Освобождение животных - Питер Сингер

Примечательно, что сторонники продолжения рабства чернокожих часто приводили

удивительно близкие по смыслу аргументы. Один из них писал: «Если оставить в

стороне всю полемику и споры, будет очевидно, что прибыв из Африки, из состояния

грубости, жестокости, бед и нищеты, в которой они там глубоко погрязли, в эту страну

света, гуманности и христианских знаний, они получили большое благо; и лишь

заблуждения некоторых людей, занимающихся своим бизнесом, создает впечатление о

ненужной жестокости. В существующем государственном порядке необходимо лишь

следовать его требованиям, жить в согласии с законами природы и общества, что не

оставляет места никаким вопросам».

Конечно трудно сравнивать два типа условий — жизни в дикой природе и тех, что

сложились на плантаторских факториях (где работали «дикие» негры), но если такое

сравнение все-таки сделать, то жизнь на свободе была бы предпочтительнее. На

современных интенсивных животноводческих фермах животные лишены возможности

ходить, бегать, свободно распрямить свои конечности или быть частью семьи, стада.

Правда конечно, что на воле многие дикие животные гибнут по разным причинам, в

т.ч. от зубов хищников, но животные, содержащиеся на фермах, не живут дольше, чем

находящаяся на воле их часть, что терпит все опасности. Даже надежное кормление на

фермах не является неоспоримым благом, лишая животного основного стимула его

природной активности — действий в поисках пищи. Результатом этого есть жизнь в

высшей степени примитивная, лишенная всего чего бы то ни было, за исключением

разве что лежать в стойле и есть.

С другой стороны, сравнение условий животноводческой фермы с естественными

условиями действительно не могут служить мотивами для оправдания ферм, т.к. не

имеется альтернативы в решении данной проблемы. Освобожденных с

животноводческой фермы животных невозможно вернуть в среду дикой природы.

Находящиеся сегодня на фермах животные были выращены человеком для фермы и

предназначены для продажи на производство пищевых продуктов. Если бы бойкот

животноводческой продукции, предлагаемый данной книгой, оказался эффективным,

это бы уменьшило количество продукции, которая могла бы быть купленной. Это не

означает, что вечером мы все поголовно воздержимся от такой покупки. (Хотя я и

оптимист освобождения животных, но все-таки не хотел бы обманывать себя и других).

Уменьшение спроса на мясные продукты будет постепенным. Это приведет к тому, что

выращивание животных станет менее выгодным. Фермеры обратятся к другим видам

сельскохозяйственного производства и гигантские корпорации начнут вкладывать свои

средства в другие отрасли. В результате будет выращиваться меньшее количество

животных. Обилие животных на промышленных фабриках-фермах пойдет на убыль,

потому что места убитых животных не будут пополняться новыми, а отнюдь не потому,

что животных можно будет вернуть назад в природные условия. В конце концов

возможно (и тут я уж позволю себе не сдерживать своего оптимизма) настанет такое

время, что стада крупного рогатого скота и свиней можно будет найти только в

крупных резервациях, подобных нашим нынешним заповеданным участкам дикой

природы. И выбор поэтому будет заключаться не между жизнью на скотоферме или

жизнью в дикой природе, он будет в том, избрать ли животным судьбу жить на ферме,

чтобы потом быть убитым на пищу, или вообще не рождаться.

С этой точки зрения в дальнейшем могут быть поставлены ряд возражений по

существу. Заметим также, что если все мы были бы вегетарианцами, то было бы

соответственно намного меньше свиней, крупного рогатого скота, цыплят и овец, а

немногие, потребляющие мясо, заявили бы, что они действительно считают мясо своей

любимой едой, но тогда животные сверх необходимого им количества могли бы не

появляться на свет вообще.

Такие оправдания со стороны предпочитающих мясную пищу, которые могут быть

также приняты и от имени экспериментаторов, создают атмосферу нелепости вокруг

них, но часть из тех, кто выдвигает их, по-видимому, принимают их вполне серьезно.

Это может быть очень просто опровергнуто указанием на то, что жизнь животных в

современных животноводческих фермах настолько лишена какого-либо позитива или

хотя бы удовольствия, что такой вид существования бесполезен и для самого

животного. Даже допуская, что эти условия были улучшены, и тогда положительный

баланс в жизни животных превышения удовольствия ею над испытываемой болью, был

бы настолько незначительным, что оправдания сторонников существования фабрик

мяса стали бы еще более несущественными. Смысл и порочность таких аргументов

можно высказать так, что мы присвоили право способствовать появлению на свет

живых существ и тем самым, якобы, получили право обращаться с ними, как с

незаслуживающими внимания. При поверхностном подходе эти доводы могут

показаться ошибочными. Мол, кого это производить на свет мы получили право? Что

это за несуществующие нерожденные и даже незарожденные животные? Да это просто

абсурд. Не имеется таких понятий, как несуществующие существа, ожидающие в

заточении, пока кто-нибудь поможет им стать существующими. Перед существом

существующим мы можем нести обязанность избегать действий, причиняющих ему

ненужные страдания, но мы не можем ничего гарантировать несуществующему

субъекту. Да и сам термин «несуществующий объект» несет в себе внутреннее

противоречие. Поэтому мы не можем получить ни пользы, ни вреда от существа

несуществующего. (Правда, тут требуется оговорка, что мы вполне можем дать пользу

или причинить вред живым существам, которые будут существовать в будущем, если

уничтожим природу на земле, и этот вред будет сказываться даже через пятьдесят лет).

Кто-то может сказать: когда рождается свинья, это уже подарок и польза от ее

существования. Но если свинья родилась, то уже слишком поздно обсуждать

обстоятельства появления этого подарка, это нам не поможет. Кроме того, если

способствование возникновению существа означает принести ему пользу, тогда можно

предполагать, что решение не производить его на свет — вред для него. Однако не

существует некоего «чего-то», что было вредным в принятии такого решения. Поэтому,

анализируя вопрос в такой плоскости, легче обсуждать нонсенс, чем осуществлять его.

Нонсенс отделяет вывод в сторону тех, кто пользуется этой искусно изобретенной

защитой своего желания есть свинину и говядину, редко следуя смыслу этих выводов.

Если мы делаем добро, содействуя некоему существу в его появлении на свет, то

логично предположить такую же ситуацию и относительно других живых существ, где

мы можем сделать то же самое, а, следовательно, осуществить появление людей в

возможно больших количествах. А если к этому мы добавим точку зрения, что

человеческая жизнь намного важнее, чем жизнь животных, то оценка, данная

сторонниками мясной диеты, покажется вполне доказательной для ее принятия. Тогда

приводимый ими в свою защиту аргумент может быть обращен против них, создавая

неловкость для них в связи с их первоначальными рекомендациями. Таким образом,

значительная часть человечества может быть вполне обеспечена продуктами питания,

если мы не будем скармливать наше зерно скоту. Вот, в конце концов, какова развязка

названного аргумента и вот почему мы должны становиться вегетарианцами.

В конце концов, когда речь идет об этом особом аргументе, то развивая его, можно

прийти к неожиданным логическим выводам. Например, если мы, способствуя

появлению на свет животного, получаем право использовать его в своих собственных

целях, то этот же самый принцип можно применить и к человеку. Джонатан Свифт

однажды внес ироническое предложение, что мы могли бы откармливать младенцев

бедных ирландских женщин для кулинарных целей, уверяя нас, что «молодой здоровый

годовалый ребенок, хорошо откормленый — очень нежная, питательная и целебная

пища, будь то тушеные, жареные, запеченые или вареные». Правда идея Свифта не

содержала мысли, что эти дети (младенцы) могли вообще не родиться, тем более, что

их матери были слишком бедны, чтобы заботиться о них, и детям предстояло бы вести