Освобождение животных - Питер Сингер

способны понять, что едим мертвое тело животного. Поэтому мы можем никогда не

прийти к здравому обоснованному решению, свободному от предубеждений,

сопровождаемых долго формировавшимися привычками, закрепленными социальными

факторами, чтобы питаться мясом животных. И в то же самое время дети испытывают

естественную любовь к животным, и наше общество помогает им в пробуждении

нежных чувств к милым любимцам, образы которых в виде пушистых игрушек дети

нежно обнимают. Эти факты показывают наличие двух весьма различных

характеристик в отношениях детей нашего общества к животным, а именно к

животным не существует единой целостной позиции, а имеется две конфликтующие

позиции, которые существуют на уровне сознания личности, тщательно разделенные

таким образом, чтобы противоречия между жестокостью и нежностью в наименьшей

степени беспокоили эту личность.

Еще не так давно дети повсеместно воспитывались на сказках о добрых феях, в

которых животные, особенно волки, изображались как коварные враги человека.

Обычно в изложении счастливого конца сказки волка топили в озере при помощи

камней, которые находчивый герой сказки насыпал ему в живот, предварительно

распоров его, пока волк спал. А если дети хотели еще более приобщиться к этой сказке,

то они, хлопая в ладоши, напевали в детской комнате такие стихи:

«Три слепые мыши! Как они бегут! Они убегают от жены фермера, которая отрезала им

хвосты прочь! Острым ножом для мяса. Да видели ли вы такое? Три слепые мыши, как

они бегут!»

Для детей, воспитанных на таких сказках и кружащихся в подобных хороводах, не

было непоследовательности в том, чему их учили и что они ели. Сегодня, однако, такие

сказки и стихи выходят из моды и внешне, со стороны, отношение детей к животным

можно даже увидеть ласковым и светлым, что конечно далеко от истинного отношения

детей к животным. Как бы то ни было, проблема возникает в таком звучании: чем мы

можем питаться кроме мяса животных? Ответ на постановку этой проблемы

представляется простой отговоркой. Прежде всего, тяготение детей к животным не

определяются вопросами питания; животные — это их любимцы — собаки, кошки и

другие. Имеются виды животных, особенно симпатичных детям, причем живущим в

городах и пригородах. Мягкие набивные игрушки больше нравятся детям, когда они

медведи или львы, а не свиньи или коровы. Когда в сказках и на страницах книг

появляются счастливые изображения сельскохозяйственных животных, то это то же

самое увиливание от решения проблемы путем введения детей в заблуждение

относительно отношения к животным на современных фермах и попытки скрыть от

детей страшную действительность, изложенную в главе 3 этой книги. Например, в

одной из популярных книг «Сельскохозяйственные животные», которая попадет к

ребенку с картинками кур, индюков, коров и свиней, всегда окруженных их милым

потомством, нет и намека на клетки, пролитие крови, или попавших в поле зрения

стойла или конюшни. Текст книги сообщает, что свиньи «любят обсыпаться мукой,

затем вываляться в грязи и бегать с визгом», в то время как коровы «таких вещей не

делают, но без конца хлещут себя хвостами, едят траву и мычат». Британские книги,

такие как «Сельское хозяйство», бестселлеры в серии «Божья коровка» создают такое

же впечатление деревенской простоты, показывая курицу, расхаживающую по

плодовому саду со своими цыплятами, и всех других животных, благоденствующих со

своим потомством на просторной местности. Неудивительно, что после такого рода

чтива в пору раннего периода жизни, дети вырастают в полной уверенности в том, что

если животные и «должны» умереть для обеспечения людей пищей, то до наступления

этого часа они безусловно жили счастливо.

Осознавая важность жизненных позиций, формирующихся в молодом возрасте,

движение за освобождение женщин предложило изменить характер рассказов и сказок,

которые мы читаем для своих детей. Они хотели, чтобы в сказках благородные

принцессы спасали жизнь принцам, оказавшихся в трудном положении. Однако

переделать сказки, которые мы читает своим детям, оказалось не так легко, хотя

жестокость — далеко не идеальная тема для детских сказок. И все-таки было бы

возможно избежать наиболее отвратительных деталей, снабжая детей книжными

картинками и сказками, которые пробуждали бы отношение к животным, как к

независимым существам, а не как к маленьким умненьким предметам, существующим

для нашего развлечения и стола. А когда дети подрастут, они уже будут осведомлены,

что большинство животных живет в условиях, которые надо признать малоприятными.

Трудность может также заключаться в том, что родители невегетарианских убеждений

могут принуждать своих детей не воспринимать глубоко сказку, опасаясь, что

облагораживание детского отношения к животным может разрушить всю систему

семейного питания. Даже сейчас нередко приходится слышать, что дети, узнав об

убийстве животных на мясо, отказываются есть мясо своих друзей. К сожалению это

инстинктивное сопротивление встречает могучих противников в лице

невегетарианских родителей и большинство детей оказывается не в состоянии

осуществить свой отказ от мясной пищи, оказываясь в неравной оппозиции к своим

родителям, которые обеспечивают их питание, уверяя при этом, что без мяса они не

вырастут большими и сильными. Остается надежда уповать, что распространение

знаний о природе питания позволит большинству родителей осознать, что в этом

вопросе дети были мудрее их*.

* Например, Лоуренс Кольберг, физиолог из Гарвардского университета, отмечал в

своей работе присутствие нравственного развития у детей, рассказывая, что его сын в

возрасте 4-х лет принял свою первую нравственную установку, отказавшись есть мясо,

потому что, как он сказал, «это плохо убивать животных». Далее Кольберг

рассказывает, что шестимесячные уговоры его сына изменить свою позицию потерпели

неудачу, в т.ч. в поисках различия между оправданным и неоправданным убийством,

что показало правоту его сына, хотя и исповедующего более простую и бесхитростную

нравственную платформу.

Все это показывает, до какой степени люди сегодня изолированы от животных,

употребляемых в пищу, даже ребенок получает из литературы сведения, убеждающие

его, что животноводческая ферма — это место, где животные бродят на свободе в

идиллии, и такое ложное впечатление нередко остается у него на всю жизнь. В городах

или пригородах не бывает животноводческих ферм, поэтому горожане могут видеть их

лишь побывав там, или проезжая сельской местностью, где сейчас действительно

можно видеть современные строения и относительно небольшое количество животных

на пастбищах. И лишь немногие из нас могут знать, что же в действительности

творится в закрытых помещениях и сараях для выращивания цыплят-бройлеров.

И почему-то средства массовой информации не информируют общественность об этом

предмете. На американском телевидении есть программа, изображающая животных в

так называемом диком состоянии (или предположительно диком, потому что животных

предварительно отлавливают, а затем выпускают в огороженный загон для удобства

съемок). Однако тематика о фермах интенсивного выращивания животных лишь

изредка может промелькнуть на экране, как специальная тема по сельскому хозяйству

или производству пищевой продукции. Кому-то выгодно, чтобы телезритель больше

знал о жизни гепардов и акул, чем о цыплятах или телятах, которых выращивают для

бойни. В результате подобной «информации» о сельскохозяйственных животных,

разумеется, растет прибыль телевизионных компаний в виде оплаченной рекламы,

изображающей смехотворные карикатуры на свиней, желающих поскорее превратиться

в колбасы или тунцов, стремящихся, чтобы их законсервировали. Т.е. общественности

преподносится откровенная ложь, например об условиях разведения цыплят-бройлеров.

Не лучше обстоит дело и с газетами. В их тематике, посвященной животному миру,

преобладает информация, «интересующая читателя», например, что горилла в зоопарке

родила детеныша или сведения о видах, находящихся под угрозой исчезновения. А вот

сведения о совершенствовании животноводческого оборудования, которое лишает