Четвертый берег (СИ) - Кленин Василий

— Какого черта⁈ — капитан покачнулся, но устоял. Пушки палили по башне слева от воротной. Кошон не верил своим глазам. Пушки палили по башне ОТТУДА!

— Они что, могут добить до стен с той позиции? — граф Уорик был в высшей степени возмущен. Голос графа Уорика не скрывал почти детскую обиду: это несправедливо! так быть не должно! Еще бы, ведь это на корню разрушает его хитрый план. Мало того, что чужаки не стали ждать завтра или послезавтра, так еще теперь стало ясно, что руанские бомбарды даже с высоты башни ни за что не добьют до насыпи чужаков.

Епископ Бовесский не слушал крики капитана. Он с легким ужасом пытался пересчитать пушистые облачка, что стремительно развеивались над позициями врагов. Точно счесть не выходило, но, кажется, не меньше трех десятков. Скорее всего, еще больше, но не меньше — почти наверняка.

«Господи сохрани!».

— Бернетт! Приказ отменяю, — капитан стоял злой, как собака. — Бегом на пострадавшую башню. Оцените ущерб от первого залпа. Важно понять: продержится ли она до подхода подкреплений из-за Сены.

Исполнительный рыцарь поклонился и кинулся исполнять приказ. Но он еще топотал кованными сапогами по лестницам в недрах воротной башни, как Пьер Кошон (как и все вокруг) испытал новое потрясение.

…Пушки чужаков дали второй залп.

«Господи, за что испытываешь нас! — не выдержал и взмолился епископ. — Это же невозможно! Или у них там стоят другие пушки?».

Последняя мысль, хоть, что-то и объясняла, но казалась еще более пугающей. Ведь она означала, что у врагов, по меньшей мере, 60–70 орудий! И не каких-нибудь старинных «ваз» или рибальд; не мелких кулеврин, а настоящих пушек.

— Вам бы и впрямь помолиться, святой отец, — уже без издевательства пробормотал граф Уорик. — Если они стреляют так часто — нам конец. Никакая помощь к нам не подоспеет.

— Так всё плохо? — у епископа тоже не осталось сил для колкостей.

— Не то слово. Я слыхал, что бургундскому герцогу от батюшки досталась бомбарда весом в 7000 фунтов. Так они — бургундцы, то есть — уверяют, что за 15–20 выстрелов она проломит любую стену. На это у бомбарды может уйти дня три. А эти дьяволята уже выпустили по нам в три раза больше ядер! Ядра, конечно, дрянь, но ведь еще и получаса не прошло! Мне кажется, они к вечеру управятся.

О таких стремительных осадах Пьер Кошон не слышал.

«Сэр Ришар, конечно же, ошибается!» — убеждал он сам себя… и в какой-то степени оказался прав.

Сэр Ричард ошибся. Рыцарь Бернетт еще не добрался до левой башни, как с полевых укреплений чужаков раздался третий залп. Маленькие злобные ядра у третий раз вгрызлись в основание башни (теперь уже ясно видно, куда целят чужаки). По ее и так уже измученному фасаду пошли трещины… И вдруг внешняя сторона ее с грохотом осыпалась! Туча пыли поднялась в воздух… И не успела та осесть, как верхушка пострадавшего укрепления, потеряв равновесие, накренилась — и ухнула внутрь города!

Остатки башни проглядывали сквозь тучи пыли, как свежесломанный гнилой зуб.

— Всем уйти с башни! — уверенно, но мрачно прорычал капитан. — Сейчас они за воротную примутся!

Пролог 2

И снова граф Уорик ошибся. По непонятной причине неведомые враги не стали разрушать воротную башню. Зато до темноты они обрушили еще одну башню на северной стороне, и сделали два пролома в стенах. Пока их чудовищно скорострельные пушки делали свою ужасную работу, чужаки поднесли более полусотни мантелетов почти до вала. Понятно, что они планировали штурмовать провалы, но почему-то в сумерках это делать не стали. Наоборот, остановились и перестали стрелять.

Правда, сам Пьер Кошон узнал всё это гораздо позже. Сразу после приказа капитана, забыв о приличиях, он в ужасе бросился в недра воротной башни. Нёсся по скрипучим ступеням, задрав подол сутаны, потом, в толчее мечущихся мещан, бегущих куда-то солдат, с трудом нашел свою карету и погнал ее к дому.

В городе царил ужас. Сплетни разносились, одна другой ужаснее. Оказывается, Руан все-таки окружили: на Сене видели много лодок, полных «лютых сарацин». Сарацины — это еще удивительнее кастильцев, но епископ Бовесский такого насмотрелся, что готов был поверить во что угодно. В любом случае, бегство невозможно. Не на карете же нестись в неизвестность?

Ворвавшись в дом, распихав слуг, он быстро собрал всё самое важное, набил этим карету и помчался в замок. У старого неподъемного моста уже густела толпа, но, по счастью, стражники его заметили и впустили. Как-никак — королевский советник. В замке царил бардак и хаос, солдаты гоняли всех без разбора. Это потом уже епископ догадался, что английские наемники пытались затащить на башни бомбарды. Дело это было непростое, а ведь нужно еще и порох поднять, и ядра — хотя бы, по десятку на ствол.

Поздним вечером весь свет собрался в покоях Анны Бургундской. Супруга герцога Бедфорда и сестра герцога Филиппа Доброго — она, несомненно, стала высшим нобилем в замке.

— Нам несказанно повезло, Ваша Светлость, — отчитывался капитан гарнизона. — Что враги испугались темноты и не решились на штурм сегодня. Но поверьте, завтра они это попробуют сделать. И тогда мы посмотрим, чего они стоят в честной рубке!

Граф Уорик был страшно зол. Видно, что он сам лично жаждет достать меч и пустить кровь неведомому врагу.

— А вы не опасаетесь, что ночью они все-таки нападут? — это какой-то бургундец из свиты герцогини.

Сэр Ричард только скосился на выскочку, и Пьер Кошон понял, что с ним на башне граф еще мягко обходился.

— У каждого пролома лагерем встал отряд латников, на стенах размещены лучники. Все отряды готовы прийти на помощь друг другу. Как и гарнизон в замке. Я вскрыл арсенал, вооружил слуг и несколько сотен горожан, что не боятся крови.

Последнее Кошону не очень понравилось: давать оружие руанцам — не лучшая мысль. Еще вопрос: на кого они его поднимут? Хотя… Кто же встанет на сторону совсем неведомых чужаков. Которые непонятно чего захотят от города и горожан.

— Вы хоть выяснили, кто они и чего от нас хотят? — испуганным эхом повторила Анна Бургундская мысли Кошона.

— Нет, Ваша Светлость. Они не высылали к нам парламентеров, не выдвигали требований. Обстрел они начали почти сразу, так что и я не смог отправить парламентеров к ним. Уже вечером, когда обстрел прекратился, я послал к чужакам гонцов. Но они пока не вернулись.

Холодок пробежался по покоям герцогини. У каждого в голове всплыли страшилки о каких-нибудь Гогах и Магогах, которые придут и будут молча уничтожать… Но даже древние Магоги-Монголы вели переговоры.

— Скажите, граф, — голос герцогини дрогнул. — Это… это могут быть сарацины, как болтают в городе?

Сэр Ричард на миг утратил выдержку и закатил глаза. Всего на миг, но заметили все. И зароптали негромко, даже о страхе позабыв.

— Мне неведомы случаи, когда бы неверные водили свои суда из Средиземного моря севернее Джабаль Тарика, Ваша Светлость. А это самый юг Пиренеев… Давайте дождемся утра. Уж там-то я непременно рассмотрю рожи этих дьяволят — и по возможности сообщу вам об их происхождении.

Рассказывали, что граф Уорик носился по замку до поздней ночи, укрепляя силы обороняющихся. Он надеялся вывести к проломам заметно усиленный гарнизон, но его планам снова не суждено было воплотиться.

Утром чужаки взяли внешние укрепления быстро и без потерь. Едва засерело небо, вдруг выяснилось, что за ночь враги подтащили все свои пушки к мантелетам. То есть, практически к валу. Они укрепили позиции насыпями, корзинами с землей, так что их было невозможно обстрелять не только из луков, но и из кулеврин и даже небольших бомбард. А вот их пушки внезапно открыли огонь… прямо по верхним краям стен. И били они не ядрами, а множеством злых железных шариков — буквально, сметая лучников! Еще выяснилось, что небольшая группа противника ночью забралась на почти пустую стену на северо-востоке города — и прямо сейчас шла по верху…