Восхождение - Пётр Азарэль

стоящий на столе, обдал его жаром кипяченой воды. Приготовив кофе, он подошёл к окну и выглянул на улицу. Небо было чистое, и сентябрьское солнце грело по-летнему.

В комнате, где проводилось тестирование, вместе с ним находилось человек двадцать. Вопросы, касающиеся психологии, его немного озадачили. Их было много, и они оказались глубже и каверзнее тех, что предлагались при поступлении на работу. Тест продолжался часа три, и Яков помнил, что изрядно устал.

После обеда, состоявшего из сэндвича с тунцом и овощами и бутылки кока-колы, его вызвал на собеседование психолог. Он отметил хорошие результаты теста, его интеллектуальный потенциал и рекомендовал служить в специализированной воинской части. В конце дня Яков прошёл медкомиссию, получил профиль 82 и отправился домой.

Яков стоял у окна, вспоминая день регистрации и вдыхая прохладный воздух, приносящий из долины запах хвойных лесов.

Родители в спортивных костюмах сидели на диване в гостиной, деловито надевая кроссовки. Они всегда отправлялись по субботам на прогулку после обеда.

– Куда вы сегодня путь держите? – спросил он.

– Мы договорились с Фирочкой и Женей пойти в лес. Ты же знаешь, он тут недалеко, – бодро ответила Ребекка.

– Они нас уже ждут возле супера, – заметил Илья Зиновьевич.

– Хочу с вами посоветоваться.

– Хорошо, поговорим, когда вернёмся.

Входная дверь с лёгким скрипом закрылась за ними.

К вечеру родители вернулись, порозовевшие от ходьбы и горного воздуха, и бодрым шагом прошли к себе в комнату.

– Яша, мы сейчас переоденемся, примем душ и поговорим, – услышал он голос отца.

– Приготовь нам, сынок, бутерброды с сыром и салатик. Мы проголодались, – попросила Ребекка.

– Будет сделано, мама, – оживился Яков и пошёл на кухню.

Через полчаса они уже сидели за столом, с аппетитом уплетая свежий овощной салат.

– Спасибо, Яшенька, всё очень вкусно. Ну, чем ты нас обрадуешь? – спросил Илья Зиновьевич.

Яков давно собирался рассказать родителям о Рахели и рождении сына и не однажды готовил себя к этому, но всякий раз находил оправдание отложить всё на потом. Сегодня он решил разрушить возводимый полгода психологический барьер. Яков понимал, что для крутого судьбоносного поворота, обозначившегося впереди, ему необходима поддержка близких людей. Ребекка сразу же почувствовала нерешительность и волнение сына.

– Яша, что бы ни случилось, никогда ничего не скрывай. Всегда говори нам правду.

– Да, мама. Просто раньше я сам не был готов, – с трудом выговорил Яков. – Но я, наконец, принял решение и у меня есть, что сказать.

– Так что произошло? – спросил Илья Зиновьевич.

– У меня всё в порядке.

Яков вздохнул полной грудью, напряжение, сковывавшее его, спало, и давно забытое ощущение внутренней свободы охватило его.

– У меня есть сын, зовут его Давид, – выпалил он, улыбаясь. – Поздравляю вас. Вы теперь бабушка и дедушка.

Недоумение на лицах родителей сменилось удивлением, смешанным с ни чем не сдерживаемой радостью.

– Ничего не понимаю, ты женился? – спросил Илья Зиновьевич.

– Ещё нет, но хочу. Тут длинная история. Я влюбился в замужнюю израильтянку.

Яков рассказывал, то сидя за столом, то вскакивая со стула и расхаживая по гостиной. Ребекка Соломоновна и Илья Зиновьевич слушали молча, не отрывая от него взгляда. Когда он закончил, в комнате наступила минутная тишина. Потом Илья Зиновьевич медленно поднялся, подошёл к сыну и обнял его за плечи.

– Яша, я не ожидал от тебя такого. Ты – менч10 Знаешь, что это значит на идиш?

– Конечно.

– Жаль парня. Настоящий человек, герой. Светлая ему память, – сказал он с горечью и уже не скрываемой гордостью.

– А их девочка, что с ней будет? – спросила Ребекка Соломоновна.

– Тамар я удочерю, – решительно произнёс Яков.

– Следовательно, будет ещё одна внучка. Илья, у нас двое внуков, – с весёлой иронией произнесла она.

– Яша, мы понимаем, что сейчас у Рахель траур. Но ведь на прогулку с ребёнком она выходит?! Попроси её прийти в парк. Мы с мамой тоже туда подойдём.

– Я поговорю с ней. Только неделю назад положили плиту на могиле мужа. Она верит в Б-га, правда, без фанатизма. Поскольку речь идёт о весьма болезненной ситуации, она может обратиться к раввину за советом. И что он скажет, предсказать трудно. Есть какие-то правила поведения во время траура, – рассуждал Яков.

Илья Зиновьевич задумался. Человек высокообразованный и интеллигентный, он вдруг осознал, в какой социальной среде окажется его сын, если женится на Рахели. Но как ему это объяснить? Понимает ли Яков, куда приведёт его путь, на который ступил?

– Яша, скажи, а её семья примет тебя? Ты не верующий, более того, не обрезан. Они не будут считать тебя евреем.

– Семья её действительно религиозная, но они не ортодоксы и принимают жизнь такой, какая она есть на самом деле. Рахель вообще необыкновенная женщина без предрассудков. Она решилась на связь со мной, когда муж её был жив и здоров. Никто её не принуждал к измене. То есть, она пошла против положения вещей, которое диктуется верой. Потому что любит меня. Теперь обрезание… Ты прав, для них этот символ связи с Всевышним очень важен. А с тех пор, как Давиду его сделали, для меня тоже. Я обязательно пойду на обрезание.

Ребекка Соломоновна от неожиданности вздрогнула и всплеснула руками.

– Яшенька, это же операция! Зачем она тебе в твоём возрасте? Никому крайняя плоть не мешает. Илья, разве не так?

– Мама, в Израиле прекрасные специалисты с большим опытом. А в Соединённых Штатах, да и не только там, обрезание рекомендуют делать всем новорожденным.

– Рива, наш сын желает изменить судьбу. Не будем ему препятствовать. Предлагаю выпить что-нибудь покрепче. Кофе хорошо, но виски лучше, – произнёс Илья Зиновьевич.

Он поднялся с дивана и направился к бару.

3

Шушана и Рахель, постояв у могилы, вышли на дорогу и побрели к воротам кладбища. Дан, друг Ави, дожидался их на стоянке.

– Спасибо, дорогой, – тихо произнесла Рахель, садясь в машину.

– Не за что меня благодарить. Я был рядом с ним, но не смог это предотвратить. Террориста я уложил, но он успел выстрелить на мгновенье раньше. Наверное, он не спал, услышал наши шаги, дверь скрипнула. И был готов.

Дан замолкнул, а потом с горечью произнёс:

– Я очень сожалею.

– Не вини себя. Это война. Всё может случиться, – попыталась подбодрить его Шушана. – Ты не Б-г, а всего лишь человек.

Ехали молча, погруженные в свои мысли. Через полчаса машина остановилась возле дома на тихой иерусалимской улице.

– Ты к нам не поднимешься, Дан? – спросила Рахель. – Выпьем, помянем Ави.

– В другой раз, милая. Мне нужно Таль из детского сада забрать. Я позвоню тебе.

Автомобиль тронулся, и мать и дочь смотрели ему вслед, пока он не скрылся из виду. Шушана открыла дверь, и они вошли в дом.

– Я позову Лиат, чтобы она привела детей.

– Подожди, не торопись, дочка. Я хочу тебя спросить. Сядь рядом со мной.

Рахель взглянула на мать и, покорившись её воле, подошла к ней и присела на кожаную софу.

– Слушаю, мама.

– Скажи, кто тот молодой