Кружение над бездной - Борис Кригер

В чем же тогда объяснение? Итак, миром правит сатана? В сатану я, пожалуй, верю. Как можно не верить в очевидное, ежечасно сопереживаемое? Так что свистите в свистульки, смейтесь надо мной. Я верю в сатану. Ну, конечно, не с рогами и копытами. А в злобное, упорное, налитое расплавленной сталью существо, расплескавшее себя по миру и превращающее его в холодную, опасную юдоль.

Как же так, в сатану верю, а в Бога не верю? Дисгармония получается. Асимметрия. Тут перевешивает, там недостаток… Как же мир не обрушивается в тартарары? Или мы уже и так проживаем в этих самых тартарарах? Поезд «Москва — Тартарары» давно отправился со второго пути. Пассажиров просим сдохнуть, как собак. Спасибо за внимание!

Как–то ковыляю по вокзальному переходу. Смотрю, под плакатом «Помогите бездомным собакам!» лежит мужик, дремлет… Казалось бы, чему удивляться? В этом мире к людям всегда относились хуже, чем к собакам. И подходит к бедолаге этому божественно красивая женщина с алмазным крестиком на шее и своим модным каблуком начинает грубо его пинать.

— Иди отсюда! Чего развалился? Всех клиентов мне распугаешь! Нечего у моего ларька ошиваться!

Он так жалобно посмотрел на нее, тяжело поднялся, собрал свои газеты и ушел. А ведь он человек! Такой же, как онаТакой же, как я! Может быть, завтра и я прилягу под плакатом о бездомных собаках. И что, меня так же пнут острым каблуком? И я так же покорно встану и побреду? О каком Боге они говорят? О каком милосердии? Ах, крестик тут ни при чем? Это просто продукт моды, без культового назначения. А Он висел на этом «продукте», истекая кровью. Мало ли до Него и после Него висели на крестах? Почему именно Он? Потому что был Сыном Божьим? Потому что мог и не висеть? Потому что ради нас? Ну и что изменилось? Красивая стерва с крестиком пинает бездомного человека.

Во всяком случае, тот самый Бог, якобы создавший все эти кучи видимых и невидимых галактик, похоже, слишком огромен, чтобы замечать меня, маленького. Впрочем, верю я в него лишь на уровне комиксов и забавных библий, которые издавались во времена всеобщего атеизма.

Итак, если без мистицизма — плохо мне очень, и ничего вокруг не меняется. А так хочется просветления, стадного послушания единой и всемогущей, а потому не оспариваемой силе, но ее нет, и мы бродим, едва не натыкаясь висками на внезапные бутылки. Весенняя гроза из пивных бутылок, а радуга — вовсе не мост и не закладка в ветхозаветной истории о потопе, а этикетка, смытая с дешевой бутылки паленой, на полыни настоянной водки.

4

Кто из нас избежал потрясений духа? Кто позволил себе всю жизнь вытворять всё, что заблагорассудится?

Больше все же тех, кто, в томительном безмолвии дожив до седых волос, старается задобрить непроизвольную память, путается в спорах с собственной совестью и тайком скрывает свою внезапную религиозность, выходящую в наш век за пределы допустимого.

Нынче единственным приличным божеством считается Успех — тот самый великодержавный жрец, возносящий над всеми ахроматический флаг, в своей бесцветности превосходящий любую дозу космополитизма. Успех всегда готов переменить хозяина и мало–помалу начинает брать пример со своей противоположности — невезения. И тогда былой успех еще поразительней, еще скорее ведет нас к недоумевающему краху.

Герберт Адлер, тот самый богач с Запада, новоявленный друг литературного агента Андрея Виригина, будучи на многое горазд, все же устал преследовать фортуну, которая, кичась своей неисполнительностью, по всей видимости, исключительно из озорства раздевалась донага и мелькала перед его зачитанными глазами своими мало насыщающими формами.

Он сделал ставку на нечто более надежное, чем фортуна.

Герберт искал и нашел путь к Богу.

В трудные времена люди говорят: «Тут не знаешь, как выжить, а вы мне о Боге. Какая мне разница, что там на самом деле?» Когда же у человека всё в порядке, ему и подавно нет дела до веры в Бога…

Кому же важен ответ на вопрос о существовании Бога? Что поделать, если большинству людей всё равно, даже если привести все возможные доказательства Его существования из всех доступных сфер человеческого знания — начиная с философии и заканчивая наукой, моралью и историей, подвергая их критической проверке?

Человеку не интересно, что в любой из этих областей существуют веские аргументы в пользу существования Бога: онтологический аргумент в области философии, космологический и телеологический — в области науки, нравственный — в области морали.

Беспристрастное рассмотрение фактов приводит нас к возможности и необходимости существования Творца, как наиболее вероятному и простому объяснению окружающего мира и нас самих.

Причина, по которой люди отказываются верить в столь простую и очевидную вещь, как существование Бога, коренится в них самих. Они не хотят знать, что же действительно представляет из себя наука и почему возможности ее ограничены. Людям не интересны исторические свидетельства, показывающие реальность существования Христа. Им плевать на достоверность Нового Завета.

В интеллигентских кругах очень популярна идея о том, что каждая религия открывает лишь часть истины, все религии в чем–то верны и все ведут к Одному и Тому же Богу, Который разным народам в разное время открывался по–разному. В основе религий лежат откровения.

Многие исследователи отмечают сходство разных религий. Действительно, естественное и индивидуальное откровение доступно каждому. Мало того, Церковь не отрицает, что в религиозных доктринах других религий есть истинные утверждения. Например, ислам прославляет величие Божье, зороастризм подчеркивает Божественную чистоту, даосизм побуждает нас относиться к тайнам природы с уважением, утверждения индуизма, что Бог рядом с каждым из нас, заслуживают полного признания этого факта. Но вопрос не в этом. Для христианина религиозная система христианства — это истинная система, которая может содержать лишь незначительные заблуждения. А любая нехристианская религиозная система — это ошибочная система, содержащая некоторые истины.

В чем уникальность христианства? В Личности Иисуса Христа. Все другие мировые религии — это, по своей сути, попытки человека своими силами взойти на небо. Кем были основатели остальных мировых религий? Людьми, достигшими некоего духовного развития. Христианство — это единственная в мире религия, основанная Самим Богом. Проблема других религий заключается в том, что тайна Боговоплощения Иисуса Христа ими не осознана.

Не может быть много путей к Истине. Если бы их было много — то Бог бы не преминул нам об этом сообщить. Христос же сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь» и что только через Него можно прийти к Отцу.

Несмотря на то что большинство людей всем этим не интересуется, всё же иногда их беспокоят вопросы: почему добрый Бог допускает страдания? почему существует зло? почему иногда Он не отвечает на молитвы?

Только уверовав, можно получить ответы. Но люди часто мечтают выиграть в лотерею, не купив лотерейного билета, всю жизнь каким–то образом уживаясь с таким противоречием.

Древнейшая форма христианства — православие дает ответы на все эти вопросы, вовсе не являясь этнически только русской или только греческой традицией, а представляя собой Вселенскую и Апостольскую церковь Христову на земле, основанную самим Христом, с которой Он пребывает до скончания века и которую, по Его обещанию, не одолеют врата ада.

Герберт Адлер, познав горький вкус интеллигентских метаний от атеизма до язычества, написал роман о своих методах непротивления счастью. Издав книгу в России и, несмотря на звукозапись с Гафтом, так и не добившись успеха, он потерял уверенность в себе, в завтрашнем дне, в своей правоте.

Неожиданно для окружающих он принял православие, что оказалось впоследствии вовсе не формальной данью традиции прибегать к крещению, когда намечается дыра в кармане или становится гадко на душе. Ему надоело по–песьи шифровать под каждым забором новоиспеченные истины. Он устал бороться за непротивление счастью. Устал покупать лояльность. Точнее, потерял способность ее покупать. Хотя в безденежье и копейка — рубль, но на копейку лояльности не купишь. Когда у человека исчезает уверенность в себе, не так легко вернуть ее обратно.

Герберт сменил свой покровительственный тон успешного дельца на не менее покровительственный тон самоучки–богослова. Всегда презиравший толпу и много лет избегавший людей, он вдруг принялся каждое воскресенье ездить в далекую, в трех часах езды, набитую народом церковь, истово молился утром и вечером и читал ворохи страниц, исписанных святыми отцами. В этом своем прозрении Герберт был настолько неоригинален, что даже успокаивал себя: «Я только делаю то, что должен. С каждым рано или поздно такое должно случиться. Один раз по–настоящему прочтя Евангелие, просто невозможно более его игнорировать. Необходимо его или раз и навсегда отбросить (что разумному человеку представляется невозможным), или же просто и незамысловато следовать написанному. Пусть я не свят, но я тоже не от мира сего».