Перезагрузка - Йоссив Ким

– Мы ведь с вами уже знакомы.

– Да? Видимо, я забыл.

Кан с удивлением посмотрел на своего заместителя, но тот уже заснул. Бекетов поднялся с кресла.

– Завтра в разговоре с вами министр сам предложит маршрут транспортировки сырья: Азов – Черное море, с финансированием через питерскую фирму. Он даст вам номер телефона. Это будет мой номер. Вот этот, – Бекетов протянул визитную карточку и направился к двери. Уже в коридоре он повернулся и продолжил: – По ремонту и аренде кораблей Абдурахманов имеет предложения от нескольких фирм Союза, но я постараюсь, чтобы именно вы выиграли тендер.

– Собственно, почему вы помогаете нам?

– Я помогаю лично вам, Станислав Иванович… Мы еще встретимся с вами до вашего отъезда. А теперь извините, мне пора. Спокойной ночи.

С этими словами Бекетов скрылся в полумраке коридора. Кан вернулся в комнату. Там в кресле спал или делал вид, что спит, Павлов.

– Василич! Давай, иди к себе! – начал расталкивать его Кан. – Нам работать с самого утра!

Завтрак был накрыт на первом этаже. Стол с мясными блюдами, местный сыр с молоком и непременные свежие лепешки, запах которых сразу вызвал в памяти Кана множество воспоминаний. В Средней Азии такие лепешки называются «патыр». Хозяйка замешивает крутое тесто из белой муки, теплого молока и соли. На столе, щедро посыпанном мукой, она раскатывает это тесто в огромный круг – такой тонкий, что сквозь него просвечивает стол. Она намазывает этот круг растопленным овечьим жиром и принимается раскатывать следующий, который накладывает на первый и тоже промазывает жиром. В результате получается лепешка в восемь-десять слоев. К этому времени тандыр[8] уже раскален: саксаул в нем весь прогорел, и остались только угли.

Саксаул – дерево Аллаха. Повсюду в пустыне вы можете встретить эти кустарники с плоскими переплетенными стволами. Корни саксаула в отчаянных поисках воды уходят на десятки метров вглубь песка. Самое удивительное, что этот кустарник тонет в воде: такую он имеет плотность!

Хозяйка обливает стенки тандыра водой, пар с шумом выходит наружу с верхним жаром. Тандыр после водяной обработки готов к принятию теста. Лепешку укладывают на матерчатый круг и набивают на ней десятками игл нехитрый национальный узор. Это делается не только для красоты лепешки. Во время запекания из дырочек выходит влага, и тесто поднимается от жара. Лепешки располагают на горячих стенках тандыра, и уже через несколько минут хозяйка достает из печки свежий ароматный патыр.

По старой традиции, если в семье рождался сын, его отец кинжалом прибивал к ковру на стене патыр. В день свадьбы сына этот патыр снимали со стены, сдували с него пыль и опускали в горячее молоко. Удивительная лепешка вновь приобретала мягкость и аромат, будто свежеиспеченная! После завтрака все были приглашены к министру в кабинет. Абдурахманов, посверкивая очками в золотой оправе, вышел из-за стола и направился приветствовать вошедших. Его чуть раскачивающаяся походка выдавала в нем бывшего профессионального борца. На нем был белый китель, на погонах одна широкая полоса и два средних просвета. На груди знак капитана дальнего плавания.

– Я слышал, что вы долгое время провели в Чили, – обратился он к Кану, после того как все расселись.

– Точнее – в Перу и Аргентине. Это последнее место моей службы, Шавкет Мухамедович.

– Вам можно только позавидовать! А я вот только Каспий и Черное море исходил, да еще недолго служил на Кубе. Ну что же, давайте попробуем чай!

– Спасибо, можно и чай, – сказал Кан. – На Востоке с чая начинается любая беседа.

– Вы хорошо знаете наши обычаи! – министр разливал чай в пиалы с национальным орнаментом.

– Я окончил среднюю школу в Узбекистане, и преподавание там шло на узбекском языке.

– Что вы говорите? И после этого вы поступили в Ленинградское морское училище?

– Да, я выпускник Ленинградского высшего военно-морского училища. А после него еще учился в «корабелке»[9].

Кан окинул взглядом кабинет, все в котором напоминало о брежневских временах. Мебель из красного дерева была сделана со вкусом и добротно. В центре кабинета стоял длинный стол для заседаний, а пол, как это принято в Туркмении, покрывали красные ковры ручной работы. Вдоль стен стояли книжные шкафы: на их полках располагались тома сводов Морского судовождения и макеты судов.

– Ну что ж, перейдем к делу, – прервал паузу министр. – Сначала давайте послушаем Эркина Юсуповича Халилова, моего заместителя: он представит предварительный контракт.

Заместитель министра Халилов походил скорее на учителя музыки в сельской школе, нежели на представителя административной власти. Высокий, худой и сутулый, он стоял, склонив свою лысеющую голову набок, сжимая тонкими длинными пальцами папку с докладом. Морская форма сидела на нем, как на подростке: брюки были не по росту коротки и явно давно не глажены. Из-под брюк выглядывали носки – почему-то желтого цвета, явно не по уставу. Когда Халилов начал свой доклад, оказалось, что он говорит на чистом русском языке без всякого акцента.

– Сначала – касательно ГСМ. «Туркменрыбпром» сможет отгружать вам до двухсот тысяч тонн в год летнего и зимнего дизтоплива. В месяц – не больше 8–10 тонн каждого вида, цена будет учитываться на условиях поставки до границы, в терминал Красноводска.

– Если я правильно понимаю, это после загрузки топливных цистерн или бункеровки танкера на терминале? – уточнил Кан.

– Да. Вы правильно поняли.

– Оплата за ГСМ согласно условиям контракта, – продолжил Эркин Юсупович. – В основном в валюте через Центральный банк Ашхабада.

«Ашхабадский Центральный банк, – размышлял Кан. – Это уже было когда-то. В 1990-х годах шла перевалка дизтоплива в Афганистан через южную точку СССР – Кушку. Афганцы безналичную часть переводили через этот банк, а вот наличные доллары они привозили на уазике в бумажных мешках из-под хлеба и всегда – в банкнотах по сто долларов…

– Технические вопросы оплаты с вами обговорит сам Шавкет Мухамедович.

С этими словами зам поклонился в сторону министра. Кана всегда удивляла безупречность поведения подчиненных в Средней Азии. Складывалось такое впечатление, что здесь, на Востоке, они проходят какую-то специальную школу, где их учат так преданно и внимательно смотреть на своего хозяина, что многим собакам до них далеко.

– Предлагаю стоимость дизтоплива в соответствии с ценами Лондонской биржи на момент загрузки и ниже на десять процентов, – вступил в разговор министр.

– Давайте в протоколе, то есть в контракте, изменим этот пункт так: «Стоимость определяется на момент загрузки и должна быть на десять процентов ниже цены, установленной Лондонской биржей», – скорректировал Павлов.

Халилов посмотрел на министра. Тот молча кивнул головой. Павлов нервно крутил на столе пепельницу в форме Нептуна с трезубцем. Кан перехватил взгляд своего заместителя.

– Ну что ж, перейдем ко второму вопросу, – предложил Абдурахманов своему заму.

Тот опять низко склонил голову, подтверждая свою готовность, и продолжил.

– Мы с Николаем Васильевичем Павловым очень тщательно проработали второй пункт контракта. В этом месяце два наших судна с полными бункерами топлива через Астрахань поднимутся в Ленинград и Балтику. До зимы они будут работать в аренде у вас, фирмы «Ленпан». Ежемесячную арендную плату за каждое судно определили в тридцать тысяч долларов США. Зимой, как только встанет лед, корабли пойдут на капитальный ремонт. Экипажи останутся на ремонте. Вот, таковы условия контракта, – закончил Халилов.

Абдурахманов вышел из-за стола и зашагал по ковру.

– Ваше мнение, Станислав Иванович? – обратился он к Кану, который до сих пор молчал.

Тихо зазвонил белый аппарат на боковом столе. Абдурахманов снял трубку. Несколько минут внимательно слушал, потом ответил:

– Хорошо, я попробую переговорить со Станиславом Ивановичем, надеюсь, он даст свой ответ сегодня. Я вам перезвоню, – он положил трубку. В кабинете стояла тишина. Министр нажал на кнопку селектора. – Наргиза, ни с кем меня не соединяй.

– Хорошо, Шавкет Мухамедович. А если «сам» позвонит?

– Я уже говорил с ним по ВЧ[10].

В кабинете работали кондиционеры, но их мощности не хватало, чтобы победить жару. Павлов уже выглядел неважно. Вероятно, у него подскочило давление.

– Василич, выпей-ка зеленого чая, – тихо сказал Кан.

– Иваныч, какой чай в такую жару? Ты хочешь, чтобы меня увезла «скорая»?

– Как раз наоборот, Николай Васильевич, в жару наш чай очень помогает, – вмешался Халилов. – Вот у Шавкета Мухамедовича высокое давление, так он только зеленым чаем и спасается.

Павлов с недоверием взглянул на министра. Тот утвердительно кивнул.

– Это так, Николай Васильевич. А особенно помогает чалап.

Министр снова нажал на кнопку селектора: