Своя вселенная - Игорь Харичев

– Постараюсь.

– Мы вам доверяем. Что же вы печенье не берёте?

Рука Василия тотчас потянулась к тарелке. Печенье было направлено в рот. Прожевав, Петровский проговорил:

– Немедленно приступаю к работе.

– Вот и хорошо.

Покинув чрезвычайно высокий кабинет, Василий пребывал под впечатлением только что состоявшегося разговора. Такая просьба – признак настоящего доверия. Оно дорогого стоит. Василию не хотелось писать книгу про Гайдара, но он принял предложение, потому что доверие обязывало.

Сопровождаемый внимательным взглядом капитана, Петровский вернулся к лифту. Кнопка была нажата.

«В конце концов, я профессионал, – проистекало рассуждение. – Надо – я напишу. Добротно. Интересно. Работа есть работа. Главное, чтоб было вознаграждение. А оно будет.»

Лифт раздвинул металлические двери, позволяя проникнуть в его тесный объём. Двери закрылись, спрятав наконец Петровского от внимательного взгляда капитана. Начавшееся перемещение ощущалось лишь по лёгким вздрагиваниям лифта. Впрочем, это не отвлекало Василия. Клубок сюжетных ходов роился в нём. Как начать, какой-нибудь сценой из прошлого, когда Гайдар был мальчишкой? Или сценой будущего? А что, если дать параллельное развитие сюжета, в этой и другой вселенной? Показать, что Гайдар везде оставил свой след. Неплохо бы. Только не позволят. Официальный роман. Фантастика недопустима…

Едва он свернул в коридор, направляясь к выходу, увидел полноватую женщину с пышной шапкой спадающих на плечи рыжих кудряшек и острым носом, целеустремленно идущую навстречу. Он не обознался – это была звезда шоу бизнеса Алла Пугачева. Яркая личность. Впрочем, Василий никогда не относил себя к поклонникам её таланта.

Петровский намеревался тихо пройти мимо, но певица, заметив его, широко улыбнулась, изменила траекторию.

– Привет Василий. – Она чмокнула его в щёку. – Всё пишешь?

– Пишу, – с некоторой растерянностью ответил он. И тотчас нашёлся. – А ты всё поёшь?

– Пою. – Придвинувшись, она добавила, чуть тише, будто по секрету. – Я ничего другого делать не умею. – Оглушительный хохот последовал за этими словами.

«А я умею,» – подумал Василий, но не сказал.

– Ты уже побывал на ковре?

– Да. – Он лениво кивнул.

– А я вот иду. Опять мозги ебать будут. Заглядывай.

Она продолжила своё величавое движение. Проводив её взглядом, слегка ошарашенный Петровский двинулся к выходу.

Мелкий дождь уныло орошал окрестности. А у Василия было солнечно на душе. Какая-то невероятная даль открылась ему, величавая, вечная. Бодрым шагом он ринулся в сторону Лубянки, а потом вспомнил – его ждёт машина! Пришлось возвращаться.

Улицы здешней Москвы давали возможность для перемещения. Василий смотрел в окно добрыми глазами. Ему нравился этот город, большой, суматошный, шумный. Город, в котором жила история, таилось на проспектах и улочках прошлое. Который не мог испортить другой ход истории в этой вселенной – город был выше этого.

«Надо налаживать жизнь, – подумалось вдруг ему. – В конце концов, я могу остаться здесь навсегда. К чёрту убогое существование.»

Данные соображения породили слова, обращенные к водителю:

– Знаете что? Давайте заедем в главное управление ГАИ. Надо решить одну проблемку.

Водитель спокойно кивнул в знак согласия.

Машина поехала в сторону Пушкинской площади, потом – к Цветному бульвару. Вскоре показался Театр кукол Образцова. А следом – длинное скучное здание с небольшими окнами, в котором располагалось главное управление ГАИ.

Дежурный милиционер на входе небрежно выслушал Петровского и вынес приговор:

– Вам надо обратиться в районное отделение ГАИ.

Совет блюстителя дорожного порядка рассердил Василия.

– Вот что. Я хочу видеть вашего начальника, – жёстко выговорил он. – Сообщите ему, что его ждёт секретарь Союза писателей СССР Василий Петровский. Сообщите.

Всем видом показывая, что ему противно делать это, дежурный позвонил неведомому начальнику, принялся объяснять, кто находится внизу. Потом процедил:

– Ждите.

Через пару минут появился милицейский генерал, коренастый, упитанный; радостно улыбаясь, протянул к Петровскому трепетные руки, схватил ими его ладонь, принялся трясти.

– Василий Игнатович? Какими судьбами? Рад видеть.

– А я из ЦК КПСС, – нарочно, чтобы слышал дежурный, сообщил Петровский. – Еду мимо. Думаю, дай загляну.

– И правильно. Идёмте.

Миновав посрамлённого дежурного, Петровский последовал за генералом. Пристанище гаишников пропустило его в своё нутро. Они с генералом подошли к лифту, который не поленился доставить их на третий этаж. Кабинет у генерала был солидный, подстать его чину. Устроились неофициально, в комнате отдыха. Василий придавил кожаный диван, генерал – кресло. Взгляд у высокого чина был вежливый, даже слегка заискивающий.

– Интересуетесь нашей работой?

– Да.

– Василий Игнатович, можете быть спокойны. Советские гаишники живут в полном соответствии с решениями родной коммунистической партии и указаниями вышестоящего начальства.

– Отрадно слышать.

Лукавое выражение появилось на генеральском лице.

– Конечно, есть отдельные недостатки в работе. Но мы планомерно работаем по их устранению.

Василий кивнул, подтверждая наличие планомерной работы по устранению отдельных недостатков. Похоже, имелось в виду мздоимство.

– Коньячку? – нежно поинтересовался генерал.

– Можно, – позволил Василий.

– Сейчас сообразим.

Появилась пузатая бутылка французского коньяка, фрукты в широкой чаше. Два широких стаканчика приняли достойную жидкость.

– За успехи советской государственной автоинспекции, – торжественно произнёс Василий.

Генерал полез чокаться. Выпили. Тотчас рюмки наполнились вновь.

– За успехи советских писателей, – не менее торжественно провозгласил генерал, сияя добрейшей улыбкой.

Чокнулись. Выпили. Принялись за фрукты. Василий съел мандарин, а потом – банан.

– Кофейку? – в очередной раз поинтересовался генерал.

– Пожалуй, – отреагировал Василий.

Были отданы соответствующие распоряжения. Петровский почувствовал – самое время. Заговорил эдак лениво, будто между прочим:

– Проблемка у меня. Потерял права и техпаспорт. Никак не могу найти. Прямо-таки не знаю, что делать. А иногда хочется самому за рулём посидеть.

– Василий Игнатьевич, вы меня обижаете. Какая проблемка? Давно бы заглянули ко мне. – Он вскочил, исчез в кабинете, мгновение спустя вернулся, неся чистый лист бумаги, положил на журнальный столик перед Василием. – Напишите заявление. Мол, потерялись, просьба восстановить. Я наложу резолюцию, отправлю. Сделают. Напишите.

Василий достал шариковую ручку, начал выводить на бумаге нужные слова. Писанина заняла не меньше минуты. Генерал пребывал в нетерпеливом ожидании. Бережно взял листок, глянул на Василия:

– Ну вот. Я наложу резолюцию, отправлю. Дня через два будет готово. Чтобы вы не тратили время, попрошу завезти. Скажите, куда?

– На работу, – скромно проговорил Петровский. – В Союз писателей СССР.

– Сделаем. Если будут ещё какие-то проблемы, заезжайте. Или звоните. Ещё по одной?

Василий не стал отказываться. Выпили. Тут стараниями секретарши подоспел кофе. Две чашечки опустились на столик, а с ними – блюдо, наполненное всевозможными конфетами. Генерал явно был сладкоежкой.

Кофе оказался неплохим. Петровский выпил его с удовольствием. Теперь можно было ехать дальше.

Разумеется, генерал проводил его до выхода. Жал руку, просил приезжать почаще.

Похожая на «Мерседес» отечественная машина вновь повезла Петровского. Садовое кольцо крутилось под колесами. Пребывая на заднем сиденье, Василий размышлял о приятных неожиданностях сегодняшнего дня. Как они грели озябшую душу.

Дом Ростовых принял Василия как ни в чём не бывало. Кабинет вернул к прежним заботам. Но лёгкая праздничность оставалась в нём, требовала выхода. Василий позвонил Наталье, попросил приехать, как только она освободится. Почувствовав некую интригу, она спросила:

– Что-нибудь случилось?

– Ничего плохого. Расскажу, когда встретимся.

Наталья появилась в его кабинете через час. Он поднялся ей навстречу, поцеловал. Она смотрела на него с прощающей улыбкой.

– Рассказывай.

– Не здесь. Идём в Дубовый зал.

– Это необходимо?

– Да.

Пройдя по дворику усадьбы, мимо деревьев, уже выпустивших листочки, мимо памятника Льву Николаевичу Толстому, строго взиравшему со своего пьедестала, они вышли на Поварскую, которая здесь по-прежнему называлась улицей Воровского, и с этой стороны зашли в ресторан Дома литераторов. Дубовый зал предстал перед ними во всём величие.

Свободных столов хватало. Василий выбрал подальше от входа, где было, на его взгляд, уютнее. Едва ушёл официант, унося их пожелания, Василий довольно проговорил: