Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден

чтобы левой ногой всякий раз попадать в пятнышко света на каменном полу. Особых ожиданий на предстоящую встречу он не возлагал. За истекшие годы цзинец понял, что сунским чиновникам нравится демонстрировать свою власть над ним. Уже бессчетное количество раз его вдруг ни с того ни с сего в срочном порядке вызывали в какое-нибудь присутственное место, а по прибытии оказывалось, что столоначальник здесь никоим боком не связан с двором. В двух случаях, помнится, сунские крючкотворы приводили с собой своих любовниц или детей, чтобы те видели, как они деловито суетятся с какими-то разрешениями на выдачу Сюаню скромного денежного содержания, – этакие пупы земли. На самом же деле находиться там ему вовсе было незачем: им просто хотелось показать разинувшим рты подчиненным или домочадцам самого Сына Неба, цзиньского императора.

А потому Сюань немало удивился, когда сопровождающая его стайка чиновников не увязла, как обычно, в разветвлениях коридоров. Впереди лежали кабинеты более высокого начальства, и Сюань ощутил первую искорку волнения, когда они, не сбавляя шага, начали углубляться все дальше и дальше. Открывалось все больше дверей, где за столами корпели писцы и чиновники всех мастей (но рангом явно повыше), чутким ухом и взглядом провожая нежданную процессию. В душе Сюаня затеплилась надежда. Сколько раз она его уже обманывала! Все его послания оставались без ответа, но он все равно продолжал писать их каждый день.

Несмотря на напускное спокойствие, сердце Сюаня учащенно забилось, когда двое слуг с поклоном открыли двери в приемную сановника, ведавшего назначением чуть ли не на все чиновные должности в Ханчжоу. Имя Сун Кима совпадало с названием правящей династии, хотя из своих источников Сюань знал, что человек он незнатный. Будучи лицом, отвечавшим за выдачу Сюаню денежных сумм на содержание скромного двора, Сун Ким за годы получил от Сына Неба гору писем и прошений. И ни на одно из них не ответил.

Слуги объявили о появлении цзиньского государя и, расступившись, почтительно замерли с опущенными головами. Сюань зашел в приемную, приятно удивленный, что перед ним наконец распахнулись ее двери. Сун Ким, можно сказать, окружил себя роскошью, скульптуры и картины здесь отвечали весьма взыскательному вкусу. Сюань улыбнулся невзначай мелькнувшей мысли: а не похвалить ли что-нибудь из коллекции Сун Кима? Глядишь, гнусный щелкопер подарит ему понравившуюся вещь. Хотя об этом стыдно и думать. Воспитание не позволяло Сыну Неба опуститься до такого, несмотря на обстоятельства, в которых он оказался.

Пока секретари засеменили докладывать о его прибытии, Сюань взялся неторопливо переходить от одной картины к другой, намеренно не задерживаясь на одном месте подолгу. Чего-чего, а времени у него было в избытке, а Сун Ким наверняка заставит себя ждать.

К его удивлению, Сун Ким вышел из кабинета почти тотчас. Сюань чуть склонил голову и удостоился столь же скупого кивка со стороны сановника. С обычной своей сдержанностью Сын Неба сказал пару вежливых фраз, не выдавая растущего нетерпения.

Наконец Сюаня провели во внутреннее помещение, куда тут же подали чай. Сюань сел поудобнее и стал ждать.

– Сын Неба, у меня для вас необычайные новости, – сообщил Сун Ким. Человек он был очень старый, седой, с морщинистой кожей, но скрыть своего волнения не сумел. Сюань приподнял бровь с таким видом, словно сердце с каждой секундой не колотилось все сильней. Надо было разыгрывать спокойствие.

– Сын Неба, монгольский хан мертв, – выговорил Сун Ким.

Сюань улыбнулся, затем усмехнулся, смутив старика.

– И это всё? – спросил он с горечью.

– Я, признаться, думал… Вынужден перед вами извиниться, Сын Неба, но я полагал, что новость вызовет у вас великую радость. Раве она не означает конец вашим мытарствам? – Сун Ким недоуменно пожал плечами и сделал еще одну попытку: – Ваш враг мертв, государь. Хана больше нет.

– Я не хотел вас оскорбить, досточтимый Сун Ким. Я пережил уже двоих монгольских ханов, и новость эта в самом деле отрадна.

– Тогда… я не понимаю. Разве это не переполняет ваше сердце счастьем?

Сюань пригубил чай, который действительно был превосходным.

– Счастьем? – вежливо переспросил он. – Вы не знаете их так, как я. Своего правителя монголы долго не оплакивают. Они тут же провозгласят ханом кого-нибудь из его сыновей и станут искать новых врагов. Когда-нибудь, досточтимый Сун Ким, они придут и сюда, в этот город. К той поре я, вероятно, по-прежнему буду томиться у вас в плену. И смотреть из этих самых коридоров, как их полчища прибывают под ваши городские стены.

– Помилуйте, Сын Неба! Вы императорский гость, а ни в коем случае не пленник. Вы не должны говорить такое.

Сюань нахмурился и аккуратно поставил пиалу.

– Гость может гулять там, где ему вздумается. Гость может ездить верхом без надзора караульных. Будем честны друг с другом, досточтимый Сун Ким.

– Прошу прощения, государь. Я надеялся обрадовать вас, а не опечалить.

– Будьте уверены, вы вызвали в моем сердце и радость и печаль. А теперь, если только вы не желаете обсудить со мной мои прошения, я бы хотел возвратиться в свои покои.

Сановник склонил голову:

– К моему великому сожалению, удовлетворить ходатайство о встрече с вашими солдатами я не могу. Подобные просьбы превосходят мои скромные полномочия.

Сюань поднялся с горестно-надменной улыбкой:

– Что ж, ладно. Но когда сюда явится новый хан, солдаты вам понадобятся, сильные и годные к сражению. Понадобятся все до единого.

Теперь улыбнулся уже Сун Ким. Город Ханчжоу был