Купеческий сын и живые мертвецы (СИ) - Белолипецкая Алла

В предзакатном свете — который, похоже, теперь и вправду предвещал скорый заход солнца, — Иванушка увидел, как с разных сторон к ним приближаются какие-то рваные, шатающиеся силуэты. Очертаньями они напоминали человеческие фигуры — что правда, то правда. Вот только в тех местах, где у людей находятся лица, у них имелись те самые скалящиеся хари, какие давеча напомнили Иванушке исступленные от ярости морды бездомных псов.

В три прыжка Иванушка подскочил к Зине, бесцеремонно схватил её необутую ногу и вдел в туфельку. Потом левой рукой стиснул Зинину ладонь, правой — подхватил под брюхо Эрика и сунул его девушке в свободную руку, а затем подобрал, наконец, с земли свой шестик-махалку с изгвазданной белой тряпицей на конце.

— Бежим! — Иван Алтынов потянул Зину за собой — однако не к воротам погоста: в противоположную сторону.

Глава 13. Пожарный

1

Если бы даже Иванушка принял другое решение — бежать к воротам, — им с Зиной всё равно пришлось бы повернуть обратно. Восставшие мертвецы перекрыли бы им путь. Ведь большая их часть двигалась именно со стороны входа на погост. Так что — решение Иванушки последовать за дедом в алтыновский склеп казалось не таким уж неразумным. Точнее, казалось бы — если бы не привело купеческого сына и его спутницу в западню.

Да и сам путь к каменному строению с витражным окном едва их не погубил. Эрик Рыжий хорошо видел восставших покойников в предзакатных сумерках, которые царили под столетними липами погоста. Смотрел на них с диким выражением в желтых глазах. И беспрерывно издавал угрожающее утробное гудение. Однако Кузьма Алтынов был прав: никого отпугнуть котофей уже не мог. Так что пришлось Иванушке отмахиваться от рваных шатунов своим шестиком-махалкой. Он даже не пытался попасть безобразным существам именно в голову — бил куда попало. Слишком уж мало времени оставалось до заката — настоящего заката. И слишком важно было купеческому сыну переговорить с Кузьмой Петровичем до того, как солнце зайдет. Ведь Иванушкин дед не скрывал: после захода солнца он сам станет таким же, как другие восставшие мертвецы Духовского погоста.

И за всеми событиями этого бесконечного дня Иванушка ухитрился напрочь позабыть о том, что дверь, ведущая в фамильный склеп Алтыновых, сорвана с петель. Вспомнил об этом, лишь когда увидел пустой дверной проем — в котором стоял, будто поджидая их с Зиной, купец-колдун. Его согбенная фигура доходила лишь до середины дверной притолоки, так что хорошо было видно: внутри каменного строения царит уже и не сумрак, а почти что полная темнота.

— Дедуля! — Иванушка остановился так резко, что Зина, которую он по-прежнему держал за руку, не успела замедлить бег и едва не упала.

Эрик вырвался у девушки из рук и с возмущенным мявом махнул наземь. А Зина вымолвила, с несказанным изумлением уставившись на согбенную фигуру

— Это — твой дед?

Иванушку этот вопрос даже порадовал мимолетно. Выходило: Зина Тихомирова совершенно ничего не помнит о своем тесном общении с купцом-колдуном! Но на то, чтобы порадоваться всерьез, у Ивана Алтынова уж точно не было времени. Его не было у него даже на то, чтобы Зине ответить.

— Дедуля, — снова позвал Иванушка, — если ты не можешь ответить мне словами, то хотя бы знаками покажи: где сейчас батюшка?

В том, что его дед не сможет больше говорить, Иван Алтынов ничуть не сомневался. Он и в прежнем, дозакатном своём состоянии, мог это делать только через Зину. Но вот чего Иванушка не ожидал, так это того, что именно покажет ему дед при помощи нехитрого знака. Купеческий сын чуть было не начал протирать глаза, думая, что зрение его обманывает.

В уездной библиотеке города Живогорска имелись, среди прочих, и книги по истории Древнего Рима. И на их страницах в деталях описывались бои воинов-гладиаторов, происходившие в древнеримском цирке — Колизее. Причём одна из книг снабжена была превосходными иллюстрациями. Они изображали не только самих гладиаторов и их боевое снаряжение, среди которого Иванушке более всего приглянулись трезубец и сеть — так походившие на шестик с сетью, которые купеческий сын использовал на своей голубятне. Помимо этого книга содержала картинку, на которой разгоряченные древние римляне призывали добить раненного гладиатора. И выражали это своё желание одинаковыми жестами: держали сжатые в кулак руки так, что оттопыренные большие пальцы указывали вниз.

В точности такой жест изобразил и Кузьма Алтынов своей эфиопской рукой — которая, правда, была теперь обычной длины и с единственным локтем.

Зина при виде этого ахнула — явно тоже была осведомлена о привычках и обычаях древних римлян. А Иванушка разозлился так, что едва не ткнул своего восставшего из мёртвых деда шестиком-махалкой в единственный глаз. Купец-колдун явно издевался над своим внуком! И при этом добивался ещё, чтобы тот исполнял его поручения!..

И лишь мгновение спустя до Иванушки дошло: это сложенное пополам существо — уже не в полной мере его дед. Возможно, он не был в полной мере его дедом даже и тогда, когда вытягивал его нынче из колодца. А уж сейчас, когда вот-вот должна была опуститься ночь, от прежнего Кузьмы Алтынова и подавно малосчто осталось. И глупо было обращаться к нему с расспросами. А ещё глупее — бежать следом за ним сюда.

Иванушка быстро огляделся, прикидывая: смогут ли они ещё пробиться к воротам? Может быть, им это и удалось бы — если бы он взял в руки вместо ненадёжного шестика-махалки тот чугунный крест, что лежал сейчас где-то за порогом склепа. И купеческий сын только успел подумать о том, что будет вернее: попросить деда освободить дорогу или набраться наглости и попросту его отпихнуть — когда купец-колдун сам сделал несколько шагов назад. Скрылся в тёмной внутренности каменного строения. И тут же следом за ним устремился Эрик — вбежал прыгающей рысью. Впрочем, сразу за порогом он остановился и оглянулся на Иванушку с Зиной, словно бы говоря: поспешите!

Смысл этого взгляда купеческий сын понял только тогда, когда ещё раз оглянулся через плечо.

К алтыновской погребальнице ковыляли с разных сторон уже не просто отдельные рваные силуэты. Восставшие мертвецы сливались в самые настоящие отряды и шли вперёд плотными серыми скоплениями, отбрасывая длинные чёрные тени. Впрочем, света под деревьями погоста оставалось уже так мало, что было ясно: скоро этих теней не станет, а серая рваная масса обретет чернильную густоту.

«Надо было всё-таки бежать к воротам», — снова подумал Иванушка, но как-то отрешенно. Он точно знал, что не смог бы уйти отсюда, не попытавшись ещё раз добиться правдивых ответов от деда. Если, конечно, в одноглазом согбенном покойника всё-таки оставалось хоть что-то от его деда.

— Ванечка! — Зина с силой дернула его за рукав рубахи. — Ну, что же ты? Нам надо зайти внутрь!

Только тут купеческий сын сообразил, что он по-прежнему крепко сжимает руку Зины — не позволяя девушке переступить порог. А медлить и вправду было уже никак нельзя.

Иванушка, увлекая Зину за собой, в два шага преодолел расстояние до отверстого проема, в котором не было двери: она по-прежнему лежала на полу, сразу за порогом.

2

Кузьма Петрович Алтынов стоял в густой тени сбоку от пустого дверного проема. И его единственный глаз то ли светился сам по себе, то ли каким-то образом отражал последние солнечные лучи, попадавшие внутрь через витражное окно. Первым побуждением Иванушки было: тут же обратиться к деду с прежним вопросом — о своём отце Митрофане Кузьмиче. И любым способом добиться ответа от Кузьмы Алтынова. Да, говорить он явно больше не мог, а жест и вовсе изобразил такой, что и толкование ему давать не хотелось. Однако Иванушка рассчитывал, что убедил деда начертать для него пару слов своей невероятной рукой — хоть бы даже в пыли на полу. Готов был даже поторговаться с Кузьмой Петровичем — пусть даже и знал, как опасно того злить.