Назад в СССР 2 - Рафаэль Дамиров

имущих и, соответственно, обеспеченных? Да вот же! У всех на виду. На доске почета их данные. А адреса он в киоске городской справки мог взять. Делов-то. Заплатил копейки. Подходишь к такому киоску, называешь фамилию, имя, год рождения, а тебе через час выдают адрес. А год рождения как раз на доске почета есть, и даже кратенько биография дана с заслугами перед отечеством.

— Логично, — Погодин задумался. — И это значит…

— И это значит, что с некой долей вероятности следующим будет вот этот товарищ, чье сытое и важное лицо расположено третьим.

— Сотник? Павел Егорович? Член бюро горкома… Думаешь, шубник будет соблюдать порядок, как на доске? Зачем?

— Каждый серийный преступник хочет считать себя гением. Самоутверждается за счет своей безнаказанности. Глумится над жертвами и сыщиками, оставляя фетиши и знаки. У этого в шляпе нет знаков, он не оставляет красные ленточки, игральные карты или прочую херню, но есть некая схема, которую, как он думает, трудно просчитать. По крайней мере, пока…

— И как мы будем его ловить?

— Есть одна мыслишка…

Глава 12

Сотник Павел Егорович — член бюро горкома, проживал в многоквартирном доме по улице Мира. Каждый вечер мы с Погодиным сидели на лавке возле соседнего подъезда и наблюдали за теми, кто приходит в подъезд Сотника.

Потерпевших Зинченко и Горощенко преступник навещал вечером, когда они были заведомо дома. Логично, если в этот раз мошенник поступит так же.

Три дня ожиданий прошли впустую. Семечек слузгали с десяток кульков. Дворовые бабульки уже стали косо на нас поглядывать, мол, своей шпаны в округе хватает, еще и пришлые прижились на местной лавке. И откуда только взялись два хмыря с хулиганским прищуром в потертых кепках и безразмерных бесформенных брюках (старую одежду не по размеру для маскарада пришлось поискать у знакомых). Да еще шелухой все округу загадили.

Мусорить нам приходилось ради поддержания легенды. Гопники еще не народились, но мы умело изображали их прямых предков — праздно шатающихся хулиганов, промышлявших мелкими кражами и изъятием пирожков и копеек у школьников.

Мы зорко следили за подъездом, высматривая типа в плаще и шляпе. Шляпа у советского человека считалась своеобразным маркером социального положения и мерой его интеллигентности. Работяги шляп не носили, а вот партократы, управленцы, ученые и работники культуры обожали фетровый аксессуар.

К тому же, в этом году вышел знаменитый фильм плаща и шпаги: “Д’Артаньян и три мушкетёра”. Тут наступил звёздный час Боярского и всех шляп в советских универмагах.

В каждом дворе ребятня сражалась “на шпагах”, приспосабливая для этих целей хворостины и стебли задеревенелой конопли, свободно росшей на пустырях и стройках.

Двор, где мы организовали дежурство, как и тысячи подобных “советских организмов”, отличался уютом и сплоченностью. Старшим поколениям из той моей жизни трудно представить, что у большинства людей по всему миру нет и никогда не было Двора. Его социально-культурный феномен сложился в результате советской градостроительной политики, начавшейся еще в двадцатых годах.

Двор был отдельным мирком, в котором хватало места для скверика, детской и спортивной площадок, сушки для белья, беседок и прочих атрибутов коллективной жизни.

Это потом с дворами расправится свободная застройка с засильем домов-башен. Из лексикона их обитателей вообще исчезнет слово “двор”, а вместе с ним исчезнет общность. Люди станут жить рядом годами, не зная даже своих соседей по площадке. Дети будут просто выходить из дома на улицу и оказываться не во Дворе, а на районе.

Местный же двор был большим единым организмом. Здесь царила незыблемая иерархия возрастов и дворовых ценностей. Скамейки у подъездов были привилегией старушек, занимавших верхушку пищевой цепочки. Длинный стол в глубине двора оккупировали пенсионного и предпенсионного возраста мужики. Они мусолили карты, громко шмякали костяшками домино, коллективно просчитывали возможные шахматные ходы. Ребятишки крутились на детской площадке, совсем малышня — копошилась в грибке-песочнице. У каждого был свой угол. Однако все были на виду и все были вместе.

За огромной кирпичной трансформаторной будкой и кособокой голубятней расположился таинственный «задний двор», заросший колючей акацией и уже пожухлой лебедой. Изнанка жизни для пацанят, манящая полузапретной зоной. Мужики там позволяли себе выпить и матюгнуться, часто обсуждая насущную жизнь и жену-стерву, что выгребла всю заначку. В самом дворе на такое поведение было табу.

С приходом темноты, будто вторая смена, во дворе появлялись прыщавые патлатые подростки с пушком на верхней губе. Они занимали место “шахматистов” за большим столом, бренчали на гитарах, болтали, хихикали с девчонками. Здесь зарождались первые влюбленности. Именно когда появлялись подростки, дежурство наше заканчивалось. Дальше сидеть смысла не было.

Обитатели двора поглядывали на нас косо. Каждый знал, что пришли чужаки. Мы нагло заняли одно из насиженных мест бабулек. Бдительные старушки поначалу несмело шушукались, тыкая издалека в нас пальцами, но на третий день осмелели и перешли “в наступление”.

— Что вы здесь высматриваете? — они подошли к нам гурьбой, самая сухая и сварливая из них взяла слово. — Где вы живете? Из какой вы квартиры? Мы сейчас милицию вызовем!

Погодин засунул руку в карман, уже намереваясь светануть корочками, но я его остановил, шепнув на ухо:

— Подожди, сарафанное радио нам ни к чему, — а гостям ответил. — Милые дамы, прошу заметить, что мы с другом ничего не нарушаем, мирно отдыхаем на лавочке и дышим воздухом.

Настроившийся на словесную битву отряд бабулек не ожидал такого поворота. Вежливый ответ их обезоружил. Никто из них не знал, что делать, когда противник не хамит и не пререкается. Пошушукавшись и обсудив сложившуюся ситуацию, старушки отступили, бросив напоследок, мол, мы бдим и все видим, и если что — милиция все-таки приедет и разберется, а если будете мусорить, то мы позовем дворника дядю Васю с большой метлой.

— И долго мы сюда ходить будем? — Погодин ерзал на лавке, он уже терял надежду на успех нашей операции.

— Тут, Федя, как на рыбалке, пока щука живца не схватит, можно долго впустую просидеть. Но одна удачная подсечка может принести богатый улов.

— А вдруг этот хмырь вообще здесь не появится? Что тогда?

— У тебя есть другой план? Нет? Вот и сиди и семечки щелкай, пока язык не сотрешь. Может, меньше ныть будешь.

В этот вечер ни один “шляпник” так и не зашел в нужный нам подъезд. Лишь помятого вида работяга в замызганной робе прошмыгнул туда. Судя по деревянному ящику с инструментами и