Блондинка. Том II - Джойс Оутс

Джойс Кэрол Оутс

Блондинка. Том II

«МЭРИЛИН». 1953-1958

«Знаменитость»

Создайте… сначала малый круг внимания и публичное одиночество в нем, а потом средний и большой круги.

…во время расширения круга… площадь вашего внимания увеличивается. Однако это может продолжаться лишь до того момента, пока вы способны удерживать мысленно очерченную линию круга. Лишь только намеченные границы начнут колебаться и таять, надо скорее суживать круг до пределов, доступных зрительному вниманию.

Новый, 1953 год стал годом чудес. Расскажи об этом Норме Джин прежде, она бы ни за что не поверила. Именно в этот год «Мэрилин Монро» стала звездой. Именно в этом году Норма Джин забеременела.

— Я так счастлива! Все мои мечты сбылись.

Все эти события захлестнули ее, подобно волнам прибоя на пляже в Санта-Монике, по которому она бегала еще ребенком. Волны и пляж — это помнилось так живо, словно было вчера. Но теперь она скоро, очень скоро, сама станет матерью, и душа ее наконец исцелится. И этот голос, метрономом звучащий у нее внутри, умолкнет раз и навсегда.

Где бы ты ни находилась, я буду там. Не успеешь ты добраться до места, а я уже буду там. Буду тебя ждать.

— Я не могу согласиться на эту роль. Мне очень жаль… Да, знаю, это из разряда «всего лишь раз в жизни». Как, впрочем, и все остальное в этой жизни.

Роль Лорелей Ли в музыкальной комедии Аниты Лус «Джентльмены предпочитают блондинок». Фильм по мотивам мюзикла, давно идущего на Бродвее. Студия перекупила на него права ради Мэрилин Монро, превратившейся после «Ниагары» в самую кассовую из ее актрис.

— И вот теперь ты отказываешься? — с недоумением и возмущением вопрошал агент. — Но, Мэрилин! Я просто не желаю тебе верить!

Мэрилин. Я не желаю тебе верить. Норма Джин ответила на эти ханжеские слова молчанием. Жаль, что сейчас она одна, ни Касса рядом, ни Эдди Дж., а то бы посмеялись вместе с ней. Она не ответила. Агент тараторил как заведенный. Он был человеком, знавшим ее только как Мэрилин. Он боялся и недолюбливал ее. Он не любил ее, как любил в свое время И. Э. Шинн. «Рин-Тин-Тин» — так называла за глаза Норма Джин этого шустрого, суетливого, лающего человечка. То был молодящийся старичок, жутко амбициозный и умный, но не интеллигентный. Рин-Тин-Тин рабски заискивал и унижался перед людьми, наделенными властью, ко всем же остальным — молодым женщинам, работавшим у него в офисе, к официантам, клеркам и таксистам — относился с начальственным снисхождением. Как могло случиться, что место грозного и мудрого И. Э. Шинна занял после его смерти Рин-Тин-Тин? Как я могу доверять ему? Он же меня не любит!

Теперь, когда Мэрилин Монро стала так называемой «знаменитостью», Норма Джин перестала доверять кому бы то ни было, особенно тем, кто знал ее прежде и не любил еще тогда. Еще Касс Чаплин предупреждал, что все они будут виться вокруг нее, как мухи. Касс сказал тогда:

— Знаешь, какая у моего отца любимая поговорка? «Стоит заработать миллионы долларов, и тут же обзаведешься миллионом друзей».

У Нормы Джин никогда не было миллионов долларов, но ее «слава» сама по себе являлась состоянием, и расходовать ее следовало с умом. «Слава» была огнем, распространявшимся с невероятной быстротой, и плохо поддавалась контролю. Даже студийные боссы были тут, по сути, бессильны. Но они, однако, не терялись, и принимали как должное, на свой, разумеется, счет. А уж эти бесчисленные букеты от поклонников! Приглашения на ленчи и обеды. На вечеринки в роскошных особняках в Беверли-Хиллз. И все равно они считают меня бродяжкой.

На вечеринке после премьеры «Ниагары» Норма Джин, определенно не являвшаяся Розой, однако выпившая несколько бокалов шампанского, говорила мистеру Зет с личиком летучей мыши, говорила насмешливым и низким голосом Розы:

— Помните тот день в сентябре 1947-го? Я была еще девочкой. Я так боялась! Мне даже еще не присвоили сценического имени. Вы пригласили меня к себе, посмотреть коллекцию птичьих чучел. Ваш так называемый «птичник»!.. Вы помните, что причинили мне тогда боль, мистер Зет? Помните, что из-за вас у меня пошла кровь? Помните, как я стояла на четвереньках, а, мистер Зет? Помните, как вы орали на меня, мистер Зет? Давно, много лет уже прошло. А потом разорвали со мной контракт. Вы это помните, мистер Зет?

Зет таращился на Норму Джин и недоуменно качал головой. Нет, он не помнил. Потом облизал губы — грозно сверкнули коронки. Ну, точь-в-точь мордочка летучей мыши, а вот рыхлая, как гранулированная кожа и вертлявая голова делают его похожим на ящерицу. Он все тряс этой своей головкой — нет-нет-нет. А глазки мутные, злобные, отливают желтизной.

Не помните? Вы не помните?

Боюсь, что нет, мисс Монро.

А кровь на вашем ковре из белой лисицы, неужели и этого не помните?

Боюсь, что нет, мисс Монро. У меня нет белого ковра из лисицы.

Вы ведь и Дебру Мэй тоже убили? Небось расчленили потом ее красивое тельце, а?

Но мистер Зет уже отвернулся. Его внимание привлек какой-то другой мужчина той же ящеричной породы, тоже облеченный властью. Он не слышал слов Нормы Джин, которые та произносила яростным голосом Розы Лумис. Да и потом сегодня как-никак праздник. Голоса, смех, заиграл негритянский джаз. Не слишком удачный момент сводить счеты со старым врагом. К тому же вокруг нее столпились люди, все жаждали поздравить Мэрилин Монро с огромным успехом. «Ниагара» относилась к категории «В», низкобюджетному фильму, который обычно снимается быстро, а потому должен принести огромный доход тому, кто вложил в него деньги. И Норма Джин сочла, что стоит проглотить обиду и улыбаться, улыбаться, улыбаться. И быть хорошенькой и веселой, как и подобает Мэрилин.

Хотя ее так и подмывало схватить мистера Зет за рукав смокинга, рывком развернуть к себе. Но вмешался трезвый внутренний голос.

Нет! Не надо. Это из разряда поступков, которые могла бы совершить Глэдис. В такой момент, на глазах у свидетелей!.. Но ты, которая являешься теперь Мэрилин Монро, просто не имеешь права этого делать. Потому, что тебя не тошнит от всего этого, как меня.

И таким образом опасный момент удалось миновать. И Норма Джин задышала спокойнее. Позже она с удивлением и облегчением вспоминала, что именно Глэдис дала ей тогда добрый совет. Нет, это определенно поворотный момент в их жизни! Знать, что она желает тебе только добра, а не зла. Знать, что она за тебя рада.

А рядом примостился Рин-Тин-Тин. И его так и распирало от гордости, точно она была его изобретением.

Рин-Тин-Тин был выше Румпельштильсхена на несколько дюймов, и спина у него была не горбатая, а вполне прямая, и голова с жирными напомаженными волосами ничем не отличалась от многих других мужских голов, не была ни чрезмерно большой, ни неправильной по форме. И глаза у него были в точности такие же, как у других алчных мужчин; в них даже можно было различить проблеск доброты, внезапный и мимолетный, как чиханье. И еще у него была такая мальчишеская, тоже мимолетная и обнадеживающая улыбка. И однако же и в глазах, и в улыбке проглядывали страх и недоверие к этой белокурой актрисе, его клиентке, которая за одну ночь превратилась в знаменитость. Как все деловые партнеры неожиданно прославившихся актрис и актеров, Рин-Тин-Тин опасался, что теперь его клиентку может умыкнуть у него какой-нибудь другой агент вроде него, только покруче.

О, как же Норма Джин скучала по мистеру Шинну! Особенно в такие моменты, как этот, во время торжественных мероприятий. Его отсутствие действовало на нее удручающе, так бывает, когда сгребаешь объедки с обеденных тарелок, когда выносишь их потом на помойку, но все это, разумеется, за сценой. Просто невозможно себе представить, что И. Э. Шинн ушел, а эти карлики продолжают существовать! Если б Исаак был здесь, он бы непременно заметил, что Норма Джин начинает нервничать, что ей все с большим трудом удается выдавить улыбку, что пьет она слишком много — исключительно потому, что вся на нервах. И что все эти цветистые комплименты и поздравления лишь смущают ее — ту, которую следовало бы выбранить за то, что сработала не в полную силу, не сумела показать все, на что способна.

Остерегайся лести поклонников! Говори об искусстве только с теми, кто может сказать тебе правду. Так учил великий Станиславский.

Теперь же она была окружена только поклонниками. Или людьми, притворявшимися таковыми.

А мистер Шинн… Он бы стоял с Нормой Джин где-нибудь в уголке, хитрый, мудрый проницательный Румпельштильсхен, умевший заставить ее смеяться над своими неприличными и саркастическими высказываниями. Или же прогуливался бы с ней по залу. Он был бы просто в шоке, узнав о ее беременности. Прежде всего он бы впал в ярость, потому как не было для него ненавистнее человека на свете, чем Касс Чаплин, не считая, разумеется, Эдди Дж. Робинсона-младшего. Он не знал и знать не хотел о том, что Близнецы в свое время просто спасли жизнь Норме Джин. Однако та была уверена: не прошло бы и нескольких дней, как он был бы просто счастлив, он бы радовался за нее. Любое желание Прекрасной Принцессы есть закон для Прекрасного Принца.