Перезагрузка - Йоссив Ким

– Это так, Николай Васильевич. А особенно помогает чалап.

Министр снова нажал на кнопку селектора:

– Наргиза, организуй нам холодный чалап.

– Сейчас принесу, – ответил женский голос.

Спустя несколько минут с подносом вошла секретарша, одетая в национальное платье и шаровары с кисточками. На подносе стояли пиалы, наполненные спасительным чалапом – молочным напитком, популярным в горных районах Средней Азии. Готовят его, сбивая в ступе коровье или кобылье молоко. Потом туда вливают молочную закваску, и напиток приобретает вкус кислого молока. В него добавляют мелко нарезанную зелень и охлажденным подают к столу. Чалап выравнивает кровяное давление – будь оно повышенным или пониженным. Одна маленькая пиала чалапа дает прилив сил и бодрости на целый день.

Выпив спасительный напиток, Павлов почувствовал себя гораздо лучше и начал активно участвовать в переговорах. В какой-то момент он поглядел на своего генерального директора. По его взгляду Кан понял, что пришло время подключаться к разговору и ему.

– В целом контракт проработан, – начал он, – но я предлагаю иную схему по его первому и второму пунктам.

Министр перестал вышагивать по ковру и повернулся на каблуках к Кану.

– Интересно, что вы имеете в виду, Станислав Иванович?

– Согласно контракту, вы предлагаете нам получать топливо здесь, в Красноводске?

– А как же? Завод здесь. В других регионах у нас нет топлива, – ответил Халилов.

– Вы сами знаете, что зимой начнутся сложности с транспортировкой топлива. Волга замерзнет, железнодорожники не смогут вовремя обеспечивать наливными вагонами. Поэтому я предлагаю физически не забирать ваше топливо из Красноводска.

– Вот так новость! А как же я вам тогда буду его продавать, Станислав Иванович? – удивленно спросил министр.

И он, и все присутствующие смотрели на Кана, как на сумасшедшего.

– Вы, вероятно, пошутили, Станислав Иванович, – осторожно сказал Абдурахманов.

– Нет, я говорю очень серьезно. Я даже перед этим выпил две пиалы чалапа, Шавкет Мухамедович. Предлагаю только обмениваться денежными фондами.

Министр присел на соседний стул.

– То есть как? Впервые слышу о таких вещах!

– Тут все просто. У вас в Туркмении насчитывается пятьдесят пять судов. Сколько кораблей в среднем стоит у вас в году на ремонте?

– Так, минутку, – оживился министр и позвонил Наргизе: – Соедини меня по конференц-связи с начальниками планового, судоремонта и снабжения!

– Секундочку, – раздался голос Наргизы. – Можете говорить, Шавкет Мухамедович!

– Товарищи начальники управлений! – начал селекторное совещание министр. – У меня тут идут переговоры с ленинградской фирмой «Ленпан», и у нас возник ряд вопросов. Кто сейчас на линии?

Начальники управлений по очереди доложили о своей готовности участвовать в совещании. Министр обратился к первому из них:

– Умар Азизович, в среднем сколько единиц судов в году стоит у нас на ремонте?

– А какие ремонты вы имеете в виду?

Кан подсказал министру: «Средние и капитальные».

– Мы имеем в виду средние и капитальные.

– В среднем выходит от восемнадцати до двадцати пяти судов, Шавкет Мухамедович.

– Товарищи, сейчас напротив меня сидит генеральный директор совместного предприятия «Ленпан» Станислав Иванович Кан. Давайте для экономии времени он сам вам будет задавать вопросы! – предложил министр.

Кан сел у селектора. На столе под стеклом был список начальников управлений Министерства морского флота Туркмении, которые сейчас были на линии, и он мог обращаться к ним по имени.

– Юрий Якубович, каков суточный расход топлива у судов типа «Огурчинский»?

– Станислав Иванович, мы списываем по три тонны в сутки.

– Людмила Александровна, как вы списываете топливо судов, находящихся в ремонте, включая и те, которые на текущем ремонте?

– Станислав Иванович, я поняла ваш вопрос. Списываем по часам работы судовых дизелей и котлов по данным, которые нам предоставляют старшие механики судов.

– Вы, вероятно, стараетесь покрыть перерасход топлива по министерству?

– Да, вы правы. Эти суда дают нам большую экономию топлива. Приходится идти на это, чтобы нам не урезали фонды.

– Спасибо всем. У меня больше нет вопросов, – поблагодарил Кан.

– Все свободны, – и министр отключил селектор.

– Я даже об этом не знал! – недоумевал министр. – Выходит, у нас в министерстве скопился огромный резерв топлива? Вы приезжаете из Ленинграда и меня буквально тычете носом в тот факт, что я сижу на топливе… Нет, такой разговор надо перенести на обед. Вы не против, Станислав Иванович, если мы пообедаем у меня на даче?

– Конечно не против, Шавкет Мухамедович!

Кан заметил, как воспрянул духом Павлов, услышав предложение министра. Вот уж поистине «свадебный генерал»!

Николай Васильевич Павлов начинал работу у Кана слесарем-судоремонтником 6-го разряда. Хоть он и имел высшее образование, его последним местом работы был ювелирный завод «Самоцветы», где он занимал должность секретаря партийной организации объединения. Спустя месяц после начала работы у Кана Павлов получил должность мастера, а через полгода Николай Васильевич уже выехал в командировку в Мурманск в качестве второго заместителя Кана. В судоремонте и бизнесе бывшему секретарю парторганизации было тяжко, но на встречах и в поездках это был незаменимый человек. С его ростом метр восемьдесят шесть и внешностью Алена Делона он пользовался успехом у женщин, и ни секретарши, ни начальницы всех возрастов не могли устоять перед ним. Манерой держаться и говорить он напоминал князя Болконского в исполнении Тихонова. Если нужно было пить в компании за подписание контрактов, Кан всегда выдвигал вперед Павлова. Он, кроме всего прочего, имел абсолютный музыкальный слух и голос, как у Шаляпина, и при необходимости мог покорить своим пением любую аудиторию.

Все вышли на улицу. Туркменская жара мгновенно обдала лицо, руки, плечи. Рубашка тут же намокла и прилипла к телу.

– Ну что ж, Станислав Иванович, ради таких гостей из Ленинграда мы сделаем выходной, – с этими словами министр пригласил всех в свой огромный лимузин ЗИЛ-114. Охрана села впереди, а они разместились в салоне, где вовсю работал кондиционер и позвякивали в баре бутылки с коньяком и водкой.

– Вот так мы и живем, – министр кивнул на охрану и бар. Было очевидно, что говорит он это не без удовольствия и очень гордится своим положением в Туркмении. Белый лимузин плавно отъехал от здания министерства. Милиционеры отсалютовали ему вслед.

– Что мы тут видим, Станислав Иванович? Работа, дом – вот и все, – жаловался министр. – В прошлом году летом я возил детей в Ташкент, чтобы походить по театрам, музеям. Но там одно убожество! Вот у вас в Ленинграде! Это действительно мировой масштаб!

– Шавкет Мухамедович, вы не думайте, что моя жизнь чем-то отличается от вашей! Хоть я и живу в Ленинграде, но работа занимает все время. Я уже и не помню, когда последний раз был в театре.

– Да уж, зачастую приезжие и гости больше знают о Ленинграде, чем его коренные жители, потому что чаще посещают культурные и исторические места. Парадокс большого города…

Машина остановились у огромных голубых ворот. Водитель коротко просигналил, охрана открыла ворота, и лимузин въехал во двор. Охранники учтиво открыли двери машины. Взглянув на загородный дом Абдурахманова, Кан понял, почему ему с семьей нет надобности ездить по курортам и большим городам. Прямо на берегу Каспия на пяти гектарах плодородной земли, засаженной пирамидальными тополями и тутовыми деревьями, раскинулся настоящий зеленый рай, красоте и ухоженности которого позавидовал бы любой падишах.

По песчаным аллеям под тенью вековых деревьев лениво прогуливались павлины, изредка издавая оглушительные крики. Рядом с ними важно расхаживали цесарки в своих сиреневых «одеяньях». Сам дом был построен в национальном стиле. Его голубая крыша напоминала бухарские минареты. Круглые резные столбы подпирали громадный купол. Красота резных дверей из темного карагача поражала мастерством резчика, который настолько искусно выполнил узоры с восточными птицами, что, казалось, был слышен их крик и шум хлопающих крыльев.

Из дверей дома показалась молодая женщина лет тридцати с подведенными сурьмой бровями, одетая в белое джинсовое платье и элегантные белые босоножки, подчеркивающие стройные ноги. Абдурахманов на ходу бросил:

– Моя ханум[11], – и жестом пригласил всех в дом.

Через прохладный коридор они прошли в просторный зал, обставленный в современном европейском стиле. Его большие окна выходили прямо в сад. Абдурахманов, извинившись, вышел, предложив гостям располагаться за большим стеклянным столом. Через несколько минут он вернулся, переодетый в белый костюм. Он достал из шкафа сигареты «Мальборо» в белой упаковке. Было жарко, гостей мучила жажда, поэтому они отказались от курения, но с удовольствием принялись за напиток «Тархун».