Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден

– Отдай его Алхуну, – распорядилась она.

Тэмуге, охваченный внезапным отчаянием, снова задергался, но в железной хватке советника был беспомощен, как ребенок.

– Разве не мы нашли тебя тогда в лесу, монах! – в отчаянии крикнул он. – Я же сам там был! Это же я привез тебя к Чингисхану! Да как ты можешь кланяться этой шлюхе моего племянника!

– Скажи Алхуну, пусть все сделает быстро, – добавила Сорхатани. – Это единственное, на что я могу пойти.

Яо Шу понимающе кивнул, и женщина ушла, оставив их вдвоем. При звуке тяжелых шагов Тэмуге как-то разом поник. Из яркого прямоугольника дверного проема в затененный переход шагнул Алхун.

– Ты слышал? – спросил его Яо Шу.

В полумраке глаза тысячника свирепо блеснули. Одной рукой он ухватил Тэмуге за плечи, чувствуя сквозь ткань хрупкие стариковские кости.

– Слышал, – ответил он. В руке у него был длинный нож.

– Будьте вы оба прокляты, – произнес Тэмуге.

Когда Алхун поволок его обратно на солнце, он заплакал.

На второй день после ночной атаки воины Белы отстроили стены из мешков, дополнительно подперев их сломанными возами и седлами павших лошадей. Лучники теперь стояли на стенах бессменно, но от постоянной жажды люди буквально задыхались. Воды всем хватало лишь на два глотка: один – утром, другой – вечером. Мучились и лошади. Оперев подбородок на грубую холстину мешка, Бела пристально смотрел на монгольскую армию, становище которой расположилось напротив. Уж у врага-то воды вволю: доступ к реке за ним, пей не хочу.

Оглядывая ухабистые просторы, Бела изнывал от отчаяния. Прежние сообщения с севера уже не казались преувеличением. Численность армии у монгольского полководца намного меньше, но она сумела посечь венгров и нагнать ужаса на превосходящую ее силу, явив такую маневренность и такие приемы ведения боя, что Бела сгорал от бессильного гнева и стыда. До самого конца того ужасного дня он с замиранием сердца ждал от врага последнего решительного штурма, но тот почему-то не последовал. А теперь вот Бела оказался в западне, стиснутый в такой массе людей и коней, что не повернуться. Непонятно, почему враг бездействует. Наверное, злорадно созерцает, как медленно, но верно гибнет от жажды венгерский король. Отодвинувшись за пределы полета стрел, монголы не угрожали даже для виду. Такое расстояние до врага вселяло ощущение мнимой безопасности. Хотя из донесений, да и из собственного горького опыта Бела знал, что при желании монголы могут двигаться с немыслимой быстротой.

Краем глаза король заметил, как к нему, прервав разговор со своими рыцарями, направляется Конрад Тюрингский. Тевтонец был без своего стального нагрудника, а потому в глаза отчетливо бросались руки в шрамах и стеганая поддева, засаленная и в грязных пятнах. От рыцаря по-прежнему исходил запах пота и крови. Взор магистра был суров, и Бела, когда тевтонец, подойдя, сдержанно поклонился, не смог заставить себя взглянуть ему в глаза.

– Один из моих людей полагает, что нашел выход из этого положения, – сообщил магистр.

Король недоуменно моргнул. О спасении он, разумеется, истово молился, но не думал, что ответ на свои мольбы услышит из уст бородатого великана, перепачканного запекшейся вражеской кровью.

– И… какой же? – спросил Бела, вставая и под пристальным взглядом рыцаря распрямляя плечи.

– Проще показать наглядно, ваше величество, – ответил Конрад Тюрингский.

Он без слов повернулся и зашагал, проталкиваясь через скопище людей и коней. Беле оставалось лишь идти следом, раздраженно надув щеки.

Расстояние прошли небольшое (дольше было проталкиваться; в одном месте короля чуть не сбила пятящаяся кобыла). Остановились у другой части стены. Магистр указал куда-то рукой.

– Вон там, видите, трое моих людей? – сдержанно спросил он.

Бела поглядел через стену и увидел троих рыцарей без доспехов, но в черно-желтых сюркотах своего ордена. Их было прекрасно видно со стены лагеря, но от глаз врага их прикрывал гребень, идущий отсюда на запад. При виде этого в сердце робко затеплилась надежда. А что, чем черт не шутит…

– Рисковать при дневном свете я бы не стал, но в темноте под прикрытием этого гребня можно проехать даже конным строем. Если повезет и если держать голову пониже, то монголы поутру застанут лишь пустой лагерь.

Бела закусил губу. Покидать пусть и ненадежное укрытие стало вдруг страшно.

– А другого выхода нет? – спросил он.

Магистр сдвинул брови так, что они превратились в сплошную линию:

– Нет. Особенно без воды, а также без большего по размеру лагеря и строительных материалов для возведения стен. Здесь мы набились так тесно, что в случае повторного нападения будем мешать сами себе. Слава Всевышнему, ваше величество, что они еще не поняли нашу уязвимость в полной мере. Господь указывает нам путь, но двинуться мы можем лишь по вашему повелению.

– А если нам тоже пойти на них приступом? В поле мы сможем развернуться?

Тевтонец медленным вздохом смирил свой гнев. Не он осуществлял разведку окрестностей вокруг Шайо. Его люди не могли предвидеть, что всего в паре миль вниз по течению есть брод. Вина за чудовищные потери лежит целиком на короле, а не на рыцарях. Единственное, что мог сейчас сделать магистр, – это сохранять спокойствие.

– Ваше величество, мои рыцари готовы биться за вас до гробовой доски. Остальное же войско, вы сами это видите, –