Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден

просто напуганные люди. Используйте этот шанс, данный нам Богом, и уйдем из этого проклятого лагеря. Я найду другое место, откуда можно будет нанести скотоводам решительный удар и отомстить. Про ту резню забудьте. Одна неудача еще не означает поражения в войне.

Король Бела стоял, безостановочно крутя на пальце перстень. Конрад Тюрингский нетерпеливо ждал, и наконец король кивнул:

– Хорошо. Как только стемнеет, мы выходим.

Магистр зашагал прочь, отдавая приказы тем, кто вокруг. Подготовку к отступлению он брал на себя, надеясь лишь, что никто из монгольских лазутчиков не подберется в эту ночь к ним чересчур близко.

Как только сумерки сгустились, Конрад Тюрингский приказал покинуть лагерь. Последние часы прошли в обматывании конских копыт тряпьем, хотя земля и без того была достаточно мягкая. Рыцари-тевтонцы наблюдали за теми, кто первым выберется во тьму и поведет под прикрытием возвышенности коней, с замиранием сердца ожидая окрика врага. Но окриков не было, а значит, следовало двигаться, и двигаться быстро. При свете луны рыцари последними покинули опустевший лагерь.

Вдалеке мерцали костры монголов, и Конрад Тюрингский устало улыбнулся, представив, как они увидят утром, что лагерь опустел. Королю магистр сказал правду. Потери удручающие, но не все так безнадежно. Если в результате они найдут подходящее поле для битвы, даже это будет лучше, чем умирать от жажды за стенкой из мешков.

На глазах у магистра ночной мрак поглощал массу людей, что прошла вперед. Первые мили они двигались в мучительном ожидании, но, когда лагерь оказался далеко позади, общий строй растянулся в бесконечную унылую цепь. Те, кто попроворнее, обгоняли раненых, больных и медлительных. Даже рыцари испытывали пламенное желание уйти от монголов как можно дальше.

Об ударах, полученных тевтонским магистром во время боя, тело напоминало тупой болью. От попавших в доспехи стрел по коже расплылись цветастые пятна синяков. Кровь уже была и в моче. Конрад Тюрингский раздумывал над тем, что довелось увидеть, и выводы напрашивались самые неутешительные. Была еще одна причина сохранить венгерское войско для новой битвы. Если сообщения с севера соответствуют действительности, то это, в сущности, последняя армия между Венгрией и Францией, у которой есть шанс остановить монгольское нашествие. Сама эта мысль ужасала. Магистр и не думал, что когда-нибудь столкнется с подобной угрозой. Порвать монголов в клочья должны были уже русские князья, однако им этого не удалось, а города их оказались сожжены.

Надо будет все описать в реляции французскому королю Людовику, с горечью подумал магистр. Более того, убедить папу и императора Священной Римской империи отложить свою междоусобицу хотя бы временно: пока не разбит общий враг, ни один из них не может чувствовать себя в безопасности. Конрад Тюрингский, покачав головой, тряхнул поводьями, подгоняя коня. Где-то впереди скакал со своими гвардейцами король Венгрии. В такую годину нужен более сильный монарх, но судьба распорядилась иначе. После первой проигранной битвы раскисать нельзя. Тевтонский магистр и раньше терпел поражения, но всегда возвращался, чтобы послать души своих обидчиков прямиком в ад.

Начинало светать. Какое расстояние войско покрыло за ночь, можно было лишь гадать. Магистр смертельно устал. Запас воды давно иссяк, в горле першило от сухости. Как только развиднеется, надо найти реку или хотя бы ручей, чтобы напоить людей и лошадей. Наклонив голову, магистр ласково похлопал своего коня по шее, бормоча что-то утешительное. Если Бог даст, монголы спохватятся не раньше, чем утро перерастет в день. Он улыбнулся, представляя, как они в напрасной уверенности ждут, что жажда доконает венгров. Ждать им придется долго.

В голове крутились мысли о том, что необходимо сделать, а свет зари тем временем из серебристого сделался бледно-золотым. Самое насущное сейчас – найти источник воды и всем утолить жажду. Стоило об этом подумать, как губы непроизвольно чмокнули, и магистр сплюнул загустевшую слюну.

Солнце осветило землю, когда Конрад Тюрингский по правую руку от себя различил темную линию. Вначале показалось, что это деревья или что-то вроде горной гряды. Но через секунду-другую туманные очертания обрели четкость, и тевтонец, натянув поводья, застыл.

Вдоль тропы с луками на изготовку выстроились монгольские всадники. Магистр хотел было сглотнуть, но от сухости лишь поперхнулся. Взгляд прошелся по растянувшейся цепочке людей. О боже, нет даже герольда, который протрубил бы в рог! Лишь несколько ехавших рядом рыцарей остановились, понимающе глядя на своего предводителя.

На минуту мир, казалось, замер. Конрад Тюрингский прочел про себя молитву, внутренне приготовился и принес покаяние. Он в последний раз поцеловал свой перстень с частицей святой реликвии. Пришпоривая коня, он вынул меч – и, словно по этому сигналу, взмыла туча стрел, воющих, словно волки. Монголы галопом устремились на тонкую изломанную цепь отступающих солдат, и началась кровавая потеха.

Возвратившись в Венгрию, Байдар с Илугеем застали Субудаевы тумены за отдыхом. Лица всех воинов светились победным торжеством, а возвращение своих они встретили барабанным боем и ревом рогов. В стане Субудая было известно, какую лепту внес Байдар в общую победу, и в расположенном на берегу Дуная стане его чествовали как героя.

Несколько дней, как водится, ушло на неспешное, тщательное разграбление и разорение Буды и Пешта, благо города эти были богатые, бери что душе угодно. Байдар из любопытства проехался по полусожженным улицам, где раскаленные стены строений лопались, превращаясь в каменные завалы. Король Бела хоть и спасся бегством, но его войско разгромлено наголову, а потери не поддаются счету. Субудай послал специальных учетчиков, которые привезли мешки с отрезанными ушами. Говорят, убитыми насчитали тысяч шестьдесят, если не больше. Дальше на запад в заведенном порядке уже отправились разведчики, ну а пока на лето тумены могли сделать в великом походе перерыв: восстановить силы, вдоволь наесться жирного мяса, запивая его захваченным на здешних виноградниках вином.