Четвертый берег (СИ) - Кленин Василий

Annotation

Наш герой оказался в чужом времени и пространстве. Но не затерялся, ибо на этот раз в попаданцы записали по-настоящему великого человека (это даже не мнение автора). Вот он уже третью империю построил, но снова всё бросил и куда-то рванул. Куда? Зачем? Что так манит его? Четвертая книга ответит на все эти вопросы. А еще пояснит, наконец, смысл название цикла – Пресвитерианцы».

Пресвитерианцы. Четвертый берег

Пролог

Пролог 2

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Эпилог

Пресвитерианцы. Четвертый берег

Пролог

Вопли продавцов, споры торгующихся мещанок, скрип колес и гомон многочисленной живности, сплетаясь в омерзительную какофонию, все-таки проникли в уши спящего. Мужчина гадливо поморщился, перевернулся на другой бок — паскудные звуки никуда не делись. Тогда с недовольной гримасой он приоткрыл левый глаз. В окно (закрытое на диво прозрачным стеклом) под высоким углом влетали солнечные лучи. Опять он проспал…

Соседство со Старым Рынком, конечно, имело немало минусов. И главный из них — шум. Но уж больно дом Рюбе хорош. В Бове у него таких окон не было. Хотя, вот постель была получше, и одеяло не такое колючее.

— С добрым утром, Ваше Преосвященство, — почти неслышно прошептал он сам себе. А в голове мысленно поменял фразу «с добрым утром, Ваше ВЫСОКО-Преосвященство»…

Истомился он уже! Но ничего: Руанское архиепископство у него практически в кармане. Еретичке практически конец. Вчера, при виде костра, что по его приказу сложили на кладбище аббатства, она всё-таки дала слабину. Пьер Кошон не иначе, как божественным провидением понял — надо давить! Но давить тонко — эта арманьякская дрянь легко обретала твердость камня. Поэтому епископ Бове, наоборот, пообещал ей смягчение положения. Камеру покомфортнее и заточение вместо костра, сжигающего живую плоть. А всего-то и нужно — сделать лишь то, что пристало любой добропорядочной католичке: признать власть Матери нашей Церкви и обрядиться в подобающее ее полу женское платье. Ловкач Эстиве давно уже состряпал признание. Тупая деревенская корова, не умеющая читать, подписалась под собственным чистосердечным признанием, думая, что речь в документе идет лишь о том, что сказал ей епископ…

Пьер Кошон сел в постели и перекрестился. Видит Бог — совесть его чиста! Ради торжества справедливости можно пойти на всё! Эта тварь должна получить своё! Он всё перепробовал, но сам дьявол помогал этой ведьме выпутываться из любых ловушек! О, дьявол силен. Даже умы вполне достойных мужей ему удалось смутить: де ла Фонтен перестал ходить на заседания, усомнившись в святой цели суда; слабак Леметр тоже… А еще инквизитор.

«И без вас справлюсь! — мысленно прорычал епископ. — Уже справляюсь…».

И заорал, почесывая голое бедро под рубашкой:

— Мишель!.. Мишель, сукин ты сын!

Когда слуги обрядили епископа и сопроводили его в столовую, тот сразу спросил:

— Эстиве еще не появлялся?

— Явился, Ваше Преосвященство! Ждет…

— Да что ж ты мне сразу не сказал, олух? Проси!

Жан Эстиве, героически взявший на себя в суде роль прокурора, оставался единственным верным Кошону человеком. Служба в Бове сблизила их… Приятно, что, хотя бы, на него в эти смутные времена можно положиться. Каноник Эстиве, как и всегда, выглядел излишне ухоженным для священнослужителя. Но епископ готов был закрыть глаза на мелкие прегрешения, ежели в главном — в продвижении дела Христова — человек идет до конца.

Выгнав слуг, Пьер Кошон пригласил прокурора за стол и негромко спросил:

— Ну? Есть ли какие-нибудь новости?

— Конечно, Ваше Преосвященство, — улыбнулся Эстиве. — Как ворота открылись, в город набежали людишки с низовий. Всюду разносят слухи, что возле Арфлёра видели какие-то вражеские корабли. Может, кастильцы?

— Жан, не несите чушь! Кастильцы — в устье Сены? Им до Ла-Рошели добраться — подвиг. А тут… Тьфу! — епископ в сердцах перекрестился. — Да о чем вы вообще⁈ Вы же прекрасно понимаете, о каких новостях я вас спрашиваю!

Эстиве умудрился покаянно поклониться, не вставая со стула.

— Вы про шлюху, Ваше Преосвященство? Что ж, тут тоже новости имеются, — он с гадким скрипом придвинул стул поближе и зашептал доверительно. — Ночью мой человек в страже проник в… покои Жанны и забрал женское платье, которое ей выдали накануне. Вместо него подложил мужскую одежду. Шлюхе ничего не останется, как обрядиться в дублет и шоссы.

Эстиве почти сладострастно улыбался, описывая свои деяния.

— Не слишком ли сложно, господин прокурор? — с сильным сомнением в голосе, спросил епископ. — К чему эти танцы, если она и так отдала себя в руки очищающему огню? Сама подписала признание.

— Крестиком! — фыркнул Эстиве.

— Какая разница? — вспылил Кошон. — Она сделала это прилюдно, при куче свидетелей!

— Прилюдно она подписалась под покорством Церкви и признании ее власти над ней. А в тексте совсем другое. Вы не боитесь, Ваше Преосвященство, что шлюха опять взбрыкнёт, начнет орать о своей правоте и нашей лжи? И какой-нибудь де ла Фонтен или кто-нибудь из заседателей ей потакать начнут. А тут всё налицо: поклялась не носить мужское, но вновь напялила! Стало быть, что? Повторно отреклась от своих клятв! Закостенелая еретичка! И главное — она сама это будет осознавать. А эта деревенская дура очень любит своей правды придерживаться.

Епископ невольно поморщился. Со слов каноника получалось, что они как раз этой правды не придерживаются… Но, хотя, придумал Эстиве всё очень ладно. Подписанный документ станет доказательством для короля и для Церкви. Он докажет, что отверженного дофина короновала преступница пред Церковью и Господом. А вот для того, чтобы эту дрянь на костер возвести, трюк Эстиве очень даже пригодится.

— Ладно, — снисходительным тоном согласился епископ. — Пусть так и будет.

Ближе к обеду он велел закладывать карету. Сегодня допросы не были запланированы, но Пьер Кошон всё равно захотел съездить в замок. Потому что… Да, хотя бы, чтобы карета не простаивала без дела! Экипаж с лошадьми и конюх обходились ему недешево, а своих доходов у него не имелось. Чертов дофин Карл уже второй год, как крепко вцепился и в Бове, и в Реймс, так что Кошон остался епископом без собственного диоцеза. Всё, что у него было — это содержание от короля. Английского, разумеется. Генрих VI (а точнее, герцог Бедфорд) понимали значимость и полезность Пьера Кошона и выдавали ему в год 1000 ливров. 500 из них он получал из английской казны — а из-за Пролива деньги порой шли с задержками; еще 500 платила нормандская казна… А в Руане Кошона не особо любили. И из мелочной мстительности задерживали выплаты, как могли.

«Ну, это пока, — хмыкнул епископ, задергивая шторки на окнах кареты. — Вот получу Руанскую кафедру — тогда посмотрим…».

Шторки, кстати, можно уже и не задергивать. В последние пару месяцев в Руане стало заметно тише. А особенно тихо — в замке, откуда уехали и его малолетнее величество Генрих VI, и герцог Бедфорд, и вся их огромная свита, и войско. Тишина даже немного пугающая.

Короля везли в Париж на коронацию. Это его светлость Бедфорд удумал, еще в Англии. Утереть нос мятежному дофину и доказать, кто тут настоящий и законный король Франции. Кошон, пользуясь правом королевского советника, указал Бедфорду, что коронация в Париже многих может только рассмешить.