М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников - Максим Гиллельсон

това, но кажется, что ему принадлежат читанные мною

отрывки из поэмы Томаса Мура «Лалла-Рук» и пере­

воды некоторых мелодий того же поэта (из них я очень

помню одну, под названием «Выстрел») 1.

Прошло несколько лет с того времени; имя Лермон­

това не исчезло из моей памяти, хотя я нигде не встре­

чал его печатно; наконец, если не ошибаюсь, в «Биб­

лиотеке для чтения» увидел я его в первый раз 2 и, не

будучи знаком с поэтом, обрадовался ему, как старому

другу. После того в «Литературных прибавлениях

к Русскому инвалиду» появилось его стихотворение

(без имени): «Песня про царя Иоанна Васильевича,

молодого опричника и удалого купца Калашникова» 3.

Не знаю, какое впечатление произвело стихотворение

это в Петербурге, но в Москве оно возбудило общее

участие, и хотя имени автора под этим стихотворением

подписано не было, однако ж оно скоро сделалось

известно всем любителям литературы.

E. A. СУШКОВА

ИЗ «ЗАПИСОК»

1830 г.

В Москве я свела знакомство, а вскоре и дружбу

с Сашенькой Верещагиной 1. Мы жили рядом на Молча­

новке и почти с первой встречи сделались неразлучны:

на водах, на гулянье, в театре, на вечерах, везде и всегда

вместе. Александр Алексеев ухаживал за нею, а брат

его Николай за мною 2, и мы шутя называли друг друга

«bella soeur» *.

Меня охотно к ней отпускали, но не для моего удо­

вольствия, а по расчету: ее хотели выдать замуж за од­

ного из моих дядей — вдовца с тремя почти взрослыми

детьми, и всякий раз, отпуская меня к ней, приказывали

и просили расхваливать дядю и намекать ей о его

любви 3.

Он для своих лет был еще хорош собою, любезен

по-своему, то есть шутник (чего я никогда не терпела

ни в ком) и всячески старался пленить Сашеньку,

слывшую богатой невестой; но обе мы трунили над

стариком, как говорится, водили его за нос, обе мы да­

вали ему несбыточные надежды на успех, она из кокет­

ства, а я из опасения, чтоб меня не разлучили с ней,

и мы сообща все проволочки, все сомнения, все замед­

ления сваливали на бессловесную старушку, мать ее.

У Сашеньки встречала я в это время ее двоюрод­

ного брата, неуклюжего, косолапого мальчика лет шест­

надцати или семнадцати, с красными, но умными,

выразительными глазами, со вздернутым носом и язви­

тельно-насмешливой улыбкой 4. Он учился в Универси­

тетском пансионе, но ученые его занятия не мешали ему

* свояченицы ( фр.) .

86

быть почти каждый вечер нашим кавалером на гулянье

и на вечерах; все его называли просто Мишель, и я так

же, как и все, не заботясь нимало о его фамилии.

Я прозвала его своим чиновником по особым поруче­

ниям и отдавала ему на сбережение мою шляпу, мой

зонтик, мои перчатки, но перчатки он часто затеривал,

и я грозила отрешить его от вверенной ему должности.

Один раз мы сидели вдвоем с Сашенькой в ее каби­

нете, как вдруг она сказала мне: «Как Лермонтов

влюблен в тебя!»

— Лермонтов! Да я не знаю его и, что всего лучше,

в первый раз слышу его фамилию.

— Перестань притворяться, перестань скрытничать,

ты не знаешь Лермонтова? Ты не догадалась, что он

любит тебя?

— Право, Сашенька, ничего не знаю и в глаза

никогда не видала его, ни наяву, ни во сне.

— Мишель, — закричала она, — поди сюда, пока­

жись. Cathérine утверждает, что она тебя еще не рас­

смотрела, иди же скорее к нам.

— Вас я знаю, Мишель, и знаю довольно, чтоб долго

помнить вас, — сказала я вспыхнувшему от досады Лер­

монтову, — но мне ни разу не случилось слышать вашу

фамилию, вот моя единственная вина, я считала вас, по

бабушке, Арсеньевым.

— А его вина, — подхватила немилосердно Сашень­

к а , — это красть перчатки петербургских модниц,

вздыхать по них, а они даже и не позаботятся осведо­

миться об его имени.

Мишель рассердился и на нее и на меня и опрометью

побежал домой (он жил почти против Сашеньки); как

мы его ни звали, как ни кричали ему в окно:

Revenez donc tantôt

Vous aurez du bonbon *, —

но он не возвращался. Прошло несколько дней,

а о Мишеле ни слуху ни духу; я о нем не спрашивала,

мне о нем ничего не говорила Сашенька, да и я не

любопытствовала разузнавать, дуется ли он на меня

или нет.

День ото дня Москва пустела, все разъезжались по

деревням, и мы, следуя за общим полетом, тоже соби­

рались в подмосковную, куда я стремилась с нетерпе-

* Возвращайтесь же скорее, вы получите конфеты ( фр.) .

87

нием, — так прискучили мне однообразные веселости

Белокаменной. Сашенька уехала уже в деревню, кото­

рая находилась в полутора верстах от нашего Больша­

кова, а тетка ее Столыпина жила от нас в трех вер­

стах 5, в прекрасном своем Средникове; у нее гостила

Елизавета Алексеевна Арсеньева с внуком своим Лер­

монтовым. Такое приятное соседство сулило мне много

удовольствия, и на этот раз я не ошиблась. В деревне

я наслаждалась полной свободой. Сашенька и я по

нескольку раз в день ездили и ходили друг к другу,

каждый день выдумывали разные parties de plaisir: *

катанья, кавалькады, богомолья; то-то было мне

раздолье!

В это памятное для меня лето я ознакомилась с чуд­

ными окрестностями Москвы, побывала в Сергиевской

лавре, в Новом Иерусалиме, в Звенигородском монасты­

ре 6. Я всегда была набожна, и любимым моим воспоми­

нанием в прошедшем остались эти религиозные поезд­

ки, но впоследствии примешалось к ним, осветило их

и увековечило их в памяти сердца другое милое воспо­

минание, но об этом после...

По воскресеньям мы уезжали к обедне в Средниково

и оставались на целый день у Столыпиной. Вчуже от­

радно было видеть, как старушка Арсеньева боготвори­

ла внука своего Лермонтова; бедная, она пережила всех

своих, и один Мишель остался ей утешением и подпо­

рою на старость; она жила им одним и для исполнения

его прихотей; не нахвалится, бывало, им, не налюбуется

на него; бабушка (мы все ее так звали) любила очень

меня, я предсказывала ей великого человека в косола­

пом и умном мальчике.

Сашенька и я, точно, мы обращались с Лермонто­

вым, как с мальчиком, хотя и отдавали полную справед­