Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

'Почти четыре. Просыпайся, Бесс. Это срочно. Ко мне пришла Грейс и...'

Бесс до сих пор не проснулась. 'Кто?' - зевнула она.

'Бесс, пожалуйста, послушай меня! Что-то не так. В комнатах мамы всю ночь горел свет, входили и выходили какие-то люди, посланцы сновали в разные стороны...'

'Хорошо, а мама что сказала? Ты ходила к ней...или нет?'

Сесилия опустила голову. 'Я не посмела', - ответила она, запинаясь. 'Ты же знаешь, какой была мама в эти прошедшие три недели, Бесс...'

Бесс знала. Совершенно к настоящему моменту проснувшись, она села. ' Передай мне халат, Сесилия. Где сейчас Грейс?'

'Я отправила ее посмотреть, что получится выяснить. Представляешь рассказ Грейс, Бесс? В окружающей убежище стене пробили дыру! Она поделилась, как наблюдала за таскающими по двору сундуки и мебель людьми, а когда проем оказался слишком маленьким, те просто создали еще одно отверстие! Не смотри на меня так, Бесс! Это правда! Подойди к окну и сама полюбуйся!'

Бесс, застыв, устроилась у окна, глядя вниз на сцену из забытых детских кошмаров. Факелы вонзались во тьму, освещая мрак внешнего двора и показывая, как люди сражаются с ларями и ящиками, наполненными чем-то кажущимся огромными перьевыми матрасами, и шатаясь под тяжестью серебряных блюд и внушительных дубовых комодов.

Сесилия была слишком юна, чтобы сохранить воспоминания о шести месяцах, проведенных в убежище, это время милосердно затерялось в ее памяти. Бесс так не посчастливилось, ведь она все помнила. Когда девушка смотрела сейчас на происходящий внизу крайний хаос, те дни снова вернулись к ней, ощущаемый страх был уже знаком, являясь точной копией прежнего, пережитого потрясенным четырехлетним ребенком, неожиданно выброшенным в чужой и угрожающий мир.

Лестница должна была освещаться свечами. Но она лежала во мраке, отчего Бесс и Сесилии ощупью пришлось искать путь наверх, руководствуясь лишь слабым отблеском фонаря в руках младшей девушки.

'Бесс, французы могли начать бросать в Лондон снаряды? Сейчас, когда папы нет, они способны решить, что могут...' Сесилия охнула, ибо натолкнулась на что-то теплое и живое. Она так сильно и резко отшатнулась, что наступила сестре на ногу. Бесс издала раздраженное восклицание, которое никогда не прозвучало бы в приличном обществе, и забрала фонарь.

'Сесилия? Сесилия, это я!'

'Грейс? Благодарение Богу, ты меня чудовищно напугала! Расскажи нам, что ты выяснила?'

'Не много. Но я встретила мастера Брента, раздатчика милостыни вашей госпожи матушки, и он сказал, как слышал, - ваш брат, Томас Грей, пытался поднять войска!'

Сесилия обернулась к сестре. 'Бесс, зачем Тому...Бесс? Бесс, подожди!'

К тому времени, как Бесс добралась до покоев матери, она стала задыхаться, а ее сердце начало биться в настолько быстром и неправильном ритме, что, почувствовав вдруг головокружение, девушка была вынуждена остановиться и опереться на дверной косяк. Как раз в этот миг полуоткрытая дверь растворилась, и через нее вышел отцовский канцлер, Томас Роттерхэм.

Бесс схватила его за рукав. 'Господин архиепископ, что случилось? Пожалуйста, расскажите мне!'

Его лицо было бледным, представляясь девушке точной тенью носимого цистерцианскими и картузианскими белыми монахами обесцвеченного снежного цвета. Человек и так пожилой, он показался Бесс постаревшим на много лет с тех пор, как она в последний раз его видела. Если Роттерхэм и удивился, встретив ее здесь в такой час, то не продемонстрировал и следа изумления, сказав дрожащим хриплым голосом: 'Вам не надо бояться, моя госпожа. Я отдал Большую Печать в руки королевы'.

Бесс моргнула. Большую Печать? У мамы нет на нее прав, совсем нет. О чем он говорит?

'Нет, вам не надо бояться. Как я уже заверил вашу госпожу матушку, если с юным Эдвардом случится что-то плохое, мы коронуем после него вашего младшего брата'.

Бесс в ужасе взглянула на канцлера и, отпрянув, зашла в комнаты матери. Там она застыла, словно вростя в пол и не в силах поверить своим глазам. Люди разбирали огромную перьевую постель и снимали со стен гобелены. Посреди спальни стояли открытые сундуки, стол и стулья доверху были завалены материнскими платьями вперемешку с бархатными и затканными золотом тканями. Из хранилища в гардеробной вытаскивали горностаевые и лисьи меха, уворачиваясь и огрызаясь на истеричного маленького спаниэля, кусающего незнакомцев за лодыжки и лающего, как безумный.

Никто не удостоил Бесс ни малейшим вниманием. Словно моряк, прокладывающий путь вопреки встречному течению, обогнув сундуки и перевернутый стул, она направилась к матери. Елизавета стояла к дочери спиной, зато та могла видеть лица сводного брата Томаса и дяди Лайнела, епископа Солсберийского. Оба выглядели оглушенными. Томас говорил голосом, настолько не схожим с привычными ему модуляциями, что Бесс никогда не согласилась бы, что это речь ее брата. 'Матушка, это бесполезно, я потратил почти пять часов и сейчас заверяю вас, - никто за нас сражаться не станет. Стенли прямо сказал, что ничего не может поделать и был бы сумасшедшим, если бы выступил сейчас на нашей стороне. Мортон внезапно посоветовал проявить благоразумие. Сент-Леджер сильно оправдывался, но тоже считает опасности слишком высокими. Даже Эдвард Грей, брат моего отца...даже он не будет...'

'Мама?' Бесс не могла дольше ждать. 'Мама, о чем толкует Том? Что происходит, мама?'

Елизавета повернулась, и Бесс пережила еще одно потрясение из тех, которых пришлось слишком много на эту ночь. Она никогда не видела мать такой, какой она предстала перед ней в данную минуту. Лишенное косметики и блестящее от пота лицо Елизаветы покрылось ярким румянцем. Золотисто-серебряные волосы, которыми девушка часто восхищалась лежали в крайнем беспорядке, спадая на глаза и обрамляя щеки неопрятными клоками. Все вместе сверкало и лоснилось, будто высушенная на солнце солома. Бесс впервые столкнулась с проявлением матерью ее возраста, демонстрацией каждого из прожитых сорока шести лет. Почему-то это напугало больше всего остального из случившегося.

'Бесс?' Словно впервые заметив, Елизавета переключилась на дочь. 'Слава Богу, что ты здесь! Времени совсем нет. Тебе надо разбудить брата и сестер и велеть нянькам их одеть, взяв также с собой одежду. Давай, Бесс, поспеши!'

'Но...'

'Бесс, не прекословь мне! Делай, как говорю!'

Бесс никогда раньше не ослушивалась прямых приказов, матушка всегда требовала немедленного подчинения. Но сейчас девушка стояла на