – по рации командовал Кан.

Было видно, как Павлов что-то говорил впереди стоящим в очереди. Толпа нехотя начала отступать.

– Капитан, мы сейчас задним ходом подъедем к дверям, – давал последние инструкции Кан. – Закройте проходы между дверями банка и машины! Свой УАЗ поставьте перед инкассаторской машиной. Никого не подпускайте!

– Понял.

В толпе слышались возгласы: «Наконец-то подвезли деньги! Пропустите быстрее!».

Водитель профессионально подал машину задом к дверям банка. Двери открылись. На пороге стояла Варазова с кассирами.

– Станислав Иванович! Вы сами приехали? Давайте быстрее!

Мешки начали переносить в хранилище денег. Последний был совсем легкий.

– Это все? – спросила управляющая.

– Да. Вот табели, – Ирина Сергеевна протянула управляющей банка стопку документов.

– Завтра в 11 инкассаторы все привезут к вам в офис, – Варазова скрылась за дверью.

Машины выехали на Лиговский проспект.

Денежная реформа стала агонией горбачевского режима. Ожидаемого эффекта для экономики Советского Союза она не принесла, зато мощно ударила по низшим слоям населения. Трудовой народ, всю жизнь откладывавший деньги – на свадьбу детей, на отпуск, на черный день, – после реформы остался со «сбережениями», на которые можно было купить пятьдесят буханок хлеба и десять килограммов мяса. А вот банкиры, кооператоры, дельцы сделали огромное состояние на обмене денег. Период обмена уже закончился, а банки все продолжали обменивать старые банкноты за двадцать-тридцать процентов стоимости их номинала. При отсутствии системного учета в Минфине СССР огромные наличные средства оседали в карманах новых советских бизнесменов. В ходу на черном рынке появились «условные рубли». Только при нашем строе было возможно иметь рубли в разной «валюте»: чеки Внешторгбанка, морские чеки Внешторгбанка, сертификаты капстран, сертификаты соцстран, карточки на продукты и товары народного потребления.

Закончилась денежная реформа, а во дворе «Ленпана» уже второй месяц стоял бортовой КамАЗ с прицепом, нагруженный доверху десятью тоннами чеченских денег. Каждый день велись переговоры с Русским банком. Заместитель управляющего банка Ким предложил Станиславу Ивановичу только семь процентов от номинала банкнот. Банкир знал, что за его спиной стоит Ярцев, человек больших возможностей. Сам Романов выделил ему пост председателя областного профсоюза Ленинградской области. Через несколько дней КамАЗ исчез. Новенькие деньги уехали в Чечню.

С Ярцевым Кана познакомили год назад. При первом знакомстве он производил вид делового человека. Кану нравилось, что он не скрывал свои возможности и свою цель уехать в Москву – в аппарат ЦК. Возможности Ярцева в Ленинградской области были огромные: от распределения жилья и товаров народного потребления до предоставления автомобилей вне очереди. Каждую неделю Кан приезжал к нему с очередной матерью-героиней из области, нуждающейся в автотранспортном средстве. Секретарь Ярцева усаживал мать-героиню в приемной, а Кана провожал в кабинет своего шефа. Всякий раз Ярцев сидел за письменным столом и делал вид, что пишет, не поднимая своей узкой головы с залысиной. Их беседа проходила примерно так.

– Как дела? Что нового? – обращался он к Стасу как бы вскользь.

– Пока нормально. На этот раз нужен «рафик».

– Сколько принес? – внимательно рассматривая свои каракули, задавал следующий вопрос Ярцев.

– Двадцать тысяч.

Кан подходил к столу, неся в руках коричневый «дипломат». Под столом у ног Ярцева, обутых в черные лакированные туфли, стоял точно такой же. Кан нагибался и менял «дипломаты». Ярцев тут же накладывал на нужные бумаги свою резолюцию и размашисто подписывал заявление матери-героини на микроавтобус «РАФ».

– В следующий раз нужны будут две «Волги» ГАЗ-24, – говорил Кан.

Председатель Ярцев, продолжая писать, не поднимая головы, отвечал:

– Хорошо, но это будет сорок пять.

– Договорились. Сорок пять.

– Сразу езжайте на Варшавскую: там уже разгрузили.

– Спасибо. До следующего раза.

Только тут Ярцев поднимал голову и коротко бросал:

– Пока.

Судоремонт. Туркменистан

В аэропорту было очень холодно. На дворе уже вовсю стоял июль, но погода не баловала ленинградцев. Машину пропустили прямо на взлетное поле – видно, Павлов подсуетился. Наверняка воспользовался связями «куратора»: он вообще любил все делать за счет других. Шла посадка на ТУ-154М. Автобус подвез к трапу последних пассажиров. До взлета оставалось двадцать минут. В основном среди пассажиров были туркмены и узбеки. Кан вырос в Узбекистане и поэтому легко различал эти этнически похожие нации. Туркмены больше родственны иранцам, а узбеки – арабам. Кан с Павловым не спешили: их места были в первом салоне у входа. Тут к трапу подъехал черный «мерседес» с тонированными стеклами. Из машины вышла молодая элегантная пара: мужчина – высокий азиат в темно-синем костюме от Кардена и бежевой рубашке с галстуком в тон, и девушка – настоящая славянская красавица. На ней было легкое мини-платье алого цвета, подчеркивающее ее стройную фигуру. В руках она несла торт «Невский». Павлов, который не мог оторвать глаз от ее длинных ног, вплотную подошел к Кану.