Жизнь и судьба инженера-строителя - Анатолий Модылевский

в июле 1983 года я узнал, что наш преподаватель архитектуры, доцент Алексеева с мужем, освобождают квартиру в панельном пятиэтажном доме и уезжают в Москву; написал заявление с просьбой предоставить квартиру, пришёл к ректору и сказал, что живу уже полгода без семьи и такая жизнь не для меня; может кто-то так может, но я не могу; сказал, что освобождается квартира и если мне её не выделят, то оставаться в Братске не стану, институту я ничего не должен, уеду в Красноярск; ректор КПИ Борисов обещал принять меня на кафедру ТСП, если здесь что-то не сложится, ибо свою квартиру при увольнении по семейным обстоятельствам я институту передал. Олег Петрович подписал заявление, моей работой он был доволен, а корпус надо было достраивать; я пошёл к Потаповой за ордером и от неё узнал, что мне повезло: эту квартиру согласно очереди должен был получить зав кафедрой экономики (фамилию не помню), но он хотел провернуть аферу; прописал в двухкомнатной квартире 9-этажного общежития, где сам жил, своих родственников, а сам хотел получить новую квартиру; был разоблачён администрацией института, а через два месяца уволился и уехал домой на Украину. Получив ордер, я в тот же день пришёл в пустую квартиру, купил замок и начал его ставить, чтобы к вечеру мог закрыть и уйти ночевать в общежитие; накануне позвонил Рыхальский и сообщил, что взял мне билет в ДК «Металлург» на концерт Пугачёвой; так получилось, что из-за замка, с которым долго возился в день концерта (прежние хозяева сняли свой замок и сильно повредили дверь), я так и не разу в жизни не смог услышать певицу вживую; о великолепных концертах в Братске мне рассказывали друзья, восхищённые её пением; но что поделаешь, закрыть квартиру было важнее; я от соседей позвонил Володе, поблагодарил его, сказал о причине моего отказа.

Как только я переехал в квартиру, пришлось заняться её обустройством и небольшим ремонтом; познакомился со столяром института, он давал мне инструмент, отходы досок и прочее; это был 65-летний физически крепкий мужичок, ветеран ВОВ, невысокого роста, коренной сибиряк; любил он выпить, особенно в пятницу во второй половине дня; однажды выпивши, немного рассказал мне о своей жизни, о том, как в молодости мог стрелять белок, попадая точно в глаз; много лет, в том числе в военные годы, он служил охранником (стрелком) в лагерях заключённых; разморившись от выпитой водки, с упоением рассказывал: «Бывало, на лесоповале какой-нибудь доходяга упадёт в снег, встать не может и сидит; возьмёшь его на мушку – и хорош, не тащить же его несколько километров до лагеря»; вот такие «воины» были приравнены к участникам боевых действий на фронте и имели те же льготы до конца жизни.

Когда я нормально устроился в четырёхкомнатной квартире, взял небольшой отпуск и вылетел в Ростов за семьёй; мы отправили контейнер с мебелью и вещами, в горисполкоме я оформил бронь на квартиру и выехали в Братск. Стали постепенно обживать свою квартиру, из окна которой открывался прекрасный вид. К этому времени бухгалтерия получила указание из министерства, и мне выдали по предъявленным документам 1200 рублей подъёмных на семью; мы решили их не тратить, а купить дачу; однажды прочли в районной газете «Огни Ангары» объявление о продаже дачи, созвонились с хозяином и пошли смотреть; участок был расположен недалеко от нашего дома и нам понравился. Хозяина продал нам дачу за 1200 рублей, т.е. за сумму подъёмных. Наша жизнь налаживалась, жена работала в школе, Саша учился, Кирилл был в армии.

Несколько лет спустя я отдыхал в Лукоморье вместе с Сашей во время его школьных зимних каникул; в столовой официанты и женщины за нашим столом заботливо относились к Саше, старались накормить его самым вкусным. Мы хорошо проводили время, принимали лечение, отдыхали; теперь Яшину клетку установили в зале лечебного корпуса; мы кормили его кедровыми орешками, которых он очень любил: клювом осторожно брал прямо из рук, разгрызал кожуру, которая падала на пол клетки, съедал вкусное ядрышко и ждал ещё угощения; когда к нему никто не подходил, скучая в одиночестве, иногда пел свои песни; однажды, ожидая очереди на процедуры, мы решили научить Яшу исполнять мелодию песни «Подмосковные вечера»; после первого угощения орехом, я, показывая ему второй орех, пропел мелодию: «… не слышны в саду даже шорохи…» и сказал Яше: «Пой!»; затем я сам напел несколько раз; умная птица чётко повторила эту строчку – получила орех; теперь каждый раз, приходя на лечение, угощали Яшу и слушали вместе с сидящими в зале отдыхающими, громкое пение птицы; более того, позже, заходя в зал, Яша узнавал нас и встречал выученной мелодией, получая заслуженное угощение. Убирала клетку и кормила Яшу дежурная Катя; когда подходило время обеда, Яша кричал на весь зал: «К-а-тя, обед!»; а если у него заканчивалась вода, он звал её: «Катя! Катя!…». Иногда она ненадолго открывала клетку для уборки; Яша вырывался на свободу, летал через весь зал, что-то кричал по-своему, вероятно, от удовольствия, садился на толстые ветки растений или на разные предметы, но никогда людей не трогал; кстати, Катя запретила мужикам задавать Яше вопрос о поездке в колхоз, а Саша очень хотел услышать ответ Яши; но один раз вечером, когда в зале уже никого не было, мы, угостив Яшу и задав запрещённый вопрос, услышали его нехорошее мнение о поездки в колхоз, Саша залился смехом. В общем, все любили Яшу, но однажды город потрясла печальная новость: какие-то негодяи ночью похитили птицу; местное радио и телевидение оповестили об этом и просили узнавать предположительно, кто это мог сделать; уголовный розыск сбился с ног, искал преступников. Через несколько недель одна женщина, живущая в многоэтажном доме, услышала на лестничной площадке какой-то непонятный звук из соседней квартиры, вызвала милицию – так нашёлся Яша, любимец горожан, правда, он был исхудавший, но живой; его вернули в санаторий; как потом нам рассказывали, после перенесённого стресса уже не пел песен, стал грустным.

В Лукоморье как-то около месяца пробыла Галя, она работала летом воспитателем у детей, прибывших из Энергетика; их отдых был организован городским управлением образования. Когда Кирилл весной 1985г. вернулся домой из армии, я показывал ему Братск; мы посетили Лукоморье, ему очень понравилось, гуляли по территории, осмотрели красивые интерьеры спального и лечебного корпусов, вышли на берег моря, оно было ещё покрыто льдом.

Теперь в построенном корпусе института наша кафедра ТСП занимала достаточно большую комнату на первом этаже; стало свободнее, можно было приглашать студента и беседовать с ним спокойно. Заведующий