Кружение над бездной - Борис Кригер

Я как писатель с крайне болезненным воображением, писал письма многим: Сократу, Сенеке, Иисусу Христу и даже Винни — Пуху. Но то было творческим приемом, аллегорией, так сказать, бесплотной.

А теперь я пишу самому Гафту, и, не веря в реальность происходящего, сам себя все время исподтишка пощипываю (благо есть за что ухватиться…)

Андрей дал мне прослушать запись по телефону, и я был потрясен, несмотря на помехи, проистекающие из–за того, что Земля, как это ни досадно, по–прежнему кругла и неудобна в обращении.

Запись вышла совершенно гениальная! Это не просто высшая степень актерского мастерства… Это уже нечто другое. Просто какое–то метафизическое сроднение душ!

Спасибо Вам от лица многоликого человечества, которое, впрочем, к сожалению, вряд ли насладится в полном составе нашим совместным трудом, ибо пока далеко не всё овладело русским языком…

Хотя вру! Вот ведь, случайно оказавшийся при прослушивании местный туземец, которому объяснили, что в телефоне, поставленном на громкоговоритель, звучит голос величайшего артиста России, долго вслушивался, и вдруг, узнав единственное знакомое ему по–русски слово «да», стал цокать языком и восторженно повторять: «Да! Да! Да!»

Проняло! Даже его проняло! Представляете? Значит, у Вашего тембра голоса, у пауз, у интонаций есть магия общечеловеческая!

Отдельное спасибо Вам за то, что Вы накормили, напоили и приютили «нашего мальчика» Андрея Виригина. Беря с Вас пример, я буду заботиться о нем в посильных пределах. Он — чудо.

Навеки Ваш

Герберт Адлер»

Я страдаю определенным минимализмом. Мне нужно писать, прилаживая знаки друг к другу. Я чувствую, что, как и многие, просто совершаю свыше предписанную волю… Вот и нежнейший артист Сергей Бехтерев умер, оставив после себя последнюю запись моих стихов. По моей просьбе редактор, знавшая его лично, написала некролог:

«Земля пустеет, когда уходят такие талантливые, светлые люди, как Сергей Станиславович Бехтерев, и пустое пространство это заменить невозможно ничем, никем, оно так и остается навек пустым. Навек, навек, неизбывно. Мне кажется, его любили все, его нельзя было не любить.

Мне посчастливилось встретиться с ним год назад на Итальянской: мы записывали стихи замечательного поэта, прозаика, философа, драматурга Герберта Адлера. Это было в день рождения Сергея Станиславовича, и он был рад, что именно в этот день работает. Когда ему казалось, что он плохо прочел ту или иную строку, он останавливался, репетировал и читал заново, находя нужный ритм и гармонию. А мне нравилась каждая строчка, озвученная его голосом, я почти неостановимо плакала от счастья и замирала от звука и щемящей интонации его неповторимого голоса, и хотелось слушать и слушать.

В перерывах (а работали мы шесть часов) светло и благодарно говорил, какой хороший получился день рожденья (49 лет), потому что, конечно же, лучший подарок — это работа. Мы мечтательно строили увлекательные планы (создать театр Одного Актера, играть пьесы, читать стихи, прозу… а ничего не сбылось, кроме этой вот записи в светлый день рождения, хотя мы созванивались, я передавала ему тексты для работы, назначали встречи… не сбылось, не воплотилось, увы).

Человек уходит, и всегда внезапно и непоправимо. Такая беда. Такая потеря. И какое счастье, что остаются фильмы, остается голос. Какое счастье, что остался диск с этой (неужели последней?) записью стихов Адлера. И можно вслушаться, что–то понять, что–то, пусть запоздало, еще раз услышать, расслышать, расшифровать, разгадать.

Слушаю все эти дни его голос — такой живой здесь, так рядом, такой близкий, но уже и знающий всё о том, что там, уже простившийся со всеми, уже простивший всех, кто его обижал (а сам он был ангел, он был Творец, он вряд ли мог кого–нибудь обидеть, разве что невольно), всех, кто его любил и кого он любил так щедро и доверчиво, — и голос уже звучит немного иначе, уже оттуда, как духовное завещание.

Мне хочется, чтоб не кончалась жизнь,Чтоб было много мыслей и рассветов,И я готов вселенную за этоРасцеловать в скопленья звездных брызг…

А потом на словах добавила, что он, бездомный, безбытный, ходил репетировать на мост через Обводный канал, чтобы тренировать связки и чтобы звуки голоса заглушал шум проходящих поездов.

От меня все это далеко и кажется непонятным. Я давно живу сытой жизнью, помогаю, кому получается, но всего этого мало. Ведь нужен эпатаж! Нужна трагедия! А я сижу дома и не кажу носа наружу. Там снова морозно… Опять пришла зима. Мои стихи и тексты, отделившись, живут какими–то своими, неведомыми мне жизнями. И это хорошо. Значит, всё на месте. Мы не можем справиться с всеобъемлющим присутствием Господним. И дурные возражения атеистов тут ни при чем. Просто наша память не вмещает в свои дырявые закрома достаточно воспоминаний, чтобы сделать из нас завершенных, независимых существ. Независимых от Нечто, постоянно диктующего, надеющегося на нас. Неоригинально? Пусть… А что, молитвы должны быть оригинальными? Нет. Они как коды. Пароли, если хотите. Как ключи, открывающие тайные ларцы и воротца.

А эта женщина, которая помнит всё, — больна. Забвение — это счастье. Это привилегия. Это — чудо, если хотите.

8

— Андрей утверждает, что в России существует постановление о моем аресте. Не знаю, за что. Я отдал этой стране лучшие годы юности… Но вот уже столько лет весьма благоразумно там не появляюсь.

Герберт Адлер, как и многие обрусевшие немцы, не доверял России.

— Теперь в так называемых демократических странах не арестовывают за мысли и высказывания. Нынче новая мода: найти другой повод, но добиться того же результата. Отмахнуться от назойливых высказывателей и деятелей, попутно превратив их в мелких жуликов из сутенеров непроклюнувшейся революции.

Вот и славненько. Теперь наши отношения с этой страной определились окончательно. Мне как бы и неловко выдавливать из себя желчную критику. Ведь скажут, что, ясное дело, злобствую от обиды и мести.

Экая я важная персона! Кому–то хочется заключить мое тело в каземат! Это ли не легенда, пафосная история с раздутыми щечками? Ну как об этом не писать, не помнить, не рефлексировать?

Обыкновенная история. Россия держит заложниками и приманкой моих родителей. Рано или поздно сыновний долг должен возобладать. Птичка впорхнет в клетку — она и захлопнется. Нет, конечно, тут нет и тени злоумышленного намерения. Всё случится само собой. Только недаром духовные люди говорят, что в мире не бывает ничего случайного.

Теперь мне нужно будет помалкивать, чтобы не испортить вкус. Мы должны нынче же отвернуться в разные стороны: Россия, как водится, на Восток, а я, разумеется, — на Запад.

Хотя я думаю, у нас еще будут взаимные сюрпризы.

Итак, мы приближаемся к окончательному апокалипсису. Тот, кто ликом черен и прекрасен, уже забрался на трон мира. Евреи уже собрались на Святой Земле. Гоги и Магоги точат сабли. Я молюсь и каюсь. Короче, всё в порядке.

И кто всё это выдумал? Что за громогласное стадо демиургов скачет и резвится вокруг наших душ и судеб? Бог их знает.

Принялся писать пьесу. Осилил набросок диалога и бросил.

— Ну, как дела на работе?

— А я ее бросил…

— Опять выгнали?

— Нет, на этот раз я сам.

— Не верю…

— Отчего же. Бывают и у меня высокие порывы! Да и невелика беда потерять вакансию ночного сторожа…

— Ты уже на полноги бомж… Как за квартиру платить собираешься?

— Ну и пусть выселяют! Квартирный вопрос — явление благородное. Сам автор «Мастера и Маргариты», говорят, готов был душу продать за хорошую квартиру!

— Э, куда хватил…

— А что, великие сделаны из того же мяса, что и невеликие…

— Мясо тоже бывает разных сортов… Бывает вырезка, а бывает и наоборот.

— Наоборот — это как? Ребрышки тоже ничего!

— Ты когда последний раз мясо–то ел?

— А я вынужденный вегетарианец… Картофелинку поутру скушаю, и хорошо… Картошка многое человеку может заменить.

— А ты, часом, рассудком не подвинулся?

— Ты погоди… Мне кажется, я вот–вот что–то докажу. Всем! Всем докажу!

— Сколько ж можно телиться! Жена от тебя ушла. Дочку увезла… Живешь, как вошь вокзальная!

— Просто нужно действительно захотеть…

— Ну, и чего же ты хочешь? Переспать с мисс Вселенной? Благо на этот раз она из наших. Так что, по крайней мере, нет языкового барьера!

— В любви нет языковых барьеров! А, что, можно и с мисс Вселенной… Только почему так пошло? Не переспать, а влюбить в себя! Втюрить до беспамятства!

— Бог тебе в помощь…