Освобождение животных - Питер Сингер

нужно только решиться сделать это.

Во всяком случае, идея, что «люди пришли первыми», более часто использовалась как

извинение за то, что ничего не делается как относительно человека, так и

нечеловеческих животных в направлении выбора между несовместимыми

альтернативами, как, во всяком случае, считают сторонники притеснения животных.

Справедливости ради надо сказать, что несовместимости здесь нет. Допустим, что

каждый располагает опредленным количеством времени и энергии, и время, отданное

на активную работу в одном случае уменьшает время, нужное в другом случае; однако

нет ничего, что могло бы останавливать тех, кто посвящает свое время и энергию

человеческим проблемам, где достойным было бы объявление бойкота продукции

агробизнеса, связанного с жестокостью. А вегетарианская система питания не

потребует больших затрат времени, чем потребление мясной пищи.

В действительности, и мы это видели в главе 4 этой книги, правы те, кто процветание

человечества видит только на пути вегетарианства. Они справедливо считают, что

снижение масштабов мясного животноводства высвободит громадные количества зерна

для улучшения питания людей где бы то ни было; при этом вегетарианская диета

обходится намного дешевле диеты, основанной на мясных блюдах. Со временем у

вегетарианского общества появятся большие финансовые накопления для направления

их в различные актуальные сферы — производство придуктов питания, пособия на

необходимые социальные или политические потребности. Я бы не сомневался в

искренности тех вегетарианцев, которые, отказавшись от мяса, мало интересуются

проблемой освобождения животных, а руководствуются при этом иными причинами,

но когда вегетарианцы говорят, что «человеческие проблемы приходят первыми», то

нельзя не удивляться, что собственно принуждает их продолжать поддерживать

убыточную, безжалостную эксплуатацию животных на фермах.

В свете изложенного будет уместно сделать историческое отступление. Часто говорят,

что в заключительном выводе идеи, что «человечество приходит первым», содержится

мысль о том, что люди в движении за благополучие животных заботятся больше о

животных, чем о человечестве. Нет сомнения, что для определенной части людей это

действительно так. Хотя в историческом аспекте лидеры движения за благополучие

животных как раз больше заботились о существах человеческих, по сравнению с

другими людьми, ничего не делавшими для животных. Действительно, наблюдается

ясное дублирование и между лидерами движений за освобождение негров и женщин и

лидерами движения против жестокости к животным. Это своеобразное

взаимоперекрытие настолько обширно, что высвечивает неожиданные формы

подтверждения параллелей между расизмом, сексизмом и спесиецизмом. В перечне

основателей RSPCA (Королевского общества по предотвращению жестокого

обращения с животными) были, например, Вильям Вильберфорс и Фаувелл Бакстон —

два лидера в борьбе против порабощения негров в Британской империи. Так же точно

ранние деятельницы движения феминисток — Мария Воллстоункрафт, написавшая в

добавление к ее «Декларации прав женщин» серию детских рассказов, озаглавленных

«Первобытные рассказы», специально предназначенные для формирования гуманного

отношения к животным. Сюда можно отнести и множество ранних американских

феминисток, включая Люси Стоун, Амелию Блумер, Сьюзан Антонни и Элизабет Кади

Стентон, тесно связанных с вегетарианским движением. Вместе с Горацием Грили,

реформировавшим антирабское издательство «Трибуна», они приветствовали выход

такого труда, как «Права женщин и вегетарианство».

Движение за благополучие животных также стало исходной базой для начала борьбы

против жестокости к детям. В 1874 году Генри Берг — пионер Американских обществ

за благополучие животных, увидел издали жестокое избиение какого-то маленького

животного, которое оказалось человеческим ребенком. Берг провел успешный

судебный процесс против жестокого детского надзирателя под Нью-Йорком, запугав,

между прочим, законодательную власть эффективным юридическим натиском. Затем

были внесены дальнейшие предложения и так было основано Нью-Йоркское общество

по недопущению жестокого обращения с детьми. Когда эти новости достиги Британии,

то RSPCA также создало британский аналог — Национальное общество по

недопущению жестокости к детям. Одним из основателей этой группы был лорд

Шафтсбери, возглавляющий социальные реформы, автор Фабричных актов,

положивший конец детскому труду и многочасовому рабочему дню. Именно лорд

Шафтсбери был благородным ветераном борьбы против бесконтрольных

экспериментов и других форм жестокости к животным. Вся его жизнь, подобно жизням

многих других гуманистов, опровергала идею, что проявляющие заботу о животных не

проявляют ее к человеку.

Наши концепции относительно природы животных и ошибочность подходов, присущая

в целом нашей концепции о природе, способствовали поддержке спесиецизма. Нам

всегда нравилось думать и внутренне внушать себе, что мы все-таки менее дики, чем

все остальные животные. Сказать кому-либо, что он «человек», это значит назвать его

существом высшего достоинства, сказать же ему, что он «зверь», «животное» или

просто, что он «ведет себя, как животное» — будет означать его отвратительность,

мерзость и непристойность. Мы редко обращаем внимание на ошибочность убеждения,

что животные, которые тоже убивают, совершают это по тем же причинам, что и

человек. Мы считаем львов и волков дикими и кровожадными, потому что они

убивают, но они должны убивать или их ожидает смерть от голода. Люди же убивают

других животных ради спорта, удовлетворения своих прихотей, из-за красивых тел

животных и для своих вкусовых ощущений. Не будем забывать, что люди массово

убивают даже представителей своего собственного вида, делая это из жадности или по

«праву сильного». Кроме того, люди не довольствуются размерами убийства.

Исторический экскурс показывает, что людям присуща тенденция мучить и истязать

как своих ближних, так и своих «братьев меньших», перед тем, как предать их смерти.

Ни одно другое животное не позволяет себе этого.

Таким образом, не замечая своего собственного дикарства и зверства, мы старательно

преувеличиваем его у других животных. Например, дурная слава о волках как о

негодяях и виновниках всех бед, основная тема народных сказок, может

продемонстрировать вклад зоологов в формирование психологического негатива путем

переброски элементов природных связей в социальную сферу. Волки же никогда

никого не убивают, исключая предмет собственного пропитания. Если же самцы

вступают в схватку между собой, то бой не оканчивается смертью, а проигрывающий

сигнализирует определенным движением о своей капитуляции, освобождая перед

своим конкурентом нижнюю часть шеи — самое уязвимое место своего тела. С

волчьими клыками всего один дюйм отделяет победителя от яремной вены его врага.

Однако для победителя будет достаточно повиновения побежденного и, в отличие от

подобной ситуации в человеческом обществе, он не убьет своего проигравшего

оппонента. В соответствии с нашими представлениями об отношениях в мире

животных, где якобы то и дело разыгрываются кровавые сцены боев, мы также

игнорируем факт, что другие виды обладают определенными комплексами социальной

жизни, и нельзя воспринимать отношения в мире животных только как связи на почве

примитивных инстинктов и потребностей. Когда человеческие существа заключают

брачный союз, мы привычно считаем это логическим венцом любви между ними и мы

очень остро воспринимаем ситуацию, когда пара человеческих существ теряет друг

друга вследствие смерти одного из супругов. Когда же другие животные объединяются

в пару для совместной жизни, мы говорим, что это просто проявление инстинкта,

заставляющего делать это. И если охотник или траппер с капканами убьет или захватит

животное для исследований или для продажи в зоопарк, мы не рассматриваем такой

факт, что это может быть один из супругов и они будут страдать из-за внезапного

исчезновения одного из них. Совершенно подобно этому мы твердо знаем, что в